ФИЛОСОФСКИЕ ПРОБЛЕМЫ БИОЛОГИИ И МЕДИЦИНЫ

Философские проблемы биологии и медицины включают методологические и мировоззренческие вопросы науки о жизни, исследование роли философии в научно-познавательной и ценностной ориентации ученых в области биологии и медицины.

Введением в сферу философских вопросов любой отрасли знания является вопрос об основаниях взаимосвязи философии и частных наук. К важнейшим философским вопросам биологии относятся вопросы сущности жизни, основания целесообразности живого, особенности биологического детерминизма и проблемы построения теоретической биологии. В кругу философских вопросов медицины наиболее значительными являются такие проблемы как сущность здоровья и болезни человека, этиологии и патогенеза, основания теории медицины. Каждая из названных проблем выводит к постановке и анализу соотношения социального и биологического, а также обусловливает выделение сферы социальных проблем медицины.

ОСНОВАНИЯ ВЗАИМОСВЯЗИ ФИЛОСОФИИ И ЧАСТНЫХ НАУК

Вопрос о взаимосвязи философии и частных наук сегодня, как и много веков назад, вызывает дискуссии. Многие буржуазные философы либо идут по пути стирания различий между философией и наукой, объявляя научно-теоретические проблемы составной частью философии, либо противопоставляют их друг другу, не видя связи между ними и вообще считая философию «нежелательной». Первый путь — удел натурфилософии (от лат. philosophia naturalis — умозрительное истолкование природы), второй — позитивизма (от лат. positivus — положительный; исчерпывающее знание достигается только в частных науках). И тот и другой путь равным образом игнорирует диалектику взаимосвязи философии и конкретных естественно-научных дисциплин. Натурфилософия принижает теоретико-познавательное значение специальных наук, считая их непричастными к постижению общего, а позитивизм объявляет философский уровень научного знания псевдопроблемным, отрицая объективное содержание как философских, так и частнонаучных понятий. Но как всякие метафизические крайности, они в равной мере препятствуют адекватному познанию сущности объективных закономерностей.

Несостоятельность притязаний как натурфилософии, так и позитивизма доказательно раскрывается историей развития человеческого познания, к-рая разрушает сомнения в глубокой органической связи между философией и частными науками. Но в рамках их взаимосвязи на различных этапах развития обнаруживаются не только плодотворные импульсы, исходившие от философского или от научного знания и способствовавшие их взаимному прогрессу. Не подлежит сомнению, напр., тот факт, что философия, биология и медицина в познании таких проблем, как сущность жизни и сущность человека, длительное время выступали в неразрывном единстве, носившем по преимуществу натурфилософский характер. С позиций натурфилософии «...были высказаны многие гениальные мысли и предугаданы многие позднейшие открытия, но не мало также было наговорено и вздора» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2-е изд., т. 21, с. 304-305).

Нераздельность философии с тем, что мы называем сегодня теоретической биологией и теоретической медициной, объяснялась неразвитостью последних, слабостью и недифференцированностью экспериментальных исследований, составляющих их достоверный фундамент и исходную эмпирическую предпосылку. Поэтому до тех пор, пока ученые в той или иной отрасли знания не были в состоянии перейти к строго научному и систематическому изучению фактов, они вставали на позиции натурфилософии и сочиняли априори общие теории, остававшиеся бесплодными, а господствующей фигурой внутри науки оказывался, таким образом, метафизик-химик, метафизик-биолог и т. п. (см. В. И. JI е н и н, Полн. собр. соч., 5-е изд., т. 1, с. 141—142).

Натурфилософские традиции исторически исчерпали себя уже к середине 19 в., когда сложилась система фундаментальных отраслей естествознания и «...когда диалектический характер процессов природы стал непреодолимо навязываться мысли и когда, следовательно, только диалектика могла помочь естествознанию выбраться из теоретических трудностей» (К. М а р к с и Ф. Энгельс, Соч., 2-е изд., т. 20, с. 368). Однако процесс преодоления натурфилософии в сознании многих естествоиспытателей и врачей выглядел как «избавление» от философии вообще (а заодно и от теоретических трудностей научного познания). Натурфилософия подменяла науку, пытаясь дать умозрительные решения частнонаучных проблем, но в то же время была выдвинута внешне противоположная ей идея, согласно к-рой «наука — сама себе философия». Тем самым предполагалось, что наука призвана подменить философию или сделать всякую философию излишней. Эта идея ниспровержения всякой философии и ознаменовала возникновение позитивизма.

Позитивизм 20 в. (или неопозитивизм), следуя традиции отказа от всякой «метафизики», уходил от решения коренных проблем не только философского, но и научно-теоретического знания и по сути дела вылился в особую узкоспециализированную дисциплину, представленную логикой языка науки. В качестве специализированной отрасли знания, изучающей эмпирически данное разнообразие форм проявления мышления, эта логика имеет

определенные достижения. Притязания же неопозитивизма на роль единственно возможной «философии науки» несостоятельны.

Позитивистские тенденции в науке нередко связаны со стремлением ученых к чисто научному, специализированному эмпирическому исследованию. Такая установка предполагает возможность ухода от всякой философии. Однако эмпиризм, возведенный в конструктивный принцип научного познания, связан с вполне определенной философской позицией, к-рую В. И. Ленин квалифицировал как материалистически толкуемый позитивизм естественников (В. И. Л енин, Полн. собр. соч., 5-е изд., т. 19, с. 170). По такая позиция — весьма шаткая основа противостояния идеализму, ибо «...эмпирия, презирающая всякую теорию и относящаяся с недоверием ко всякому мышлению... превращается в нечто противоположное действительной эмпирии» (К. Маркс и Ф. Э н-г е л ь с, Соч., 2-е изд., т. 20, с. 381, 434). «Материалистически толкуемый позитивизм» естественников, даже позволяя науке удержаться на почве протокольно достоверной фиксации фактов, все-таки подталкивает ее на путь «схоластики» экспериментаторства. Установка на производство блестящих экспериментальных деталей приводит к тому, что, например, в нейрофизиологии «по крайней мере 95% публикуемых исследований не годится для построения большой теории» (Философские проблемы биологии. М., 1973, с. 97). Это можно отнести и к другим областям биологии.

Безусловно, эксперимент является мощным и незаменимым средством научного исследования, но когда та или иная наука встает перед проблемой теоретической систематизации фактического материала, эксперимент отступает на задний план по сравнению с многоаспектным анализом ее понятийного аппарата. К тому же сама постановка этой, на первый взгляд внутринаучной проблемы влечет за собой необходимость «...приведения в правильную связь между собой отдельных областей знания» (К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с, Соч., 2-е изд., т. 20, с. 366). Эта задача системно-мировоззренческого порядка особенно остра и актуальна для современной науки, в бурном развитии к-рой тенденция к дальнейшей специализации явно опережает тенденцию к интеграции. Короче говоря, в решении двуединой проблемы теоретического синтеза — проблемы столь же внутринаучной, сколь и системно-мировоззренческой — эмпирические методы любой отрасли знания (как и всей их совокупности) оказываются недостаточными. Поэтому «...именно диалектика является для современного естествознания наиболее важной формой мышления, ибо только она представляет аналог и тем самым метод объяснения для происходящих в природе процессов развития, для всеобщих связей природы, для переходов от одной области исследования к другой» (К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с, Соч., 2-е изд., т. 20, с. 367). Таким образом, построение теории в частной науке не является «частным делом» данной науки.

Диалектико-материалистическая философия преодолевает крайности натурфилософии и позитивизма. В противоположность им она не подменяет собой науку, но и не низводится до уровня сборного коллектора предуготовленных наукой представлений. Она не противопоставляет философское и научное знание, ибо, с одной стороны, сама представляет собой науку (имеющую свой собственный предмет, метод и теорию), а с другой — не считает науку философски бессодержательной. Поэтому не будет преувеличением вывод о том, что философия включает в себя науку в той мере, в какой наука включает в себя философию. Речь идет прежде всего о том, как, почему и насколько различные философские системы включают в себя науку (в частности, извращая ее или спекулируя на ней). В свою очередь, наука совершенно неизбежно, явно или неявно и порою парадоксальным образом содержит и исповедует философские установки.

Даже бросая вызов философии, наука в действительности встает перед философски содержательной проблемой. Ведь именно те ученые, писал Ф. Энгельс, «...кто больше всех ругает философию, являются рабами как раз наихудших вульгаризированных остатков наихудших философских учений» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2-е изд., т. 20, с. 525).

Выдвинутая и обстоятельно разработанная В. И. Лениным идея союза диалектико-материалистической философии и естествознания представляет собой открытую философией и адекватную науке форму их плодотворной взаимосвязи. В. И. Ленин считал невозможным творческое развитие материалистической диалектики вне и помимо осмысления истории отдельных наук и истории познания вообще (к-рое рассматривается марксизмом в широком социально-культурном контексте и как составной момент общественно-исторической практики преобразования мира). Он подчеркивал: «Правильность... содержания диалектики должна быть проверена историей науки» (В. И. Л енин, Полн. собр. соч., 5-е изд., т. 29, с. 316). Вместе с тем он убедительно показал, «...что без философских выводов естествознанию не обойтись ни в коем случае» (В. И. Л енин, Полн. собр. соч., 5-е изд., т. 45, с. 31).

Невозможность обойтись без философских выводов совсем не следует понимать так, что наука делает эти выводы в любом случае или по всякому поводу. Равным образом их неизбежность не означает и того, что философские выводы являются лишь частным случаем или побочным результатом научных исследований.

Дело в том, что любая частная наука изучает более или менее ограниченный фрагмент объективной реальности. В решении специализированных задач, содержательный анализ к-рых ведется посредством эмпирических методов исследования, данную науку не может заменить иная отрасль знания, не говоря уже о философии. Однако в построении теории собственного предмета эта наука исходит не только из своего эмпирического материала, она опирается и на экспериментальные данные, и на теории других наук. И те и другие заимствуются в готовом виде, т. е. не анализируются ею самой. Кроме того, в круг неанализируемых предпосылок теоретизации данной науки непременно входит и ряд принципов философского материализма, к-рые могут не осознаваться в качестве таковых и восприниматься как само собой разумеющиеся условия научности вообще и данной теории в частности. Непосредственной сферой взаимопроникновения философии и науки является понятийно-теоретическая форма отражения объективных закономерностей материального мира и законов его познания. Диалектикоматериалистическая философия призвана выявлять содержательно всеобщие формы бытия и познания. Тем самым она раскрывает всеобщие основания всякого знания и в рамках своей компетенции способна доказательно судить о степени объективной обоснованности любой частнонаучной формы познания. При этом ее принципы, выводы и оценки не навязываются науке извне. Они служат ответом лишь на те вопросы, к-рые выдвигаются самой наукой и логикой ее исторического развития. В этих ответах материалистическая диалектика способна опережать достигнутый уровень развития науки (напр., ленинская идея о неисчерпаемости электрона), стимулируя дальнейший рост научного знания.

Материалистическая диалектика является всеобщим основанием научно-теоретического знания не потому, что она сама по себе наделена исчерпывающим «всезнанием» или владеет «тайнами» чистой формы всеобщности. Диалектическая всеобщность предполагает органическое единство, взаимосвязь и взаимоопределение общего, особенного и единичного. Поэтому материалистическая диалектика опирается на всю историю и логику развития научного познания, а также на общественно-историческую практику. В этом смысле диалектико-материалистическая философия включает в себя науку, но не сводится к ней и не подменяет ее, а выполняет мировоззренческую функцию всеобщего основания научно-теоретического знания.

Диалектико-материалистическая философия при этом опирается именно на систему наук (в их историческом развитии), а не на какую-либо отдельную отрасль знания. Философия выводит содержательно всеобщие закономерности, не обращаясь к каждой науке. Если же данная наука обходится без философии, то следует предположить, что в своем развитии она еще не подошла к проблеме построения собственной предметно-содержательной теории, а заимствует принципы теоретизирования из других наук. Только в таком строго ограниченном контексте позволительно сказать, что в каждой науке ровно столько самостоятельной науки, насколько она нуждается в философском уровне знания.

В эпоху научно-технической революции потребность в упрочении и развитии взаимосвязи философии с естественными, общественными и техническими науками неизмеримо возрастает. В настоящее время в советской науке общепризнанной является мысль о том, что науке ни в коем случае не обойтись без философских выводов. Но на фоне сложившихся тенденций научно-технического прогресса проявляется в некотором смысле буквальное и поэтому урезанное понимание этой ленинской мысли. Оно заключается в том, что наука, повседневно решая свои собственные проблемы, производит такой богатый материал, из к-рого могут последовать и философские выводы, а собственно философия призвана лишь обобщать последнее слово науки (т. е. суммировать науку и вторить ей).

Подобные представления способствуют оживлению натуралистского (научно-эмпирического) мировоззрения, к-рое, безусловно, является материалистическим и включает в себя фрагментарные идеи диалектики. Пожалуй, в наиболее чистом виде кредо натуралистского мировоззрения было сформулировано в медицине 20-х гг. С. Г. Левитом: «Что действительно научно— все материалистично». Между тем в отличие от этой формулы ленинский анализ сущности и причин кризиса в физике на рубеже 19—20 вв. убедительно доказал, что не все материалистичное является строго, до конца и последовательно научным, ибо материализм может быть и не диалектическим. Отсюда также следует, что естествознание не может обойтись без философских выводов в силу того, что оно неизбежно имеет философское введение, т. е. включает в себя философские предпосылки. Поэтому в эпоху научно-технической революции, когда многие отрасли знания обращаются к осмыслению и переосмыслению своих предметных оснований, сознательная ориентация на диалектико-материалистическое введение в науку не только чрезвычайно важна, но и единственно продуктивна. Без разработки понятийно-теоретического аппарата на основе материалистической диалектики научно-техническая революция для нек-рых отраслей знания (напр., для медицины) может оказаться не столько научной, сколько технической.

Таким образом, материалистическая диалектика как всеобщая теория развития природы, общества и познания составляет мировоззренческую основу поступательного развития науки. Как философско-теоретическое мировоззрение она не является ни некой «мировой схематикой», ни учением о «бытии как таковом» безотносительно к его познанию. Для материалистической диалектики само понятие «мир в целом» представляет собой исторически развивающееся понятие, значение которого состоит в том, что оно выражает предельную экстраполяцию достигнутых познавательных результатов и поэтому как бы концентрирует в себе совокупный результат человеческого познания. Это означает, что философия не монополизирует отношение к «миру в целом» и не конструирует свои всеобщие закономерности в изоляции от частнонаучных форм познания. Более того, философия имеет дело прежде всего с «реальностью», созданной наукой, представленной в физике, химии, биологии, медицине и т. п. Так, в случае осмысления закономерностей функционирования и развития живых систем она имеет дело с «биологической реальностью», к-рая изменяется в процессе исторического развития науки о жизни. При этом, конечно, предполагается, что в основе «биологической реальности» лежит объективная реальность, существующая вне и независимо от познания. Однако философия непосредственно принимает лишь ту исторически изменяющуюся картину жизни, к-рая фиксируется в понятиях биологии.

Включаясь в общий поток познания и совершенствуясь как всеобщая теория развития, материалистическая диалектика выполняет мировоззренческую функцию на путях раскрытия всеобщего в специфическом. Эта функция реализуется в форме философской интерпретации конкретного, специфического знания с включением его в общую систему мировоззрения. Здесь происходит движение от частнонаучного к философскому уровню знания, подчиненное задачам диалектически содержательного обобщения. Такое обобщение не является суммарным итогом теоретических выводов науки, а имеет характер творческого исследования. Философская интерпретация научных данных предполагает познание все более глубоких, все более общих связей и форм взаимозависимости и взаимопереходов между различными явлениями с удержанием ( и доказательным отграничением) их объективно закономерной определенности. Философская интерпретация научных данных нацелена на выработку и обоснование принципиально новых понятий и идей фундаментального значения. Поэтому познание специфических закономерностей оказывается в некоторой функциональной зависимости от познания всеобщих закономерностей. Ведь «...кто берется за частные вопросы без предварительного решения общих, тот неминуемо будет на каждом шагу... «натыкаться» на эти общие вопросы» (В. И. Л е н и н, Полн. собр. соч., 5-е изд., т. 15, с. 368). Попытка обойти «общие вопросы» затрудняет адекватное познание специфических закономерностей, тормозит саморазвитие науки, превращает ее в сумму разрозненных, хотя и вполне «блестящих» деталей. Стало быть, только после уяснения всеобщих законов возможно подлинно научное осознание частного, специфического закона, его сущности, места и роли во всеобщей связи процессов реального мира. Отсюда вытекает действенная роль философского знания, связанная с его движением к частным наукам. Общие законы и категории материалистической диалектики в этом случае приобретают характер методологических принципов, определяющих стратегию научного познания. Эта функция всеобщей методологии науки, к-рую выполняет материалистическая диалектика, не только не противопоставляется мировоззренческой, но логически вытекает из нее, образуя с ней единство.

Говоря о материалистической диалектике как всеобщем методе, теории и логике познания, важно отметить признанное на сегодняшний день существование различных уровней научного исследования с присущими им методами и средствами анализа. Если эти разнообразные методологии приравниваются к философской методологии или притязают на ее подмену, то одной из причин этого является смешение понятий «методика», «метод», «методология». Значительная часть тех методических по своему существу разработок, к-рые чрезвычайно полезны для стандартизации и упорядочения средств и приемов исследования в частных науках, достигается с помощью нефилософских (напр., форма льно-логических) методов, т. е. обладает всеми существенными признаками частнонаучного знания и не может претендовать на роль всеобщей методологии науки. Эту функцию может взять на себя только философия. Иначе говоря, какая-либо внефилософ-

Ская, и в частности «чистая методология научного исследования», к-рую проповедуют неопозитивистская «философия науки», принципиально невозможна.

Диалектико-материалистическая методология, ориентируя на постижение специфической логики специфического предмета, предполагает относительную самостоятельность сферы философских (т. е. мировоззренческих и методологических) вопросов той или иной науки (физики, химии, биологии ит. д.), но уже по своему наименованию и по существу эти вопросы не составляют внефилософ-скую частнонаучную методологию.

В реализации методологической функции материалистической диалектики методологическое значение имеет теория той или иной науки по отношению к ее более частным разделам (напр., эволюционная теория как конструктивная основа системы биологических наук). Однако если возникающая концепция является столь же ключевой и конструктивной для всех других отраслей данной науки, то проблема соотношения между ними (напр., теория эволюции и теория организации в биологии) предполагает уже философскую интерпретацию каждой из них.

Разработка методологических проблем любой науки и, следовательно, адекватное применение принципов диалектики — не «техническая», а творческая проблема. Диалектика как методология не является простой системой общих формальных правил познания, применимых в неизменном виде в любой области науки. В конкретных науках неизбежной оказывается известная «гносеологическая адаптация» общих принципов и методов познания. Конечно, это не касается логических форм познания, но в значительной мере модифицирует его методы.

Расчленение сферы методологии конкретного научного познания приводит к выделению: а) общих теоретических принципов научного исследования; б) системы частных и специальных методов исследования, находящихся в диалектическом единстве; в) логических форм познания, к-рые , во-первых, характеризуют процессы мышления, специфичные для конкретных случаев применения отдельных методов, а во-вторых, могут выступать в качестве особых и до известной степени самостоятельных способов научного исследования.

Такое понимание методологии научного познания ориентирует философское исследование на конкретный анализ реальных познавательных процессов, осуществляемых в сфере отдельных наук. Оно исключает позитивистские и натурфилософские подходы, чуждые самой природе диалектического материализма и противоречащие его основным принципам, выведенным из истории научного познания и практического преобразования действительности.

МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКИЕ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОЙ НАУКИ О ЖИЗНИ

Сущность живого и философские аспекты проблемы происхождения органического мира

Наука достигла больших успехов в познании законов строения, функционирования и развития органического мира. Современная биология — это сложно дифференцированный комплекс дисциплин, изучающих биологический объект во всей совокупности структурных уровней организации — от молекулярного до биосферного. Получили развитие молекулярная биология, популяционная генетика, этология, экология, бионика, палеонтология, микробиология и др. Значительны успехи и современной медицины. Во многом эти достижения явились следствием применения в биологии идей и методов других наук — физики, химии, кибернетики и др. Именно с ними связано использование в биологии экспериментального метода, превратившего ее в науку, способную давать строго доказательное знание. Важную роль в развитии биологического знания играет применение исторического метода, принципа целостности, системно-структурного анализа, метода моделирования и др.

Еще в глубокой древности люди задавали себе вопрос: откуда произошла живая природа? Поистине чудесными представлялись изумительно совершенные создания природы. Поэтому сложился взгляд на наблюдаемый порядок в природе как на «разумный», «целесообразный», обожествлявший природу. Действие сил природы уподоблялось целесообразным, сознательным поступкам людей. Питательной почвой для возникновения таких представлений было бессилие людей в борьбе с окружающей природой, стихийные, разрушительные силы к-рой постоянно держали их в страхе, пугая своей мощью и таинственностью.

Религиозное мировоззрение связывает возникновение мира с деятельностью творца, бога (креационизм). В противовес религиозным концепциям креационизма была выдвинута идея самопроизвольного зарождения жизни из различных материальных образований, в т. ч. из гниющей земли, отбросов и иных объектов. Этой точки зрения придерживались Аристотель, Парацелъс, У. Гарвей, Й. Ван-Гелъмонт, Н. Коперник, Галилей (G. Galilei), Гете (J. W. Goethe), Р. Декарт, Шеллинг (F. W. J. Schel-ling) и др. Авторитет этих ученых и философов во

многом определил длительный срок существования идеи самозарождения и ее широкое распространение. Достаточно сказать, что ни опыты Реди (F. Redi,

17 в.), доказавшие невозможность самозарождения червей из гниющего мяса в отсутствие мух, ни даже опыты Спалланцани (L. Spallanzani, 18 в.) с мельчайшими существами, показавшие, что в прокипяченых органических настоях не могут самопроизвольно зарождаться микроорганизмы, не оказали влияния на господствующую концепцию спонтанного самозарождения живого.

И только в 60-х гг. 19 в. в развернувшейся между Пуше (F. A. Pouchet) и Л. Пастером дискуссии, потребовавшей экспериментальных исследований, удалось строго научно обосновать несостоятельность концепции самозарождения микроорганизмов. Опыты Л. Пастера обосновали идею о том, что все современное живое происходит только от живого.

Открытие Л. Пастера создало новую ситуацию в решении проблемы происхождения жизни. Оно породило потребность в углублении конкретно-научного знания о живом, в выработке новых методологических и мировоззренческих принципов. После опытов Л. Пастера теологи стали настойчиво утверждать, что между органической и неорганической природой лежит непроходимая пропасть. Абсолютизируя тезис «все живое из живого», клерикалы хотели истолковать появление живого как доказательство существования бога-творца. Виталисты (сторонники идеалистического учения в биологии) объясняли специфику жизнедеятельности действием особых нематериальных и непознаваемых факторов, якобы находящихся в живых организмах («порыв к форме», «жизненная сила» и т. д.).

Примерно в этот же период (1885) немецким ученым Рихтером (Н. Е. Richter) была разработана гипотеза о занесении живых существ на Землю из космоса (панспермия). Согласно этой концепции, зародыши простых организмов могли попасть на Землю вместе с метеоритами и космической пылью и положить начало эволюции живого, к-рая, в свою очередь, породила все многообразие земной жизни. Концепцию панспермии разделяли такие крупные ученые, как С. Аррениус, Томсон (W. Thomson), Г. Гельмгольц.

В наше время ее придерживается, напр., лауреат Нобелевской премии Ф. Крик, к-рый полагает, что жизнь на Земле появилась в результате заноса «гена» космонавтами инопланетных цивилизаций. Идею панспермии разделяет также Калвин (М. Galvin), о чем свидетельствует его книга «Химическая эволюция» (1971). Однако эта гипотеза не получила научного доказательства. Ей противостоит утверждение, что примитивные организмы или их зародыши погибли бы в космосе под действием ультрафиолетовых и космических лучей. Концепция панспермии, кроме того, не может в принципе объяснить возникновение живой материи, ибо тесно смыкается с идеей вечности жизни. Она основывается на абсолютизации качественного различия Живого и неживого и противостоит идее развития, перехода от неорганической к органической природе.

Ф. Энгельс, критически анализируя концепцию панспермии, писал в «Диалектике природы»: «...гипотеза о «вечной жизни» и о занесении извне ее зародышей предполагает: 1) вечность белка, 2) вечность первичных форм, из которых может развиться все органическое. И то и другое недопустимо» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2-е изд., т. 20, с. 614). Указав на значение трех великих открытий (закон сохранения и превращения энергии, клеточная теория и теория эволюции), к-рые позволили объяснить основные процессы в природе и свести их к естественным причинам, Ф. Энгельс вместе с тем обратил внимание на то, что вопрос о возникновении жизни остается пока нерешенным. Он решительно выступил против теологической и идеалистической интерпретации проблемы происхождения живого, противопоставляя им материалистическое объяснение, опирающееся на достижения в области физики и химии.

Развивая материалистическую трактовку проблемы происхождения живого, Ф. Энгельс разработал концепцию основных форм движения материи и учение о сущности живого. Определив последнее как способ существования белковых тел, он тем самым конкретизировал качественное своеобразие живой материи, указав, что оно заключается в специфичности материального носителя — белка.Обобщение достижений химии в синтезе органических веществ помогло Ф. Энгельсу сделать вывод о том, что жизнь должна была возникнуть химическим путем. Ф. Энгельс рассматривал возникновение жизни как длительный исторический процесс превращения химической формы движения материи в биологическую, тем самым объяснялось развитие органической материи из неорганической.

Вместе с тем химическая и биологическая формы движения материи подчиняются своим особым законам. Ф. Энгельс следующим образом резюмировал анализ диалектики химического и биологического. «Когда химия порождает белок, химический процесс выходит за свои собственные рамки... Он вступает в некоторую более богатую содержанием область — область органической жизни. Физиология есть, разумеется, физика и в особенности химия живого тела, но вместе с тем она перестает быть специально химией: с одной стороны, сфера ее действия ограничивается, но, с другой стороны, она вместе с тем поднимается здесь на некоторую более высокую ступень» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2-е изд., т. 20, с. 571).

Работы Ф. Энгельса, его концепция химической эволюции наиболее полно удовлетворяли потребность науки в материалистической философии, в принципах диалектической методологии. В самом деле, Ф. Энгельс отверг трактовку случайного возникновения жизни, развиваемую в гипотезе самозарождения, противопоставив ей закономерный диалектический характер происхождения биологической формы движения материи из химической. Он выступил и против виталистического подхода, сформулировав идею о белке как материальном носителе жизни. Тем самым Ф. Энгельс показал, что живое и неживое находятся в органическом единстве и вместе с тем качественно различаются.

Диалектико-материалистический подход к решению проблемы происхождения жизни нашел воплощение в гипотезе советского ученого А. И. Опарина, к-рый изложил ее основы в книге «Происхождение жизни» (1924). Им впервые была разработана научная программа экспериментальных исследований данной проблемы. Обобщив достижения космологии, органической химии, геофизики, биохимии, геоморфологии, астрофизики и др., он предложил гипотезу, объясняющую закономерный характер химической эволюции в направлении усложнения ее продуктов вплоть до образования простейших живых существ. А. И. Опарин теоретически предположил и экспериментально доказал возможность образования абиогенным путем органических соединений, возникающих при действии электрических разрядов, тепловой энергии, ультрафиолетовых лучей на газовые смеси, содержащие пары воды, аммиака, циана, метана и др. Под влиянием различных факторов окружающей среды эволюция углеводородов привела к образованию аминокислот, нуклеотидов и их полимеров, к-рые по мере увеличения концентрации органических веществ в «первичном бульоне» гидросферы Земли способствовали возникновению коллоидных систем — так наз. коацерватных капель. Выделяясь из окружающей среды и имея неодинаковую внутреннюю структуру, они по-разному реагировали на внешнюю среду.

Диалектико-материалистическая методология помогла А. И. Опарину сделать важное предположение о том, что условия, в к-рых происходил процесс зарождения и эволюции жизни, также претерпевали качественные изменения. Было установлено, что превращениям углеродистых соединений в химический период эволюции соответствовала атмосфера с восстановительными свойствами. После того как возникли простые анаэробные формы жизни и в атмосфере увеличилось количество кислорода, она постепенно стала приобретать окислительные характеристики, что в наибольшей мере свойственно земной атмосфере в наше время.

Обобщив богатый материал биофизики и биохимии, А. И. Опарин предложил программу оригинальных модельных опытов с фазово-обособленными системами, или пробионтами (коацерватными каплями), для объяснения возникновения и совершенствования обмена веществ живых организмов и таких важнейших его составляющих, как белки (ферменты и строительный материал для морфологических структур), нуклеиновые кислоты (носители генетической информации), полисахариды и липиды (источник энергии биохимических реакций). «На модели коацерватных капель,— писал А. И. Опарин,— удается экспериментально продемонстрировать зачатки естественного отбора, той закономерности, которая в дальнейшем легла в основу всей последующей эволюции такого рода открытых, фазово-обособленных, целостных систем, на пути к возникновению простейших организмов».

Важная особенность методологии А. И. Опарина состоит в раскрытии эвристических возможностей диалектики части и целого при исследовании закономерностей перехода от химической к биологической форме организации материи. А. И. Опарин отверг точку зрения, согласно к-рой возникновение целесообразности и внутренней гармонии таких частей целостных живых систем, как белки и нуклеиновые кислоты, возможно за пределами целого. Он справедливо усматривает в этом возможность механистической абсолютизации случайности (живое возникло в результате случайного соединения эволюционировавших независимо друг от друга белков и нуклеиновых кислот, но оказавшихся гармоничными в выполнении ферментативной и кодовой функций) либо телеологического объяснения (самосборка «целесообразно» построенных полимеров белка и нуклеиновых кислот осуществлялась по аналогии сборки частей машины по заранее составленному плану творения). Неприемлемость подобных выводов становится очевидной, если принять во внимание, что в соответствии с действием естественного отбора отдельные части живых систем могут возникать и эволюционировать только в пределах целостного организма. Их функциональная приспособленность есть результат длительного исторического процесса, где «отбору подвергались не отдельные молекулы нуклеиновых кислот и даже не возникавшие при их участии белки-ферменты, а целостные фазово-обособленные системы, первоначально образованные из неспецифических полипептидов и полинуклеотидов. Таким образом, не части определили собой целесообразную организацию целого, а целое в своем развитии создало целесообразную приспособленность внутримолекулярного строения частей».

А. И. Опарин пришел к важному выводу, что возникновение жизни не является какой-то счастливой случайностью, а представляет собой вполне закономерное событие, неотъемлемую составную часть общей эволюции Вселенной. С этой точки зрения познание процесса возникновения жизни вполне доступно объективному, научному изучению, не требующему постулирования какого-либо предсуществующего «плана творения».

Все современные концепции происхождения жизни условно относятся к трем направлениям: субстратному (биохимики во главе с А. И. Опариным), энергетическому (И. Пригожин, Л. А. Блюменфельд, М. В. Волькенштейн, К. С. Тринчер, П. Г. Кузнецов, Л. А. Николаев и др.) и информационному [А. Н. Колмогоров, А. А. Ляпунов, Эйген (М. Eigen), Ф. Крик, Д. С. Чернавский и др.]. Кроме гипотезы А. И. Опарина о путях эволюции обмена веществ и гипотезы Холдейна (J. В. S. Haldane) о становлении механизма передачи наследственной информации, получили признание гипотеза Кастлера (Н. Quast-ler) об эволюции молекулы полинуклеотида со свойствами репликации, идея Калвина о молекулярной эволюции свойства автокатализа нек-рых биополимеров, концепция Дж. Бернала о химической эволюции в адсорбционных пленках, гипотеза Фокса (S. Fox) и Дозе (К. Dose) об эволюции протеиноидных микросфер, теория Эйгена об эволюции самовоспроизводящегося гиперцикла систем синтеза белков и полинуклеотидов, концепция Меклера о перекрестной стереокомплементарности (механизм воспроизводства генетической информации и кода) и др.

При всем разнообразии точек зрения их объединяет общий методологический подход, сутью к-рого является историческая экстраполяция, т. е. объяснение истории развития живого с помощью субстратных, энергетических и информационных характеристик современных живых систем. В данном случае направление процесса познания противоположно естественному ходу возникновения живого. Это накладывает определенные ограничения на возможности такого актуалистического подхода, главный недостаток к-рого состоит в том, что он не способен в принципе вскрыть законы химической эволюции, определяющие ее условия, возможность, причины и направленность. Незнание законов химической эволюции не позволяет актуалистическим гипотезам и теориям вскрыть механизм естественного отбора эволюционных изменений; не ясно, почему вообще происходит химическая эволюция и чем она отличается от неорганизованных химических процессов, почему эволюция направлена от простого к сложному, от неорганических веществ к органическим, от органических веществ к биополимерам и т. д. Вместе с тем актуалистический (его называют также биологическим) подход способствует решению проблемы возникновения жизни.

Все перечисленные выше концепции ставят своей целью определить нижний порог действия естественного отбора на биологическом уровне, а стало быть, и функционирования собственно биологических законов. Однако актуалистический подход правомерен лишь в границах действия собственно биологических законохмерностей, т. е. там, где господствует биологический естественный отбор. Ниже этой границы действуют качественно другие законы (закономерности эволюционной химии) и иная форма «естественного отбора». В условиях, когда эволюционная химия делает первые шаги, недооценка значения диалектики химической и биологической форм движения материи ведет к возникновению кризисной ситуации в конкретно-научном решении проблемы происхождения живого. Это повысило интерес к проблемам соотношения случайности и необходимости, химического и биологического, причинности и телеологии в детерминации процесса возникновения жизни. В качестве примера можно сослаться на гипертрофию случайностной трактовки химического этапа биогенеза в концепциях Кастлера и Эйгена, полагающих, что образованию системы репликации полинуклеотидов (Кастлер) и возникновению самовоспроизводящегося гиперцикла (Эйген) предшествуют только слу-чайностные химические процессы.

Неудовлетворенность случайностной трактовкой пред-биологического процесса приводит некоторых ученых вообще к отказу от его причинной детерминации и ориентирует на телеологический подход. Так, в книге «Биохимическое предопределение» (Д. Кеньон, Г. Стейман, 1972) проводится мысль о том, что «биологической» молекуле присуще стрехмление к какой-то цели, способность как бы предвидеть будущие эволюционные преимущества. Не соглашаясь с подобным телеологическим объяснением,

А. П. Руденко справедливо критикует его за попытку приписать молекулам, участвующим в направленном процессе органохимической эволюции, проявление свободной воли.

В спорах о проблеме возникновения живого подчас раздаются и скептические голоса по поводу возможности ее научного решения. Выходом из кризиса, вероятно, можно считать разрабатываемый А. П. Руденко химический аспект происхождения жизни. В 1969 г. он предпринял попытку ответить на вопрос о том, как произошел переход от химической эволюции к биологической в разработанной теории эволюции элементарных открытых каталитических систем. Используя закон естественного отбора Ч. Дарвина, его принцип усложнения и прогрессивной направленности эволюции, А. П. Руденко заложил теоретическую базу эволюционной химии. В качестве объекта направленных химических превращений он рассматривает элементарную открытую каталитическую систему, способную к саморазвитию. Последнее достигается за счет того, что базисная реакция, лежащая в основе эволюции кинетического континуума, обеспечивает уве-чение количества катализаторов и оптимизацию их качества, т. е. способствует переходу от гомогенного катализа к гетерогенному, а это в конечном итоге приводит к образованию фазово-обособленных систем и возникновению пространственной редупликации. С формированием пространственной редупликации начинает интенсивно проявляться творческий характер естественного отбора, но уже на биологическом уровне.

Таким образом, А. П. Руденко развивает естественно-исторический подход, позволяющий рассматривать последовательное саморазвитие, самоорганизацию и само-усложнение элементарных объектов химической эволюции от простых их форм до живых организмов на основе свойств этих объектов и законов химии, в т. ч. и законов химической эволюции. При этом учитывается последовательное развитие и усложнение не только объектов эволюции, но и самих законов химической эволюции вплоть до перехода их в законы биологии. Благодаря этому становится возможным детальное теоретическое описание всех естественных этапов химической эволюции вплоть до перехода ее в биологическую эволюцию. В данной концепции последовательно проводится причинный подход в противовес телеологическому, отвергается чисто слу-

чайностная трактовка и углубляется обоснование закономерного характера происхождения живого с учетом диалектики химической и биологической форм движения материи.

В связи с этими проблемами важное значение имеют проблемы целесообразности и детерминизма.

Целесообразность живого и проблема детерминации органической системы

Содержание философского понятия «детерминизм» составляют идеи о связи, взаимообусловленности явлений объективного мира. В такой общей форме детерминизм может быть по своему характеру как материалистическим, так и идеалистическим. Идеалистическая интерпретация детерминизма, нарушая временную и генетическую связь явлений, неминуемо перерастает в телеологию, искажающую действительный процесс детерминации природных явлений, ибо конечному результату приписывается значение цели, конечной причины, оказывающей влияние на ход процесса. Однако отражение связей и взаимообусловленности вещей и явлений объективного мира и в пределах материалистического миропонимания может быть (в зависимости от уровня развития науки) неполным, поверхностным, механистическим.

Механистический детерминизм представляет причинную связь чрезвычайно узко — лишь как необходимую, исключающую случайность. Он признает существующими только непосредственные и однозначно определенные отношения между причиной и следствием. Неверно утверждать, что отношения, к-рые вскрываются механистическим детерминизмом, не существуют в природе. Они несомненно реальны и выражают отношения простой зависимости, а поэтому не могут быть отброшены теорией. Развитие биологии и других наук выдвинуло задачу найти концепцию, позволяющую вскрыть законы, управляющие развитием сложных биологических объектов. Это привело к развитию понятия «детерминизм» на основе диалектико-материалистического подхода. Было показано, что детерминизм не сводится к непосредственным и однозначным связям, а включает и статистически интерпретируемые опосредованные причинные зависимости. В биологическом познании он получил специфическую форму органического детерминизма, учитывающего особенности взаимодействия биологических систем.

В процессе детерминации живых систем, обладающих внутренней активностью, внешний фактор преломляется через внутреннюю среду живой системы, активно трансформирующей его. При этом возникает новый тип причинной связи, к-рая может быть прямой и обратной. Возникает так наз. предетерминация, фиксируемая в программе живых систем в виде кодовой модели последующих действий и создающая статистически реализующуюся направленность этих действий. Именно поэтому при анализе органического целого механическая причинность оказывается недостаточной, последняя выступает лишь частным случаем более общей формы причинной связи.

Как справедливо заметил К. А. Тимирязев, «еще со времени Аристотеля и Эмпедокла пытливому уму, старавшемуся объяснить себе совершенство органических форм, предлагалось два исхода ... слепой случай или causa finalis (конечная причина)».

В новое время наиболее интересную попытку преодолеть подобную альтернативу (случай или цель) предпринял Ф. Бэкон. Он считал, что изучение общих причинных связей, законов, по к-рым протекает тот или иной процесс, делает возможным систематическое знание, т. е. знание, учитывающее все формы связи. Эти механистические представления, соответствовавшие состоянию науки того времени, были развиты впоследствии Гоббсом (Th. Hobbes), Р. Декартом, Спинозой (В. Spinoza), а также французскими материалистами 18 в. и получили распространение среди естествоиспытателей.

Пытаясь отразить более полно сложность явлений жизни, Лейбниц (G. W. Leibniz) опирался на идеи Аристотеля о зависимости формы (структуры) живых существ от функций. Но в понимании происхождения живой организации Лейбниц, как и Аристотель, отвергал понятие материальной причины.

Такие мыслители, как Дидро (D. Diderot) и Ж. Ла-метри, пытались объяснить происхождение гармонической целостности органических тел с позиций эволюционизма. Напр., Дидро в «Письме о слепых в назидание зрячим» высказывал идеи о том, что наблюдаемый в живой природе порядок, гармоничность строения отдельных организмов появились лишь исторически. Однако французские материалисты 18 в., утверждавшие научные принципы познания жизни, не смогли дать ее последовательно детерминистского объяснения.

В качестве определенной реакции на философскую интерпретацию проблемы жизни и ее познания французскими материалистами 18 в., а также в результате стремления преодолеть рамки механистического метода возникают концепции немецкой классической философии 19 в. Несмотря на различие взглядов, представителей немецкой классической философии объединяют попытки синтетического решения проблемы жизни и ее познания. Кант (I. Kant) выступил против отождествления организма с неорганическими телами, поскольку в отличие от последних организм есть нечто активное, заключающее в себе одновременно и причину, и действие. Механические причины, считал Кант, недостаточны при рассмотрении организма, поэтому он постулировал «цели природы» как особый вид причинности, однако рассматривал целесообразность природы как понятие, связанное исключительно со «способностью суждения».

Шеллинг (F. W. J. Schelling) отвергал преформизм и пытался развить идеи эпигенеза в его немеханической форме, но попытка осознания проблемы жизни как проблемы исторической, эволюционной наталкивалась в его натурфилософии на телеологическое понимание развития как стремления к достижению абсолютного, цели, причем отдельные индивиды рассматривались им в качестве средства достижения цели, присущей лишь роду в целом.

Это направление было продолжено Гегелэм (G. W. F. Hegel) в натурфилософской системе диалектического идеализма. Гегель подверг критике телеологическую концепцию внешней целесообразности (учение о внешних целях), но сделал это ради утверждения имманентной телеологии с ее учением о внутренних целях, главное поле деятельности к-рых лежит в сфере жизни.

Переход к диалектическому пониманию органической детерминации был осуществлен Ч. Дарвином. Ф. Энгельс, подчеркивая диалектический характер данного Гегелем решения одной из центральных проблем детерминизма — проблемы соотношения необходимости и случайности, писал: «Естествознание предпочло просто игнорировать эти положения как парадоксальную игру слов, как противоречащую себе самой бессмыслицу, закоснев теоретически, с одной стороны, в скудоумии вольфовской метафизики, согласно которой нечто является либо случайным, либо необходимым, но не тем и другим одновременно, а с другой стороны — в едва ли менее скудоумном механическом детерминизме, который на словах отрицает случайность в общем, чтобы на деле признавать ее в каждом отдельном случае» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2-е изд., т. 20, с. 535).

Ч. Дарвин был первым, кто на деле показал объективную диалектику необходимости и случайности в живой природе. Отказавшись от четко выраженного в ламаркизме стремления найти ближайшие и однозначные причины эволюции в одном лишь изменении условий, Ч. Дарвин дал детерминистское решение проблемы, исследуя более сложный вид причинных отношений в живой природе — статистическую закономерность естественного отбора. Новый вид причинной связи (статистический), обнаруженный Ч. Дарвином, имеет в своей основе случайность как форму проявления необходимости. Именно

такова природа тех зависящих от специфических особенностей внутреннего строения отдельных организмов изменений, к-рые были названы Ч. Дарвином неопределенными. Случайный (не детерхминированный непосредственно и однозначно внешними условиями) характер этих изменений не нарушает причинной закономерности эволюции. Закономерность, обнаруживающаяся в неопределенной изменчивости, имеет, однако, статистическую природу и не может быть заменена определенным, однозначным (твердым) законом.

Разумеется, каждое индивидуальное изменение имеет свою причину, но даже если представить, что все эти причины познаны, то и в этом случае мы будем весьма далеки от понимания сущности эволюционного процесса в целом. Ч. Дарвин прекрасно осознавал это. В какой-то мере следуя за традиционным определением понятия случайности, он вместе с тем улавливал объективную диалектическую природу этого понятия и его связь с необходимостью, закономерностью. Он видел, в частности, относительный характер случайности, ее зависимость от условий, в к-рых протекает тот или иной процесс. В то же время Ч. Дарвин четко осознавал тот факт, что эволюционный процесс осуществляется на основе необходимости, закономерности (проявляющейся через случайность), не сводимой к закономерности единичных явлений.

Статистическая интерпретация эволюционного процесса, в общей форме выявленная Ч. Дарвином, получила впоследствии весьма интенсивное развитие, особенно в связи с прогрессом генетики популяций.

В интерпретации этих проблем после Ч. Дарвина обнаружились две формально противостоящие друг другу, а фактически глубоко родственные линии: с одной стороны, абсолютизация случайности, а с другой — отрицание ее объективного характера.

Абсолютизация случайности, статистичности процессов изменчивости, сочетавшаяся с представлениями об их жесткой однозначности на известных уровнях наследственного самовоспроизведения, проявилась в ряде односторонних концепций, характерных для ранних этапов развития генетики. Такая абсолютизация в какой-то мере определила и методологию менделизма, по крайней мере в классический период его развития. Однако обостренный научный интерес к явлениям, трактуемым как чисто случайные, способствовал широкому привлечению методов математической статистики, разработке их с учетом специфики биологической науки, так что в рамках даже односторонней методологической интерпретации проблемы изменчивости накапливались элементы, способствовавшие дальнейшему познанию этой проблемы. Следует иметь в виду и то, что уже в классической генетике были сделаны шаги, ведущие к преодолению такой абсолютизации. Напр., Т. Морган, хотя и трактовал случайность в органической эволюции как явление, причины к-рого не известны, однако исключал хаотичность изменений и не отвергал предположения об их специфике, определяемой внешними агентами.

Развитие молекулярной генетики, бурный прогресс генетики популяций вплотную подвели к решению проблемы изменчивости. Однако и сегодня она является одной из самых острых. Диалектический подход к проблеме изменчивости, учитывающий связь и взаимопереходы между случайностью отдельных мутаций и необходимостью основывающейся на них эволюции, оказывается чрезвычайно актуальным. Показательно, что именно вокруг него развертываются все современные дискуссии в биологии, особенно в генетике и теории эволюции.

Рассмотрим, в частности, концепцию акциденциализма, в к-ром абсолютизируется момент случайности в эволюционном процессе. Так, один из ее приверженцев Моно (J. L. Monod) в своей нашумевшей книге «Случайность и необходимость», якобы в противовес диалектике, усиленно настаивает на инвариантности, устойчивости наследственного воспроизводства, превращая его в некий абсолют. Однако диалектика отнюдь не исключает относительной устойчивости структур в процессе их изменения. Диалектическая концепция развития в противоположность метафизической исходит из признания единства явлений изменчивости и устойчивости, выступая против их универсализации. Поэтому и наблюдающаяся в явлении наследственности инвариантность, устойчивость воспроизводства, обеспечиваемая структурой генетического кода на молекулярном уровне, отнюдь не противоречит (как полагает Моно) законам диалектики. Более того, она получает научное объяснение как необходимый момент, сторона общего процесса развития живой природы, как возникший исторический механизм, обеспечивающий самосохранение живых систем, их приспособление и эволюцию.

Абсолютизируя инвариантность биологических процессов на молекулярном уровне, Моно, желает он того или нет, ставит биологическое познание перед неразрешимым противоречием — невозможностью закономерно объяснить новообразования, вариабельность живых систем, их эволюцию. Чтобы остаться на почве материализма (руководствоваться «постулатом объективности», по Моно), он вынужден обратиться к концепции «чистой» случайности. Таким образом, в данном случае блестяще подтвердилась мысль Ф. Энгельса (именно с ним постоянно воюет Моно) о том, что абсолютизация необходимости, устойчивости, однозначности, характерная для недиалектического, механистического детерминизма, логически приводит к утверждению абсолютной случайно-ности процессов и даже к отдельным индетерминистским выводам (см. К.Мар к с и Ф. Энгельс, Соч., 2-е изд., т. 20, с. 532—536).

Сегодня, так же как и в прошлом, отказ от механистического детерминизма интерпретируется метафизически мыслящими учеными как крушение детерминизма вообще. Это типично для многих ученых на Западе, которые под детерминизмом подразумевают зачастую лишь традиционное представление об однозначной каузальности, и именно поэтому признание статистической причинности рассматривается ими как индетерминизм, как «крушение» принципов детерминизма. Наир., генетик Добжанский (Th. Dobzhansky), стремясь подчеркнуть неоднозначный, творческий характер эволюционного процесса, делает вывод, что он не имеет аспекта детерминизма. Добжанский сравнивает эволюцию с творчеством художника, работа к-рого сопровождается неудачами, ошибками. В отличие от отрицания детерминизма Лилли (F. Lillie), Иордан (P. Jordan) и др. выдвинули концепцию «органического индетерминизма»; она зиждется на отождествлении детерминизма с однозначными причинными отношениями. Статистичность понимается при этом как нарушение детерминизма в сфере жизни, выход за его пределы (к такого типа явлениям относят единичные генные мутации).

Таким образом, детерминизм в биологии не потерпел краха, обнаружилась лишь узость его механистической трактовки. Природа многих микро- и макропроцессов живых систем наиболее глубоко вскрывается в рамках диалектико-материалистического органического детерминизма, представляющего высшую форму развития современного детерминизма применительно к анализу взаимодействия живых систем и их органической целесообразности.

После создания дарвиновского учения, объяснившего сущность и причины органической целесообразности как результат приспособительной эволюции под контролем естественного отбора, стали распространяться бесчисленные апеллирующие к науке «добавления» или «поправки» к нему спекулятивного натурфилософского толка. Как правило, речь идет о необходимости присоединения к механизму действия материальных причин («физической причинности») «телеологического принципа». Так, неовитализм в современной биологии (во всех

его разновидностях) выдвигает телеологию как главное оружие в борьбе с материализмом. По сути же апелляция к теологически действующему «направляющему фактору», обладающему свойствами, аналогичными сознанию, является сегодня следствием механистического истолкования теории естественного отбора, как это видно на примере неофинализма, представителями к-рого являются Вандриес (P. Vendryes), Рюийе (R. Ruillet), Бунур (L. Bounoure) и др. Возрождая телеологию и фи-нализм, нек-рые ученые, в частности Шрамм (G. Schramm) и Синнотт (Е. Sinnott), апеллируют к данным молекулярной биологии и кибернетики.

Рассмотрение взглядов тех или иных сторонников подобных концепций, особенно естествоиспытателей, требует тщательного конкретно-исторического подхода. Ведь во многих случаях они в неадекватной форме выражают протест против узости механистических принципов исследования живых систем (правда, абсолютизируя их и отождествляя с материалистическими принципами вообще). При этом исследователи стихийно движутся в направлении углубления и расширения форм биологического познания, принципов детерминизма. Другое дело, когда они выходят за пределы науки, обращаются к концепциям, глубоко чуждым материалистическому характеру познавательных средств науки. Особенно рельефно это видно на примере финализма Тейяра де Шардена (P. Teilhard de Chardin), говорившего об эволюции как исходном фундаментальном и всеобщем принципе, к-рому подчиняется не только органический мир, но и космос в целом. По замыслу крупного ученого и ревностного католика, каким был Тейяр де Шарден, эволюционизм должен обеспечить симбиоз науки и религии. Эволюция станет теологизированной, а теология онаученной, т. е. эволюционной. «Когда мы рассматриваем,— писал Тейяр де Шарден, — как в развивающемся универсуме, который мы только что начали постигать, временные и пространственные ряды расходятся и развертываются вокруг и позади нас, подобно поверхности конуса, то, может быть, это чистая наука. Но когда мы поворачиваемся к вершине, к целостности и к будущности, то это уже поневоле религия».

Таким образом, проблему органической целесообразности Тейяр де Шарден решает, превращая телеологию в теологию, т. е. покидает почву научно-теоретического анализа объективных закономерностей живой природы.

Методологические проблемы формирования теоретической биологии

В настоящее время процессы теоре-тизации биологического познания концентрируются вокруг проблемы создания общей теории жизни, к-рую можно было бы выделить в качестве содержания особой научной дисциплины — теоретической биологии. Она объединяет теоретические усилия биологов разных специальностей, а также представителей смежных с биологией дисциплин.

Несмотря на усилившуюся тенденцию интеграции биологического знания, среди ученых до сих пор отсутствует согласие в понимании того, что такое теоретическая биология. Об этом свидетельствует дискуссия, начатая журналом «Вопросы философии» (1972, № 3) и «Журналом общей биологии» (1973, № 2) и продолженная на страницах журналов «Знание — сила» (1979, № 2, И), «Наука и жизнь» (1980, № 2). Не рассматривая подробно различные точки зрения, обратим внимание лишь на принципиальные позиции, составляющие крайние полюса спора. Напр., с одной стороны, утверждается, что теоретической биологии пока еще нет. Это точка зрения В. В. Налимова. С другой стороны, ряд ученых, в частности Б. М. Медников, полагает, что теоретическая биология существовала уже в Древней Греции, т. е. со времен Аристотеля. По мнению подавляющего большинства ученых (и в их числе А. А. Малиновского), теоретическая биология находится в стадии становления и, следовательно, создается в наши дни.

Созданная Ф. Энгельсом классификация основных форм движения материи позволяет ответить на вопрос прежде всего об онтологическом основании теоретической биологии, т. к. определяет место биологической формы движения материи с учетом пространственных и временных факторов ее дифференциации и развития. Ф. Энгельс убедительно показал, что становление биологии как теоретической науки возможно лишь по мере познания сущности живого, а проникновение в сущность живого оказывается неразрывно связанным с познанием его происхождения. Значит одной из важнейших задач теоретической биологии является решение проблемы возникновения органического мира.

Ответ на данный вопрос Ф. Энгельс дает исходя из диалектики химической и биологической форм движения материи, где живое рассматривается как результат эволюции химических образований на пути качественного превращения простого в сложное. Тем самым обосновывается правомерность обращения к законам физики и химии при выяснении сущности живого. Когда же физико-химические законы игнорируются, решение проблемы происхождения живого заходит в тупик и зачастую приобретает мистическую окраску. Таким образом, одним из главных требований диалектико-материалистического подхода Ф. Энгельса является выведение живого из неживого (химической формы движения материи). Его классификация основных форм движения материи позволяет преодолеть крайности методологии химизма в объяснении сущности живого. Процесс возникновения органического из неорганического истолковывается не как количественное изменение в рамках химической эволюции, а как качественное превращение, итогом к-рого является возникновение живого, развивающегося в дальнейшем по собственным законам, не сводимым к химическим превращениям.

Качественная специфика живого усматривается Ф. Энгельсом в способности изменяться под влиянием окружающей среды и приспосабливаться к ней в процессе эволюции, являющейся результатом естественного отбора, т. е. в историзме биологического объекта. Известно, какую высокую оценку дал Ф. Энгельс дарвиновскому учению о естественном отборе. Именно дарвиновский эволюционизм поставил биологию на действительно научную почву, т. к. впервые дал теоретическое объяснение собственно биологическим свойствам живого: целесообразности, механизму и направленности эволюционного процесса, его источнику, причинам и закономерностям.

Следовательно, если исходить из классификации основных форм движения материи и того места, которое занимает в ней биологическая форма движения материи, то к задачам теоретической биологии можно отнести наряду с проблемой происхождения живого, решаемой с учетом законов и методов физики и химии, естественно вытекающую отсюда и проблему эволюционизма (историзма) биологического объекта. Насколько велико значение последней для современной биологии, можно судить по тому обстоятельству, что большинство ученых связывает разработку теоретической биологии в первую очередь с эволюционным учением. Эволюционизм и сегодня остается господствующей теоретической идеей синтеза обширнейшего эмпирического материала.

Однако этим не исчерпываются эвристические возможности классификации основных форм движения материи. Она ориентирует биологов на необходимость учитывать в теоретическом построении многообразие форм организации живого, начиная от самых простейших, стоящих в начале эволюционной лестницы, до самых развитых и предельно сложных органических систем, включая предков человека. Идеи Ф. Энгельса находят наиболее четкое выражение в понимании им способа познания сущности живого, составляющего, как известно, предмет теоретической биологии. Так, указывая на ограниченный характер любого определения жизни, взятого в отдель

ности (даже несмотря на то, что в нем может быть отражено и самое существенное свойство живого), Ф. Энгельс настаивает на системе дефиниций, к-рые обеспечили бы полноту теоретического воспроизведения этого сложного материального образования: «Чтобы получить действительно исчерпывающее представление о жизни, нам пришлось бы проследить все формы ее проявления, от самой низшей до наивысшей» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2-е изд., т. 20, с. 84).

Именно эта мысль Ф. Энгельса о многообразии органических систем, сложной организации биологического объекта получила в дальнейшем развитие в организмиче-ских концепциях, и особенно в общей теории систем, в которых принцип целостности является ведущим в познании живого.

Таким образом, диалектико-материалистическая теория развития, лежащая в основе классификации основных форм движения материи, позволяет раскрыть механизм взаимосвязи предмета и задач теоретической биологии, где предмет определяется как познание сущности живого, к-рое достигается посредством теоретического объяснения химизма (происхождения жизни), эволюционизма (историзма) и системной организованности живого. Причем познание каждого из этих трех атрибутивных свойств органического мира предполагает учет их неразрывного единства.

Вместе с тем в современных исследованиях по теоретической биологии методологические возможности концепции Ф. Энгельса пока используются не в полной мере. Действительно, если идеи химизма, эволюционизма и системной организации живого достаточно широко представлены в различных моделях построения теоретической биологии, то вопрос о потенциальных возможностях развития живого, обусловленных диалектикой биологической и социальной форм движения материи, остается пока вне поля зрения ученых, ведущих дискуссию о природе, предмете и методологических принципах теоретической биологии. Это обстоятельство свидетельствует о необходимости учета в современных исследованиях того места, к-рое занимает биологическая форма движения материи по отношению к низшей (химической) и к высшей (социальной) формам. Эта мысль находит сторонников даже среди буржуазных ученых. Можно сослаться на мнение Рьюза (М. Ruse), к-рый в послесловии к книге «Философия биологии» писал: «Наибольшим пробелом книги является отсутствие в ней хотя бы попытки связать биологические науки с науками о человеке. Я совершенно убежден, что в будущем биология сомкнется с социальными науками, как на другом конце она уже смыкается с науками физическими».

Рассмотрим такие атрибутивные свойства живого, как эволюционизм (историзм) и системную организованность. Биология, в отличие, напр., от физики и химии, вынуждена считаться в своих теоретических построениях с ярко выраженным эволюционизмом (историзмом) своего объекта, обладающим способностью к развитию, к индивидуальной и исторической изменчивости, к качественным преобразованиям в определенном временном интервале. Являясь существенной характеристикой биологического объекта, историзм тем самым предстает как важнейший принцип биологии. По мере осознания того факта, что историзм органически присущ биологии, происходит в значительной степени и ее теоретизация. Принцип историзма в биологии был обоснован Ч. Дарвином. Будучи примененным в различных специальных биологических дисциплинах, дарвиновский принцип историзма в корне перестраивал их основы и одновременно сам обогащался и конкретизировался в этих дисциплинах. Современные формы исторического исследования значительно обогатились, они дают возможность глубже проникать в тайники живой природы. В настоящее время биология стремится рассмотреть исторически не только морфологические, но и физиологические, биохимические и генетические свойства живой системы. Применение принципа развития в морфологии и физиологии позволило понять и научно объяснить структуру и функции живого как результат приспособительного процесса, осуществляющегося на основе их сложнейших взаимодействий с окружающей средой и под контролем естественного отбора.

В генетике, первоначально несколько противопоставлявшейся эволюционной концепции, историЗхМ не только создает необходимые предпосылки для научного подхода к исследованию наследственности и ее изменчивости, но и помогает объяснить сущность этих сложных явлений, понять, в частности, генетический код как один из механизмов приспособления живых систем в ходе их исторического развития.

Первостепенное значение имеет учет такого атрибутивного свойства живого, как системная организация и уровни живой материи. Рассматривая организмы как целостные системы, характеризующиеся особым типом энергетической и структурной упорядоченности, можно до известной степени отграничить биологическое знание, которое возникает там, где исследование ведется с учетом особенностей организации живой материи.

Биологическая организация независимо от рассматриваемого уровня (молекулярный, клеточный, организмен-ный, популяционный и др.) имеет общие принципы, интенсивно изучаемые в настоящее время и с физико-химической, и с кибернетической точек зрения. Вопрос о характеристике биологической организации приобрел исключительную актуальность, т. к. он тесно связан с перспективами применения новых методов исследования живых систем и ведет не только к внешней и внутренней дифференциации объекта науки, выделению все более дробных и сложных его компонентов, но и к установлению разветвленной связи между этими компонентами, к их структурной и функциональной интеграции, осуществляемой, в частности, с помощью принципа историзма и системного подхода. Это в высшей степени необходимый процесс, поскольку сущность жизни нельзя познать в полной мере, не воссоздав теоретически и экспериментально исследуемый объект во всей его полноте как внутренне расчлененную и в то же время органически целостную систему, важнейшей особенностью к-рой является последовательная смена качественных исторических состояний в процессе ее развития.

Хотя построение теоретической биологии аналогично процессам создания и развития теоретической физики, необходимо учитывать и имеющиеся существенные различия, связанные со спецификой изучаемых объектов. Важную роль в построении теоретической биологии играет теоретическая интерпретация фундаментальных закономерностей живой природы.

Историческое развитие биологического познания, накопленный теоретический, концептуальный (вплоть до таких обобщений, как дарвинизм) и конкретный материал требуют тщательного анализа. Предполагается изучение не только уже имевших место попыток построения теоретической биологии, но и методологических, а также философских идей, способствовавших формированию общей теории жизни. Такой экскурс в историю позволяет не только яснее увидеть связь теоретико-биологических исследований с общей методологией и эвристическое значение последней, но и ближе подойти к ответу на вопрос, что такое теоретическая биология, поскольку она возникла не внезапно, а явилась суммарным итогом длительного пути биологического познания.

Обращаясь к истории развития общей теории жизни, к формированию предпосылок теоретической биологии, мы возвращаемся к уже рассмотренным выше истокам биологического познания и эволюции его связи с философией. Общая теория жизни развивалась первоначально как особая философия живой природы, существующая наряду с конкретным биологическим познанием. Тем са-

мым развитие собственно теоретических представлений о живой природе как бы перемещалось в сферу натурфилософии. Становление биологии как науки, развитие ее теоретических основ, познание общих закономерностей, связанное исторически с гением Ч. Дарвина, явилось вместе с тем началом самостоятельного развития общей теории жизни, теоретической биологии.

Признавая все величие проделанной Ч. Дарвином и его последователями работы по теоретическому обобщению закономерностей исторического развития живой природы, было бы весьма неосмотрительно ограничить общую теорию жизни только теорией эволюции. Результаты исследования других фундаментальных свойств живых систем (наследственности и изменчивости, особенностей биохимических и биофизических процессов, развертывающихся на молекулярном уровне и регулируемых целостными факторами всех уровней живой материи) стали важнейшим материалом для теоретических обобщений, осуществляемых в процессе построения общей теории жизни. Огромную роль здесь сыграли и продолжают играть методы генетики, возникновение к-рой связано с гениальными открытиями Г. Менделя, а также применяемые для анализа живых систем методы физики, химии и математики, позволившие биологической науке создать универсальную теорию генетического кода, выявить нек-рые общие принципы организации и функционирования живой материи, исследовать с помощью системно-структурного подхода, кибернетического моделирования и др. происходящие в ней тончайшие процессы.

В ряду фундаментальных работ этого направления, способствовавших формированию новой биологии, особое место занимают исследования Бауэра (Е. Bauer), Берталанффи (L. Bertalanffy), Шредингера (Е. Schro-dinger) и др. В них была сделана попытка сформулировать ряд общих принципов теории жизни, и, исходя из них, заложить фундамент теоретической биологии.

Современные исследования проблем теоретической биологии, ведущиеся с учетом нового знания, полученного с помощью методов физики, химии, математики на молекулярном, клеточном, организменном и популяционных уровнях, с применением системно-структурных походов и кибернетического моделирования (здесь большое значение имеют работы И. И. Шмалъгаузена), в еще большей степени подчеркивают значение методологических принципов общей теории жизни. Это логично вытекает и из понимания теоретической биологии как явления более широкого, чем математическая биология. Методология является составной частью теоретической биологии, ее теоретико-познавательным основанием. Теория жизни может быть построена сегодня на новом экспериментальном фундаменте, но сложность этой задачи состоит в том, что теория жизни не может не быть одновременно теорией биологического познания, т. е. не включать ряд методологических принципов, направляющих исследование. Эта «регулирующая» функция методологии отнюдь не выражается какими-либо точными коэффициентами и не укладывается в строгие формулы, она проявляется, как правило, непрямо линейно, но проникает в самый строй мышления, изменения к-рого имеют порой решающее значение в развитии науки.

Как показывает исторический анализ, процессы тео-ретизации той или иной науки неразрывно связаны со становлением научного строя мышления, выработкой определенной методологии познания. В биологии это выражено в гораздо большей степени, чем в других естественно-научных дисциплинах в силу большей сложности самого объекта — жизни. Это с особой очевидностью проявляется на новом этапе познания, когда делаются попытки построения всеобъемлющей и фундаментальной теории жизни. Чрезвычайно симптоматично, что именно в этих условиях наблюдается усиливающийся интерес биологов-теоретиков к методологии диалектического материализма. Диалектика выступает в качестве философской методологии самого процесса теоретизации науки о жизни и вместе с тем служит содержательной основой общей теории жизни и теории биологического познания, наиболее адекватным образом отражая развитие жизненных процессов.

МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКИЕ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ МЕДИЦИНЫ

Современная медицина представляет собой обширную и глубоко дифференцированную отрасль научного знания. В объекте ее изучения — человеке, как в своеобразном фокусе, сходятся закономерности всех форм движения материи и духовной деятельности.

С точки зрения наиболее распространенного общебиологического обоснования, медицина рассматривается как наука, изучающая биологические состояния — нормальную жизнедеятельность и патологическую жизнедеятельность. Если норма и патология — это характеристика организменных (биологических) состояний, то здоровье и болезнь человека — социально-детерминированные состояния личности. Это дает основание утверждать, что объект изучения медицины — социально-биологический.

Предметом исследования современной медицины как науки являются причины возникновения, закономерности развития болезней человека, методы их распознания, лечения, предупреждения заболеваний, восстановления здоровья, охраны и воспроизводства здоровья здоровых, формы оптимальной организации медицинской помощи населению. Медицинская наука — это непрерывный поиск, анализ и обобщение полученного материала, клинический и организационный опыт, направленный на улучшение профилактики, диагностики, лечения и реабилитации больного человека.

Методологические принципы теоретической медицины

Современная медицина изучает нормальные и патологические процессы на различных уровнях. Познание на каждом уровне обогащается и дополняется знанием других уровней. Современный врач должен обладать системным диалектическим мышлением, сочетая различные уровни изучения больного, начиная с молекулярного и кончая эколого-биосферным.

В силу системного анализа объекта современной медицины возникла потребность в междисциплинарной интеграции, синтезе теоретических, экспериментальных, клинических исследований, а также исследований в области профилактики. Это по-новому ставит вопрос о подготовке высококвалифицированных врачебных кадров новой формации, профессионально владеющих различными медико-биологическими специальностями. Качественное изменение и расширение объекта исследования современной медицины потребовало обращения к теории и методам физики (биофизика), химии (биохимия), математики (биоматематика), кибернетики (биокибернетика).

Теоретическая медицина включает в себя комплекс наук и научных направлений, характеризующихся разработкой фундаментальных проблем жизнедеятельности в условиях нормы и патологии, ина призвана к дальнейшему исследованию ряда вопросов, к-рые до сих пор не могут считаться окончательно разработанными (общее учение о болезни, теория нормы, общие вопросы теории этиологии и патогенеза, учение о конституции и реактивности организма, проблема адаптации). В нашей стране теоретическая медицина тесно связана с практикой здравоохранения, к-рая ставит перед ней все новые задачи.

Одной из важных задач современной теории медицины является разработка общей теории патологии, в значительной мере определяющей ее содержание и характер. До сих пор не существует единства взглядов на кардинальные закономерности нормы и патологии, нуждается в дальнейшем изучении вопрос о соотношении социального и биологического в норме и патологии. Организм человека функционирует по законам биологии. Так, при болезни можно наблюдать появление филогенетически древних закономерностей реагирования, на основе к-рых развиваются воспаление, регенерация, лихорадка и другие типовые патологические процессы. Поэтому сущность общепатологических закономерностей реагирования необходимо искать не столько в природе воздействующего фактора, сколько в природе и сущности самих живых систем, на к-рые действуют эти факторы. В этом плане и общепатологическая доктрина современной медицины может рассматриваться как теория адаптивного реагирования — детерминационная теория медицины.

В процессе развития общества появляется много новых, необычных, нередко потенциально патогенных факторов окружающей среды, к к-рым организм в процессе филогенеза не был подготовлен (гиподинамия, невесомость, различные синтетические материалы и т. п.); это определяет своеобразие новых форм патологии. Однако такое своеобразие можно считать лишь необычной комбинацией (по количеству и качеству) стереотипных и выработанных в процессе филогенеза типовых патологических реакций и процессов, т. к. каждая система организма имеет ограниченное и генетически детерминированное (нормой реакций) количество степеней свободы. Поэтому дальнейшее изучение общих закономерностей типовых патологических процессов является важной проблемой теоретической медицины, основывающейся на знаниях различных наук и синтезе огромного фактического материала, к-рый может быть осуществлен только на основе определенных философских принципов. Основными методологическими принципами теоретической медицины (как науки, изучающей биологические состояния) являются: принцип эволюционизма, принцип целостности, принцип структурности, принцип самодвижения, принцип детерминизма. Они составляют ядро философских проблем теоретической медицины.

По принципу эволюционизма развиваются все живые системы. Развитие (эволюция) в живой природе рассматривается как качественное изменение структур и организации в диапазоне приспособительных (адаптационных) возможностей живых систем. Болезнь в теоретической медицине должна рассматриваться как в онтогенетическом, так и филогенетическом аспектах. Если в процессе онтогенеза, по высказыванию И. В. Давыдовского, болезнь в большинстве случаев явление отрицательное для индивида и общества, хотя нередко делает организм более устойчивым (напр., выработка иммунитета), то в процессе филогенеза болезни могли играть положительную роль, обеспечивая естественный отбор. Однако необходимо иметь в виду, что указанное положение И. В. Давыдовского для современной медицины имеет в значительной мере лишь теоретический интерес, т. к. человеческое общество не может позволить себе борьбу с болезнями путем стихийного действия естественного отбора, что означало бы ликвидацию медицины как науки. У ряда ученых появляется беспокойство в связи с тем, что спасение жизни больных с наследственными и врож-денными дефектами может увеличить количество патологически измененных генов в генофонде человечества и привести в будущем к нежелательным последствиям. Поэтому успехи современной медицины в области лечения наследственных болезней должны быть дополнены развертыванием сети генетических консультаций, к-рые призваны предупредить закрепление патологических генов в ряду поколений.

Принцип эволюционизма требует более широкого развертывания сравнительных исследований различных патологических процессов, что позволит понять становление и закрепление в филогенезе как адаптивных, так и патологических реакций и процессов. Ярким примером перспективности такого направления являются результаты исследований И. И. Мечниковым воспаления, П. Н. Веселкиным — лихорадки в филогенетическом аспекте.

Подход к анализу болезни с позиций эволюционизма позволяет избежать догматизма в оценке противоречивых явлений и процессов патогенеза. В филогенезе в генотипе закреплялись усредненные, в значительной степени стереотипные адаптивные программы, к-рые в конкретных условиях могут оказаться вредными для организма. Одним из примеров такого двустороннего воздействия являются связанные между собой реакции симпатоадреналовой и гипоталамо-гипофизарно-адреналовой систем. В принципе эти реакции запрограммированы как адаптивные, обеспечивающие пассивно- и активнооборонительные реакции организма в ответ на действие различных угрожающих и повреждающих воздействий. Однако в ряде конкретных ситуаций в современном человеческом обществе эти реакции могут сами по себе вызвать патологию (гипертоническую болезнь, язвенную болезнь, атеросклероз, болезни адаптации). Таким образом, одни и те же реакции могут быть в определенных условиях как приспособительными, так и патологическими. В ряде случаев они несут в себе одновременно элементы как адаптации, так и патологии. В связи с указанным нуждается в анализе вопрос о мере адаптации и цене ее для организма.

Все патологические процессы в своей субстанциональной основе есть процессы биологические, механизмы к-рых были эволюционно выработаны и наследственно закреплены. Даже в наши дни нельзя отрицать, что болезни способны вырабатывать у человека полезную для него как вида биологическую адаптацию. Видеть в болезнях человека общую биологическую видовую основу необходимо. Но социальная природа человека вносит ряд принципиально новых моментов в развитие болезней человечества. Для По mo sapiens болезнь не только видовое филогенетическое, но и историческое, онтогенетическое, социально детерминированное явление. Социальная эволюция привела к появлению высшей формы адаптации, свойственной человеку, — социальной адаптации. Стихийности биологической эволюции человечество уже противопоставило разум, научно-технический прогресс, науку, опирающуюся на познание законов биологии человеческого организма и окружающей его среды (антропоэкологию), на познание и изменение совокупности социально-экономических и политических факторов, на широкое внедрение в жизнь мер профилактики заболеваний. Преодоление вульгарного социологизма в теории медицины, когда биологическая сущность болезни подменяется социальными факторами, ее детерминирующими, предполагает одновременно борьбу против вульгарного биологизма, когда не учитываются социальная природа человека и его возможности в борьбе с болезнями, биологическая адаптация Homo sapiens не дополняется социальной адаптацией, а в болезнях человека видят только биологически-видовую основу.

Теория медицины опирается также на принцип целостности — признания системной природы болезни как процесса, охватывающего все уровни организма. Развитие современной медицины остро поставило вопрос о необходимости преодоления упрощенческой критики механицизма в теории медицины, ведущейся под флагом якобы отстаивания целостной и качественной специфики патологических процессов, а на деле чуть ли не в духе витализма абсолютизирующих эту целостность и специфичность. На этой методологической основе проблема сводимости живого к биофизическим и биохимическим законам была объявлена механистической и по существу отдана на откуп механицистам. Сущность патологического процесса — биологическая, но его субстанциональные основы — физико-химические. Принцип сводимости в теории медицины означает выяснение роли элементов в структуре целого, изучение влияния элементов на целое. Принцип дополнительности в теории медицины — это выяснение влияния целого на составные части. Признание принципа дополнительности живых систем, т. е. качественного своеобразия живого по сравнению с его физико-химическими основами, не только не закрывает дорогу для изучения физико-химических основ живого, но и дает этому сведению диалектико-материалистическую трактовку. Как механистическое отрицание качественного своеобразия биологических (и патологических) процессов по сравнению с их физико-химическими основами, так и абсолютизация этого своеобразия в духе витализма — одинаково односторонни и ошибочны.

Вычленение элементарной биологической единицы исследования патологического процесса как целостной системы имеет принципиальное методологическое значение: в этом вычленении конкретно решается проблема соотношения биологического и физико-химического уровней исследования систем. Уровень изучения патологического процесса не всегда совпадает с уровнем организации живого. Патологический процесс необходимо изучать на всех уровнях — элементарных частиц, квантово-механических процессов, ионов, малых молекул и их блоков, полимеров, макромолекул (добиологический уровень). Нижний порог сложности организации самой элементарной биологической системы не может быть ниже нуклео-протеида (эобионта, вируса) и клетки. Клетку должна быть признана исходной основой и элементарной биологической единицей патологического процесса. В истории раскрытия сущности низшего уровня организации живого четко прослеживается внутреннее противоречие между аналитизмом (элементаризмом) и абстрактным синтетизмом, между целостным представлением о живом и попыткой представить его расчлененным, между непрерывным и прерывным пониманием жизни. В разрешении этих противоречий шло развитие биологии и медицины. Эти тенденции нередко прослеживаются и в наши дни. Диалектико-материалистическое понимание целостности патологического процесса дает возможность познавать не только его части, элементы, но и природу взаимодействия между ними.

Целостность патологического процесса не исключает его относительной локализации и автономности: лишь в рамках целостной реакции организма возможно существование относительно локальных процессов. Степень локализации патологического процесса зависит от состояния реактивности организма.

Все патологические процессы закономерно структурированы. Под биологической структурой понимается пространственно-временная организация живых систем, выражающая закономерные связи морфологических и функциональных элементов биологической формы движения материи. Наличие противоречивого единства между относительной устойчивостью органического субстрата и его изменчивостью привело к тому, что в теоретической медицине начали складываться два направления — функционализм и морфологизм. История медицины показала, что теория патологии, построенная на функционализме, столь же односторонняя, как и теория, базирующаяся на морфологизме. Актуальной задачей современной теории медицины является преодоление функционализма на основе принципа структурности, принципа единства строения и динамики. Принцип структурности в теоретической медицине — это принцип единства морфологии и физиологии. Морфологический эквивалент функции может быть раскрыт лишь путем изучения исторической детерминации структур живого. В процессе эволюции сложилось множественное («эквифинальное») обеспечение одной и той же функциональной системы различными механизмами и структурами. Однако обеспечение функциональной деятельности организма осуществляется не только путем морфологически эквивалентных перестроек организации живого, но и путем изменения режима работы многих физиологических систем организма. В основе структурного эквивалента функций лежат соотношения энтропийно-эктропийных метаболических процессов. Таким эквивалентом в условиях патологии является нарушение взаимосвязи этих процессов в сторону превалирования энтропии над пластическим обеспечением функций — энтропией. Антиэнтропийные состояния структуры живых систем поддерживаются через метаболизм, пластическое обеспечение функций. Морфологическая адаптация структур живого есть выражение реактивной пластичности тканей в условиях не только нормы, но и патологии, а пластическое обеспечение функций является всеобщей метаболической основой динамики живого.

Закон единства строения и динамики в теории патологии означает, что все функциональные изменения следует рассматривать как выражение внутренних изменений структур живого, ее материальных перестроек, к-рые являются основной причиной изменения динамики живого.

Строение всегда выступает как потенциальная функция. Вся совокупность внутренних изменений в структурах живого обеспечивает необходимое для сохранения данной функции соответствие между уровнем динамики живого и интенсивностью обновления элементов структурной организации. Вопрос о функциональном и органическом, об их первичности или вторичности нужно решать всегда конкретно, с учетом уровня организации, т. к. каждый уровень структурной организации живого обеспечивается определенным диапазоном интенсивности функций.

Важнейшим методологическим принципом теоретической медицины является принцип самодвижения живых систем (принцип динамизма), т. е. саморегуляция и саморазвитие, свойственные физиологическому и патофизиологическому процессам. В раскрытии содержания этого принципа особая роль принадлежит кибернетике и теории надежности, особенно обратным (положительным и отрицательным) связям. Изучение болезней с точки зрения типа динамики патологического процесса и выяснение соответствия его определенным формам обратных связей позволяет наметить возможные пути решения вопроса не только их этиологии, но и патогенеза, динамической стабилизации основных жизненных констант физиологических процессов. Живая система способна активно воспринимать, хранить, перерабатывать, передавать, направлять (управлять) и реагировать на поступающую в нее информацию, вещество, энергию и тем самым сохранять физиологические константы организма. Многообразные по уровню и формам реализации обратные связи и есть основные механизмы реактивной саморегуляции живых систем, обеспечивающие упорядоченность, взаимосвязь и согласованность во времени и пространстве реакций организма. Высшим уровнем реактивной саморегуляции является ц. н. с.

Объективно существует противоречие между степенью сложности живой системы и ее надежностью. В ходе естественного отбора противоречие между тенденцией к усложнению и снижением надежности живых систем постоянно снимается и возникает вновь, тем самым отбираются системы, оптимально сложные при их максимальной надежности. Только это создает основу для компенсации всех нарушений, возникающих в ходе жизни. Надежность живых систем наследственно закреплена в виде норм реакций, а также функциональных приспособлений, приобретаемых в онтогенезе. Надежность живой системы есть мера ее реактивно-приспособительных возможностей, обеспечивающих определенную качественную и количественную устойчивость функционирования и развития в течение известного интервала времени. Надежность живых систем обеспечивается избыточностью строения, функциональной лабильностью, дублированием и взаимозаменяемостью элементов, быстротой и совершенством использования обратных связей, взаимодействием звеньев реактивной саморегуляции, помехоустойчивостью. По утверждению П. К. Анохина, именно благодаря надежности живых систем реактивное сопротивление нарушению (дефекту) часто оказывается больше, чем та отклоняющая сила, к-рая создана нарушением функции. Само состояние реактивности организма есть функция времени, зависящая от надежности живых систем. Если сущностью физиологической саморегуляции является реактивное обеспечение организму оптимальных условий для жизни, то при аварийной (патологической) регуляции должно быть достигнуто ее самосохранение и самовосстановление. Процесс регулирования в условиях патологии часто связан с активным выходом многих физиологических констант за пределы нормы. Так, задачи аварийного сахморегулирования при болезни вступают во внутреннее противоречие с задачами физиологической деятельности в нормальных условиях.

Патологический процесс имеет внутренние, имманентно присущие ему противоречия. Эти противоречия вскрываются в рамках патогенеза. Противоречия в самохм патогенезе есть основной источник его сахмодвижения. Механизмы защиты и компенсации, будучи вовлеченными в патологический процесс, уже перестают быть внешними для патогенеза и становятся внутренними элементами самодвижения системы. Основным внутренним противоречием в развитии патологического процесса является отклонение параметров регуляции от конечного приспособительного эффекта, к-рое служит стимулятором возникновения новых защитно-компенсаторных процессов в патогенезе. Абсолютное противопоставление защитных и патологических реакций несостоятельно. Отмечалось, что защитно-приспособительные процессы при определенной фазе их нарастания превращаются в свою противоположность, т. е. физиологический защитно-приспособительный процесс на определенной стадии своего развития может превратиться в патологический процесс — тоже адаптивно-приспособительный, но переставший быть защитным. Так происходит раздвоение единого и взаимопревращение элементов защиты.

Не только патологический процесс, но и норма не существует без внутренних противоречий. Она является единством устойчивости и изменчивости. Норму можно рассматривать как меру жизнедеятельности организма в данных конкретных условиях среды, интервал, в пределах к-рого количественные изменения колебаний в физиологических процессах способны удерживать основные жизненные константы на уровне функционального оптимума, интервал, в пределах к-рого организм не переходит на патологический уровень саморегуляции. Генотипическая реактивность определяет оптимальный интервал и диапазон компенсаторно-адаптационных возможностей организхма.

Вопрос о единстве и качественном различии нормальной и патологической адаптации является одним из наиболее сложных и дискуссионных в современной теоретической медицине. Если адаптационное единство нормы и патологии объявляется тождеством, то стираются грани между нормой и патологией, не признается качественное различие между нормальными и патологическими процессами. Болезнь есть процесс превращения нормального состояния в патологическое, связанный с реактивно-детерминированными измененияхми оптимальной меры компенсаторно-приспособительной саморегуляции живых систем.

Грани между физиологическими процессами, протекающими в норме, и патологическими процессами подвижны и изменчивы, но они все же есть. Мера, где норма переходит в патологию, в принципе может быть указана для жизнедеятельности любого организма. Но эта хмера относительна, и ее нельзя абсолютизировать. В общебиологическом аспекте единство здоровья и болезни определяется тем, что данные состояния жизни в биологической основе своей подчиняются общИхМ закономерностям развития живой природы. Норма и патология — суть разные формы проявления жизненных процессов. Любая реакция организма, будь то нормальная (напр., слюноотделение) или патологическая (напр., воспаление), имеет физиологическую основу, приобретающую при болезни нек-рые качественные особенности. Ни в больном, ни в здоровом организме нет закономерностей, к-рые разделили бы физиологические и патологические процессы на абсолютно различные области. По И. В. Давыдовскому, «биологический аспект объединяет физиологию и патологию в пределах одного и того же качества». Поскольку это положение часто цитируется теоретиками и клиницистами, необходимо внести нек-рые уточнения в эту «формулу Давыдовского».

Термин «pathos» обозначает «страдание». Человеческая мысль всегда стремилась не только познать сущность болезни, но и оценить ее в категориях добра или зла, прекрасного или безобразного, хорошего или плохого. Эти оценочные моменты никогда не уйдут из медицины, ибо они связаны с переживаниями, эмоциями человека, страданием больного и его близких. Но оценочный момент не должен заслонять необходимость рассматривать болезнь с позиций гносеологических, теоретико-познавательных. Оценочный момент — это субъективная интерпретация факта болезни в категориях этики, эстетики, религии. Но только этих оценок для медицины недостаточно. Необходимо знание качества и сущности изучаемого явления. И. В. Давыдовский утверждал, что «физиология и патология — это разделы одной науки — биологии». Но биологическое может быть разным по качеству состоянием физиологии: нормальным процессом — переходнЫхМ состоянием (предболезнь) — патологическим процессом. На физиологическом (биологическом) основании (субстрате) могут развиваться качественно различные процессы: нормальные (их изучает анатомия и физиология) и патологические (их изучает патологическая анатомия и патологическая физиология). Из этого следует, что физиология не может противопоставляться патологии, ибо патология противоположна норме, а не физиологии, патологический процесс противоположен нормальному, а не физиологическому. Традиционно же в теории хмеди-цины патологическое противопоставляется физиологическому. Процессы в норме и патологии — это качественно различные, но все же физиологические (и биологически морфологические) процессы. И это заметил еще И. П. Павлов; на одной из «научных сред» он сказал, что патология иногда раскрывает то, что скрыто за физиологической нормой.

Основным принципом теоретической медицины является также принцип реактивности. Этот принцип раскрывает соотношение раздражителя и реагирующей (живой) системы. Развитие взглядов на реактивность живых систем свидетельствует о наличии двух исторических тенденций в попытке решения этой проблемы — материалистической и идеалистической. Решение проблемы соотношения раздражителя и реагирующего субстрата определялось не только достигнутым уровнем развития биологии и хМедицины, но и философской позицией естествоиспытателей. Историческая тенденция в физиологии и медицине связать различия в реакциях не с объективными качествами раздражителя и реагирующего субстрата, а только со специфическихми качествами последнего составила ту естественнонаучную основу, на базе к-рой в определенных условиях возникло идеалистическое направление в решении проблемы реактивности. Физиологический идеализм, и в частности его сторонник И. Мюллер, решал проблему реактивности живых систехМ с идеалистических позиций и был подвергнут критике В. И. Лениным в работе «Материализм и эмпириокритицизм». Материалистическая тенденция в обосновании принципа реактивности в основных чертах была сформулирована И. М. Сеченовым, И. П. Павловым, Н. Е. Введенским, А. А. Ухтомским, С. П. Боткиным.

Материалистическое понимание реактивности опирается на эволюционный подход к ее становлению, на признание детерминированности всех реакций организма, их целостности и структурности. Характер ответной реакции организма на действие раздражителей среды определяется как качественно-количественной особенностью раздражителей, так и функциональным состоянием реагирующего субстрата. Организм и его различные системы отвечают на раздражение реакциями как неспецифическими, так и специфическими. Специфические реакции исторически вторичны и более дифференцированны по отношению к общим неспецифическим реакциям. В каждой неспецифической реакции обнаруживается элемент специфичности, особенности. Между неспецифическими и специфическими реакциями существует тесная взаимосвязь и взаимодействие. Это особенно четко выявляется в видовой, индивидуальной, функциональной и патологической специфичности.

Изучение процесса реагирования начинается с выделения природы и качества раздражения. В своем логическом развитии эта концепция требовала решения вопроса в плане оценки количественных показателей, т. е. силы и продолжительности действия раздражителя для вызываемой им ответной реакции. На повестку дня физиологии и медицины был поставлен новый вопрос: имеет ли значение увеличение пороговой силы и продолжительности раздражения для величины ответной реакции. Материалистическое решение этого вопроса показало, что возбуждение как особое состояние реагирующего субстрата возникает в результате количественных и качественных изменений среды и представляет собой адекватную реакцию на эти изменения. Н. Е. Введенский и А. А. Ухтомский в учении о парабиозе, в теории функциональной лабильности, принципах усвоения ритма и доминанты решали эти вопросы последовательно материалистически .

На объединенной сессии АН СССР и АМН СССР (1949) была отмечена известная недооценка роли и значения рефлекторной теории в медицине. Но уже в ходе сессии и после нее стали проявляться элементы догматизации и канонизации павловского учения, выразившиеся в том, что оно объявлялось «законченной теорией», «вершиной» развития физиологической мысли и что только с И. П. Павлова начинается, в частности по мнению К. М. Быкова, подлинно научная теория медицины. Неисторический подход и противопоставление рефлекторной теории всем другим теориям в физиологии и медицине не могли не сказаться отрицательно на развитии теории медицины. Рефлекторная теория была объявлена методологической основой биологии и медицины, а физиологическая категория нервизма — философской категорией. Так одна из естественнонаучных теорий была выдана за «философию» биологии и медицины.

В последние годы ряд ученых выступил с критикой рефлекторной теории как якобы устаревшей и догматичной, а теорию нервизма объявил достоянием истории. Однако преодоление имевших место элементов догматизма и канонизации рефлекторной теории и концепции нервизма не должно вести к отрицанию этих теорий вообще. В ходе критики нервизма и рефлекторной теории отдельные физиологи пытались отождествить рефлекторный принцип с декартовским пониманием рефлекса. Конкретные представления о структуре рефлекторного акта должны уточняться и развиваться. Но это не может служить основанием для отказа от самого рефлекторного принципа как принципа отражения живых систем с помощью нервных механизмов. Все последующее развитие физиологии и медицины, кибернетики и теории информации не отвергло рефлекторный принцип, а развило и углубило его. Рефлекторная теория, в основе к-рой лежит принцип отражения живых систем с помощью механизмов нервного аппарата, — это теория реактивности целостного организма. Теория медицины не может быть отождествлена с рефлекторной теорией и сведена к теории нервизма, т. к. системность живого, его многоуровневый характер требует выяснения специфики реагирования, специфики отражения на всех уровнях организма, начиная с субмолекулярного и кончая организменным и даже надорганизменным. Свести все эти уровни реагирования к рефлекторным механизмам — значит закрыть дальнейшие пути развития теории медицины. Рефлекторный принцип должен быть диалектично включен в более общий методологический принцип, охватывающий все уровни живых систем, — принцип отражения (реактивности) .

Свойство отражения живых систем — это внутреннее реактивное свойство воспроизводить воздействие различных факторов среды через специфику отражающей структуры. Специфика реагирующей структуры определяет качественный уровень биологического отражения. Свойство реактивности есть самая характерная черта биологического отражения, позволяющая видеть в нем специфику отражательного взаимодействия живых систем. Теория реактивности живых систем охватывает молекулярную патологию и теорию нервизма, в интервале между к-рыми можно расположить и все другие теоретические концепции современной медицины.

Принцип детерминизма — один из важнейших философских принципов теоретической медицины. Ф. Энгельс в «Анти-Дюринге» писал: «...как много не хватает нам еще и теперь промежуточных звеньев, чтобы привести, например, в рациональную связь проявления какой-либо болезни с ее причинами!» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2-е изд., т. 20, с. 89). Эти слова и сейчас не потеряли своего значения. Теория причинности в медицине была и остается одной из фундаментальнейших философских проблем. На базе определенной концепции детерминизма (системы универсальных связей) создается теория причинности, которая всегда была конкретноисторична.

Каждая историческая эпоха в медицине выдвигала различные концепции причинности (гуморализм, целлюля-ризм, монокаузализм, кондиционализм, конституционализм, фрейдизм, нервизм, теория этологии, концепция биотипологии, стресс) конкретных нозологических единиц. В современной медицине складывается новая теория причинности, базирующаяся на принципах марксистско-ленинского детерминизма. Принцип причинности в медицине (все болезни причинно обусловлены) абсолютен, теория причинности (конкретный механизм возникновения болезни) — всегда относительна, она создается на конкретно-исторической базе фактического материала по этиологии и патогенезу нозологических единиц. Причинность — это взаимодействие реактивной системы (организма) с теми или иными факторами природной или социальной среды, осуществляемое в определенных условиях. В теории причинности в медицине особое значение приобретает вопрос о соотношении внутренних и внешних факторов, необходимых и достаточных условий для реализации причинной связи, вопрос о роли внутренней (реактивной) основы.

Клиницистами было давно замечено, что болезнь детерминируется взаимодействием внешнего (окружающей среды) и внутреннего (организм). Закономерно, что в медицине это взаимодействие изучалось то со стороны внешнего раздражителя (механистический детерминизм), то со стороны внутренней (организменной) системы (аутогенетический детерминизм). Однако сущность болезни нельзя свести к природе ни внешних, ни внутренних факторов, а лишь к их специфическому взаимодействию.

Если две внешне противоположные теории (механистический детерминизм с приматом внешнего воздействия и аутогенетический детерминизм с приматом внутреннего фактора) не могут быть приняты в качестве общей удовлетворительной теории, то это означает, что возникла необходимость в новой теории, к-рая синтезировала бы старые теории и вместе с тем диалектично их отрицала. Такой теорией в современной медицине является концепция биологического детерминизма. В настоящий момент раскрыта тесная связь структурно-морфологических и каузальных представлении, идущих по пути сближения. Причинное объяснение не может быть удовлетворительным без структурно-субстанционального его обоснования. В концепции детерминизма необходим анализ причинности как механизма детерминации, поэлементная характеристика причинной связи (носитель причинного действия, носитель причинного основания, само причинное основание и условия действия причины).

В «Диалектике природы» Ф. Энгельс писал, что «...органическое тело обладает самостоятельной силой реагирования...» (К. Маркс и Ф. Э н г е л ь с, Соч., 2-е изд., т. 20, с. 610). Реактивность есть внутреннее причинное основание детерминации в живом, а закон реактивной детерминации занимает одно из центральных мест в общей теории причинности в медицине. В настоящее время создается современная теория причинности в медицине. Основы этой теории состоят в том, что всякое изменение в состоянии живой системы детерминировано материальными взаимодействиями этой системы с факторами окружающей среды. Такая позиция позволяет преодолеть узость механистической концепции причинности в этиологии (монокаузализм) и мнимую универсальность концепции полиэтиологизма. Свободная от односторонности теория причинности в медицине возможна лишь на основе раскрытия механизмов преломления внешнего воздействия через внутреннереактивное состояние организма.

Методологические проблемы клинической медицины

Теория причинности в медицине разрабатывается общей патологией, которая в системе медицинских наук занимает фундаментальное положение. По состоянию и уровню развития общей патологии можно в значительной степени судить о состоянии и уровне развития теоретической медицины в целом. У. Ослер говорит: «Какова ваша теория патологии — такова ваша и медицина», а Н. М. Амосов утверждает: «Медицина — это прежде всего патология». Из этого следует представление о комплексном характере общей теории патологии, концентрированно выражающей общемедицинские теоретические воззрения, уровень и достижения многих естественных, биологических и социологических наук данной исторической эпохи. Медицинские науки, если их рассматривать с точки зрения биологической теории, изучают биологические механизмы взаимодействия организма человека и окружающей среды (природной и социальной) и биологические результаты этого взаимодействия. Труд, изменивший морфологическую конституцию нашего предка — антропоида, не отменил биологических законов, по к-рым живет (функционирует) организм человека, хотя и придал им нек-рую специфичность. Соотношение социального и биологического нельзя понимать в том плане, что функционирование организма человека идет по каким-то социальным законам. Организм человека функционирует по законам «человеческой» биологии, а не по законам социологии. Сущностные общебиологические связи, изучаемые медициной, надо искать не столько в природе воздействующего фактора, сколько в природе и сущности самих живых систем. Поэтому основным общебиологическим объектом изучения медицины являются «реактивные сдвиги» в живой системе, детерминированные различными факторами как внешней (природной и социальной), так и внутренней (биологической) среды. Таким образом, с позиций общебиологического обоснования медицины предметом изучения патологии являются общебиологические закономерности жизнедеятельности человеческого организма. Именно такое понимание предмета патологии (несмотря на все возрастающую ее дифференциацию) позволяет учитывать одновременно и ее целостность как науки, и ее своеобразие как пограничной науки, не снимая ее «межпредметных» отношений, и несомненную биологическую природу нормы и аномалий людей при столь же несомненной зависимости этих аномалий от социальных условий.

Объектом изучения патолога является патологический (общебиологический) процесс, наиболее общие закономерности его возникновения, течения и исхода. Патологический процесс — это биологический процесс, особая форма состояния живых систем. Задача состоит в том, чтобы глубоко и всесторонне проанализировать различные стороны, аспекты и уровни патологического процесса. В настоящее время в медицинской литературе высказана мысль, что для всестороннего изучения патологического процесса уже недостаточно применения только методов физиологического или морфологического анализа и что теория болезни может быть выделена в самостоятельную науку, к-рую можно было бы назвать теоретической патологией. Теоретическая патология (метапатология) должна раскрыть основные общебиологические закономерности возникновения, течения и исхода патологического процесса, разработать теорию патологии живых систем, своеобразную общепатологическую доктрину современной медицины.

Изложенная позиция, опирающаяся на философско-методологическую концепцию теоретической общности биологии и медицины, является широко распространенной и наиболее популярной как в медицине, так и в философии. По признанию ее сторонников, отмечает Г. А. Югай, при разработке проблемы человека медицина должна опираться на данные биологии, социологии и других наук, изучающих личность. В силу этого природа медицинского знания будет носить все больше гибридный характер. Это утверждение означает вместе с тем, что для концепции биологической сущности изучаемых медициной закономерностей социальная определенность человека остается по существу гетерогенной: она является и надорганизменной (личностное состояние), и внеорганизменной (разнообразные социальные факторы внешней среды). Отсюда далее следует, что внешние социальные факторы лишь надстраиваются над биологическим взаимодействием организма и среды, сопутствуют ему и способны несущественно разнообразить проявления биологических состояний жизнедеятельности (нормы и «аномалий»). Объективно, не выходя за рамки биологически закономерного отношения организма и среды, это сопутствующее взаимодействие между биологическими и социальными факторами само по себе оказывается необходимым и непосредственным. С этих позиций теория патологии определяет болезнь как «нарушение жизнедеятельности», к-рое неизбежно сопровождается понижением социальной ценности человека (в ветеринарии болезнь определяется как расстройство организма, сопровождающееся снижением на известный срок хозяйственной полноценности животного).

Все то, что, как правило, практически не «вписывается» в принцип непосредственного взаимодействия биологических и социальных факторов, послужило основой идеи об опосредовании биологического социальным. Оставляя в стороне иные отрасли знания, необходимо отметить, что эта идея соответствует представлениям практической (т. е. клинической) медицины и открывает перспективный путь по-медицински адекватной конкретизации классического учения о социальной сущности человека. Однако крупнейший представитель теории патологии И. В. Давыдовский полагает, что вопрос о сущности явлений, наблюдаемых в клинике, не может решаться с позиций практической медицины, ибо сущ-

ность болезни биологическая. Эта крайняя точка зрения лишь укрепляет укоренившееся мнение, что теорию патологии следует рассматривать как науку, а клиническую медицину — как практическое ремесло, технически виртуозное мастерство, «искусство» клинического мышления, не объективируемые в каких-либо закономерностях. Столь резкое противопоставление сущности и явления представляет серьезную гносеологическую проблему и обязывает уяснить, чем отличается «клиническая реальность» от «теоретико-патологической реальности».

Безоговорочное причисление медицины к разряду прикладных биологических дисциплин не согласуется с тем историческим фактом, что круг основополагающих понятий медицины (здоровье, норма, болезнь, этиология, патогенез, симптом, синдром, нозологическая единица, нозологический принцип и т. п.) сложился в практической медицине задолго до возникновения биологической науки и не входит в понятийный аппарат современной биологии. По крайней мере, античная медицина Гиппократа и Аск-лепиада просто не могла быть биологической и представляла единственный частно-научный раздел синкретичных в целом знаний о человеке. Вероятнее всего именно она дала повод Аристотелю (пришедшему в философию из медицины) определить человека как общественное животное. В этом смысле античную медицину можно рассматривать как «гибридную» отрасль социоантропологи-ческого знания.

Последовательно развернув биологическую концепцию болезни, И. В. Давыдовский блестяще и неопровержимо доказал, что на основании собственно биологических закономерностей состояния здоровья и болезни объективно не различаются. Однако клиницисты повседневно различают эти состояния и дифференцируют характер заболеваний, руководствуясь нозологическим принципом. Для теории патологии этот принцип «не принципиален»: нозология рассматривается в ней как частная патология, а отдельные патологи заявляют, что теория патологии не может строиться на нозологическом принципе.

Отправным и узловым понятием теории патологии является понятие «патологический процесс». Он квалифицируется и как общепатологический в значительной мере потому, что аналитически одинаков или сходен с пато-морфозами (и более тонкими структурно-функциональными аномалиями) у животных. Но по собственно биологическим критериям патоморфозы и «аномалии» соответствуют норме реакции вида. Иначе говоря, биологически нормальным или, по словам Р. С. Карпинской, биологически закономерно «приспособленным является все то, что живет, продолжает жить». В медицине же болезнь чаще всего определяется (и в конечном счете понимается) как состояние неприспособленности.

С позиций теории патологии, болезни человека или их патогенетические механизмы предуготовлены биоэволюцией. Но медицина, по крайней мере нового времени, явно озабочена так наз. болезнями века, болезнями цивилизации (а точнее, болезнями недостаточной цивилизованности). Она ставит задачи по ликвидации болезней («Здоровье для всех к 2000 году») и добилась исчезновения нек-рых болезней. По замечанию одного из основоположников отечественной клинической медицины Г. А. Захарьина, врачебным советом является только тот, к-рый основан на полном осведомлении об образе жизни индивида.

По мнению Тендело (N. Ph. Tendeloo), в клинической практике так или иначе исходят из того, что нельзя судить о болезни, не оценивая с достаточной точностью потребности организма в определенной деятельности и степень ее нарушения. Клиницисты «с достаточной точностью» судят о болезнях, оценивая «потребную» (и в частности предстоящую) человеку деятельность в контексте своего нозологического принципа.

Каждый новый случай заболевания «дается» практическому врачу как более или менее ярко выраженный «синдром просто болезни». Единственный позитивный смысл этого понятия, предложенного Г. Селъе, заключается в том, что он указывает на явное состояние нездоровья или на состояние «болезни вообще». Естественно, что «болезнь вообще» не существует вне и помимо конкретных состояний и проявлений ущербной жизнедеятельности. Аналитически первым проявлением таковой является симптом болезни.

Симптомы заболеваний столь разнообразны и изменчивы, что сами по себе с необходимостью не указывают даже на наличие заболевания, т. е. могут быть преходящими и закономерными проявлениями состояния здоровья. Поэтому, по мнению А. С. Кронфельда, никогда нельзя констатировать изолированный, «единичный» симптом вне зависимости от всей цепи проявлений болезненного состояния. Э. Я. Штернберг писал, что в своей единичности симптом выделяется «искусственно», т. к. обособленно не существует, но приобретает диагностическую значимость только в составе структурного целого высшего порядка — синдрома.

Синдром, по определению клиницистов, представляет собой закономерный и в то же время полиморфный симп-томокомплекс. Случайность симптома здесь исключается тем, что он представлен в структурно особенной «связке» симптомов. Но этим исчерпывается закономерный характер самого синдрома, ибо в «атомарной» расщепленности на составляющие его симптомы он может представлять собой необычное (особенное) сочетание обычных, преходящих проявлений жизнедеятельности (напр., состояния дискомфорта). Но и в тех случаях, когда он указывает на состояние явного заболевания, клиницисты в идеале запрещают лечить синдром как таковой (напр., менингеальный), а требуют выявления его нозологической определенности.

Нозологическая единица, будучи строго очерченной в своей определенности, выражает устойчивую связь изменчивых симптомов и полиморфных симптомоком-плексов (синдромов). Понятие «нозологическая единица» фиксирует общее как необходимую связь различных (и последовательно развивающихся) проявлений ущербной жизнедеятельности.

В отличие от этой конкретной по содержанию общности понятие «патологический процесс» представляет собой абстрактную общность. Он одинаков при самых различных заболеваниях и поэтому не может служить основанием их дифференциации. Более того, он может наблюдаться и в состоянии здоровья, составляя в таком случае возможность для отождествления здоровья и болезни, но при наличии хотя бы «синдрома просто болезни», т. е. клинически выявляемого состояния нездоровья, он служит достовернейшим симптомом (или «связкой» симптомов), объективное значение к-рого раскрывается в контексте нозологической определенности заболевания.

Таким образом, нозологическая единица соответствует содержанию, по меньшей мере, эмпирического закона. В качестве эмпирической закономерности она объективирует и структурирует содержание клинического мышления, организуется триадой понятий (симптом — синдром — нозологическая единица). И поскольку всякий научный метод должен быть адекватен изучаемому предмету, то надо полагать, что медицина имеет и свой собственный метод — клинический по форме и нозометри-ческий по содержанию.

Чтобы поднять нозологическую единицу на уровень теоретического закона, необходимо исследовать и объяснить, почему та или иная нозологическая единица встречается отнюдь не в единичных случаях, а воспроизводится во многих случаях. В качестве закона теоретического порядка нозологическая единица представлена в эпидемиологии инфекционных болезней. Отсюда следует, что нозологический принцип есть подлинно научная, а не вздорная абстракция.

Нозологический принцип содержит в себе момент всеобщности, указывая, что медицина как всякая наука вскрывает объективные закономерности, но в силу своей предметной специфики имеет объективно особенный характер. В рамках медицинской науки данный принцип является предельно общим и служит, по меньшей мере, для клинической медицины предметно-содержательной абстракцией, которая отражает объективную взаимосвязь единичного (симптом), особенного (синдром) и общего (нозологическая единица).

Переходя к вопросу о сущности явлений, наблюдаемых в клинике, необходимо вновь вернуться к трудам И. В. Давыдовского, к-рый признавал: «Изучая болезни как нозологические категории, медицина входит в непосредственный контакт с человеческими массами. Сказанное делает все болезни человечества социально-гигиеническими проблемами». Традиционное же понимание болезней как популяционно-биоценотических проблем в значительной мере обусловлено тем, что понятия «биологическое» и «физиологическое», не смешиваемые в биологии, отождествляются в медицине. В связи с этим заслуживает внимания тот факт, что, с одной стороны, клиницисты давно мечтают об «очеловечивании» физиологии и патологии человека, а с другой стороны, К. Маркс считал возможным и необходимым рассматривать отличие «человека вообще» от животного именно «с физиологической точки зрения» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2-е изд., т. 46, ч. 2, с. 366). Физиология изучает механизмы, или закономерности, самосохранения дискретных форм жизни, являющиеся единственным реальным носителем самого свойства «быть живым». Но отождествление человека по свойству «быть живым» со всякой «живностью» вообще — такая абстрактная общность, к-рая не оправдана ни физиологически, ни тем более биологически, ибо антропофизиология не выводится непосредственно из биологических закономерностей. Длительный процесс антропосоциогенеза есть не что иное, как процесс опосредования биологического социальным, или процесс становления антропофизиологии.

Морфофизиология человека опосредована уже по своему возникновению трудом и далее воспроизводится и развивается на основании трудовой деятельности. Согласно К. Марксу, труд есть «...процесс, в котором человек своей собственной деятельностью опосредствует, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой» (К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с, Соч., 2-е изд., т.^23, с. 188). Процесс труда представляет собой «...всеобщее условие обмена веществ между человеком и природой, вечное естественное условие человеческой жизни...» (там же, ст. 195), без к-рого «...не была бы возможна сама человеческая жизнь» (там же, с. 51). Живой труд представляет собой производительное «...расходование человеческой рабочей силы в физиологическом смысле...» (там же, с. 55).

Процесс живого труда явно противоречив. С одной стороны, он составляет необходимое условие сохранения («производства») здоровья, а с другой стороны, он не только не исключает, но в конкретных обстоятельствах с не меньшей необходимостью предполагает различные степени ограничения («расходования») физических и духовных сил человека. В этом смысле противоречивость живого труда составляет объективное основание дифференциации жизнедеятельности человека на нормативнофизиологическую и нозологически (патологически) закономерную. Отсюда ясно, почему практическая медицина достоверно различает состояния здоровья и болезни не по абстрактно общему признаку «быть живым», а фактически устанавливает характер и степень ограничения способности человека к напряжению в физиологическом (антропофизиологическом) смысле, т. е. в любой сфере человеческой деятельности. Понятно также существенное отличие объективного основания медицины от объективного основания биологической науки, хотя медицина, без

условно, связана с биологией, но точно так же, как с химией, физикой, механикой и техникой, не растворяясь ни в одной из этих отраслей знания. В неменьшей степени она связана со всей совокупностью наук о человеке.

Социальные проблемы медицины

В сферу социальных проблем медицины входит совокупность экономических, социально-политических, социально-психологических и духовных отношений, влияющих на здравоохранительные процессы.

Марксистская методология исходит из того, что социальная среда оказывает огромное влияние на здоровье человека, что все болезни человека в разной степени социально детерхминированы, в их этиологии улавливается прямое или опосредованное влияние социальных условий жизни. Коренные задачи медицины в целом, такие как ликвидация болезней, продление жизни и сохранение здоровья людей, не могут быть решены только в стенах лабораторий и клиник, только медицинскими средствами. В изучении социальных проблем медицины большое методологическое значение имеют следующие положения исторического материализма:

— Признание социальной сущности человека и решающего значения социальных условий для его формирования и развития, а также определяющей роли способа производства материальных благ в развитии общества, что позволяет раскрыть влияние характера и уровня развития производительных сил, производственных отношений и условий труда на состояние здоровья населения, развитие медицины и здравоохранения.

— Принцип системного подхода к исследованию общества, требующий комплексного решения задач социальной гигиены, учета экономических, политических, правовых основ здравоохранения.

— Принцип партийности, определяющий анализ всех социальных проблем медицины и здравоохранения. Коренные проблемы организации здравоохранения являются важными вопросами политики и классовой борьбы.

— Принцип социалистического гуманизма, определяющий цели медицины, теории и практики социалистического здравоохранения. Человек — не средство, а цель; все для блага человека, все во имя человека — таково программное требование КПСС.

Применение этих положений исторического материализма впервые позволило придать научный характер теории социальной гигиены и здравоохранения.

Изучение социальных проблем медицины должно отражать внутреннюю логику здравоохранения как целостной системы, законы развития и функционирования которой призвана раскрыть социология медицины. Важное значение имеют выяснение места здравоохранения в системе общественных связей, исследование социальных функций медицины, изучение процесса дифференциации и интеграции медицинских знаний и др.

Медицина опирается на социальные закономерности жизни людей, их взаимоотношения в процессе трудовой деятельности, семейно-бытовой жизни и в других формах человеческого общения. Изучение общественных отношений, проявляющихся на индивидуальном и микросо-циальном уровне в форме общения, познание механизма общения как основы физического и психического здоровья — важнейшая сторона социологии медицины.

Ценностный, морально-этический аспект изучения жизнедеятельности человека в нормальных условиях и при наличии патологии органически вплетается в саму структуру медицины и является необходимым условием эффективного функционирования медицинской науки.

Ценностный аспект медицины, социально-этическое регулирование научных исследований в области физической и психической природы человека приобретают в современных условиях особо важное значение, поскольку научное познание поставило ряд вопросов, затрагивающих самые сокровенные основы человеческого существования. Вторжение в психический мир личности, вопросы

экспериментирования на человеке, проблемы морального и гуманистического контроля за этими экспериментами становятся неотъемлемой чертой современного медикобиологического познания.

Определение объекта социологии медицины через систему «человек — общественное отношение» в снятом виде включает природные, психофизиологические и анатомоморфологические свойства жизнедеятельности человека. В связи с этим важно подчеркнуть, что все свои проблемы социология медицины исследует на уровне единства биологического и социального в жизни индивида и коллектива.

Объектом социологии медицины является исследование специфики общественных отношений и ценностных ориентаций в медицине как особой отрасли в системе наук о человеке. Познание этих отношений в социологии медицины осуществляется с учетом биосоциальной природы людей в единстве с материальными и духовными условиями их жизнедеятельности.

Вопросы социальной обусловленности здоровья и заболеваемости населения, являющиеся объектом социальной гигиены, так или иначе входят и в сферу медико-социального исследования. Вместе с тем социология медицины рассматривает эти вопросы в несколько другом контексте и на другом уровне.

Важной задачей социологии медицины является анализ социокультурного окружения, в к-ром развивается медицина как целостная наука. В этом случае возникает потребность рассматривать медицину и здравоохранение не только как автономные культурные образования (что в определенных границах справедливо), но и как компоненты сложного целого, включенные в систему общественно-производственных и культурных отношений. Особого внимания заслуживает вопрос о месте медицины и здравоохранения в системе базиснонадстроечных отношений, вопрос выяснения их социальных функций и влияния на развитие общества, на формирование образа жизни человека, на его духовный мир и ценностные ориентации. Все эти вопросы социология медицины решает с учетом достижений социальной гигиены.

Медико-социологический анализ является продолжением социально-гигиенического. Но само социальногигиеническое знание здоровья и заболеваемости населения еще не дает обобщенного понимания законов развития здравоохранения как специфической ячейки общественной жизни. Следует отметить, что не все социальные аспекты медико-гигиенических знаний могут и должны быть отнесены к разряду философско-социологических. В зарубежной медицинской литературе к социальным исследованиям нередко относят чисто эмпирические, санитарно-гигиенические наблюдения жизни индивида и его окружения на производстве и в быту. Медико-социологическое познание многие зарубежные авторы расчленяют на социологию производственных и бытовых травм, социологию атеросклероза, социологию инфекционных и лекарственных заболеваний, социологию поведения врача и больного. Такое частно-эмпирическое изучение социальных вопросов медицины, осуществляемое с помощью клинико-гигиенических, профилактических и деонтологических методик, вряд ли может претендовать на роль подлинно социологического анализа вопросов здравоохранения.

Говоря о специфике медико-социологического и социально-гигиенического знания в медицине, следует подчеркнуть, что грань между ними относительна и в известном смысле условна, как и относительно само деление медицины на отдельные медико-социологические и социально-гигиенические знания, к-рые взаимопереходят друг в друга. Социология медицины органически подключается к социально-гигиеническому уровню исследования, а социальная гигиена, в свою очередь, невозможна без включения проблем медико-социологического характера.

В социологии медицины, использующей достижения и методы естественных и общественных наук, четко просматривается единство методологического, теоретического и практического подхода. Это наглядно проявляется в том, что медико-социологический анализ носит интегративный (комплексный) характер. Он немыслим без учета взаимосвязи с философией, политической экономией, психологией, педагогикой, демографией, математикой, экологией и другими науками. Это говорит о том; что научное решение социологических проблем медицины, социально-гигиеническое обоснование сущности здоровья и заболеваемости людей в единстве с ценностным и социальнопсихологическим подходом требует глубокого понимания структуры и закономерностей развития общества в целом. Поскольку социология медицины в определенном аспекте соединяет в себе естественные и общественные знания, она включает в рамки своих исследований общие принципы развития человека и общества.

Медицина имеет сложную структуру, включает многообразные материальные и духовные элементы. Они не разделены резкими гранями, а взаимодействуют друг с другом, поскольку с различных сторон изучают и практически реализуют задачу охраны и улучшения здоровья населения.

Медицина неразрывно связана с материальными и духовными сторонами жизни людей. Материально-техническая база здравоохранения (аппараты, приборы, оборудование, лекарственные препараты, перевязочные средства) создается в процессе производства материальных благ и определяется уровнем развития производительных сил. К материальной стороне медицины относятся и кадры с их знаниями, навыками, умением пользоваться техникой.

Но медицина включает в себя и духовные элементы. К ним относятся знания о законах жизнедеятельности человека (организма и личности) и их использование на практике, мировоззрение медицинских работников, их общая и профессиональная культура, принципы и нормы морали.

Если рассматривать естественно-биологическую сторону теоретической медицины, то она отражает такие закономерности природной жизни людей, к-рые являются общечеловеческими, общими для многих поколений, независимо от того, в каких социальных условиях они живут. Физиологические и патологические процессы в их биологической сущности протекают по своим внутренним законам, не сводимым к законам общественной жизни. Поэтому в теоретико-биологических положениях медицины выражены объективные отношения человеческого организма, непосредственно не связанные с классовыми отношениями, не выражающие и не затрагивающие их интересов. Изменение базиса, классовой структуры общества не ведет к изменениям биологической природы людей. Вместе с тем понимание развития медицины как естественной науки будет односторонним, если мы не учтем следующие обстоятельства:

— Медицине как и всякой науке присущ мировоззренческий уровень, т. е. философское, методологическое истолкование ее теоретических выводов. История медицинской науки свидетельствует о том, что разные классы истолковывают принципы медицинской науки и особенно выводы, следующие из них, по-разному. Вокруг широких медицинских обобщений (учение об этиологии, сущности и факторах болезни, теории диагноза, теории лечения, теории профилактики) идет борьба материализма с идеализмом. Естественно, что методологическое истолкование подобных принципов медицины является классовым, партийным.

— Использование медицины в антагонистическом обществе подчинено интересам господствующего класса. Особенно сильно влияние классов сказывается в области практического использования достижений медицины.

— Изменения производительных сил на общественных науках отражаются опосредованно, через изменения в базисе; на медицину производительные силы могут оказывать непосредственное влияние, минуя экономические отношения. Таким образом, социальная сторона теоретической медицины включается в надстройку, а естественно-научная — выходит за ее пределы. В целом область действия медицины охватывает как сферы базиса, так и надстройки.

Принципы организации здравоохранения, идеи, лежащие в основе их практического претворения в жизнь, определяются экономической структурой общества (базисом). Связь здравоохранения и теории медицины с базисом вытекает из того факта, что здоровье населения является важнейшей и необходимой предпосылкой организации и развития производства. Но более глубока и непосредственна связь здоровья населения с производственными отношениями, в т. ч. с распределением материальных благ. В общей совокупности материальных благ, потребляемых людьми, неизменно присутствуют и медицинские услуги. Их количество и качество, а также доступность массам зависит, в первую очередь, от социально-экономических отношений, т. е. от того, каковы в обществе господствующие формы собственности и способ распределения материальных благ.

В надстройку входят не только общественные идеи и принципы здравоохранения, но и соответствующие им учреждения и организации. Для того, чтобы общественные идеи в области здравоохранения оказывали влияние на постановку медицинского обслуживания населения и тем самым способствовали укреплению базиса, они должны «материализоваться» в организационно-практической деятельности медицинских учреждении. Этим и определяется то своеобразное положение, к-рое занимает в системе общественных отношений здравоохранение. На него оказывают воздействие как уровень развития производства и естественных (медицинских) наук, так и различные идеологические (надстроечные) формы. Но решающее значение для его организации имеет экономический базис общества и потребности производства.

Материальному производству нужны люди, обладающие необходимыми навыками труда, знаниями и здоровьем. К. Маркс и Ф. Энгельс в «Немецкой идеологии» писали: «Первая предпосылка всякой человеческой истории — это, конечно, существование живых человеческих индивидов. Поэтому первый конкретный факт, который подлежит констатированию, — телесная организация этих индивидов и обусловленное ею отношение их к остальной природе» (К. Маркс и Ф. Э и г е л ь с, Соч., 2-е изд., т. 3, с. 19). Здоровье населения выступает как важная социально-биологическая предпосылка организации производства и функционирования производительных сил. Именно таким образом здоровье народа связано с производительными силами и экономическим базисом (производственны},in отношениями).

Здравоохранение как социальный институт неразрывно связано с материальными и духовными сторонами жизни людей. Постановка и организация медицинской помощи населению предъявляет определенные требования к производству, являющемуся общей основой развития материальной базы здравоохранения.

В докапиталистических общественных формациях имелись лишь отдельные элементы здравоохранения. В большинстве стран только в условиях капитализма складывается определенная система здравоохранения, к-рая включает в себя такие компоненты, как теория и организация здравоохранения. Говорить о системе здравоохранения как о целостной, плановой и сознательно регулирующей области социальной деятельности можно только применительно к социализму.

Решающее влияние на здравоохранение оказывает политико-правовая надстройка — система государственно-правовых взглядов и соответствующих им социальных институтов, организаций и учреждений. Вот почему методологический анализ здравоохранения должен проводиться в неразрывной связи с идейно-политическими интересами и взглядами определенных классов и политической структуры общества. Именно поэтому мы вправе говорить о капиталистической и социалистической системах здравоохранения.

Принципы организации социалистического здравоохранения, отражающие через политику новые экономические отношения, в корне отличаются от принципов буржуазного здравоохранения. Это, однако, не означает, что между социалистическим и буржуазным здравоохранением нет никакой преемственности. Имея собственный базис, социалистическая система здравоохранения в то же время использует опыт предшествующих систем, но только на этом базисе конструктивным принципом организации здравоохранения становится принцип профилактики.

Главная цель профилактической медицины — сохранение здоровья населения и предупреждение болезней. В социологическом понимании здоровье — это процесс сохранения и развития психических, биологических (физиологических) функций человека, его оптимальной трудоспособности и социальной активности при максимальном сохранении продолжительности активной жизнедеятельности.

В процессе изучения тех или иных систем и функций человеческого организма и определенных сторон патологических процессов вполне допустимо отвлекаться от социальной сущности человека, но изучая человека и условия его бытия, медицинская наука должна всегда исходить из представления о его социальной сущности как основного методологического принципа, позволяющего понять как место медицины в системе наук, так и своеобразие и сложность ее задач, социальный смысл деятельности врача.

Возникновение человека и человеческого общества означало появление новой, высшей формы движения материи — социальной, законы к-рой играют определяющую роль в развитии человека.

Главное качественное различие человека и животного состоит в том, что человек есть совокупность общественных отношений. Человек со всеми его специфическими отличиями — продукт общественно-исторического развития, а не просто плод биологической эволюции. Даже многие особенности биологической (анатомической) организации человеческого организма являются результатом развития общественно-трудовой деятельности человека.

Если для животного средой его обитания, в к-рой оно постоянно находится и с к-рой осуществляются все его жизненные связи и взаимодействия, является природа, то для человека, как указывали К. Маркс и Ф. Энгельс, природа и история — это два основных элемента среды, где он живет, движется и проявляет себя. Оценка воздействия «истории», т. е. условий социальной жизни, на человека занимает важное место в медицинской науке и имеет большое значение для правильного понимания физиологических процессов в жизнедеятельности человека. Рассматривать здоровье и болезнь человека без учета его социальной сущности — значит изучать не целостное явление (человека), а только его часть — организм.

Экономическая и социальная политика Коммунистической партии и Советского государства, направленная на максимальное удовлетворение растущих потребностей народа, способствует не только ликвидации факторов, отрицательно влияющих на здоровье людей, но и созданию таких условий, к-рые обеспечивают гармоническое развитие физических и интеллектуальных способностей человека, служат охране и укреплению его здоровья.

Среда обитания человека есть прежде всего среда социальная, созданная трудом человека, представляющая собой результат развития общества. Однако далеко не все, что окружает человека, является производным человеческой деятельности (климат, рельеф, гидрографические условия, почва, флора и фауна). Взаимодействие человека и природы всегда опосредовано продуктами человеческого труда: либо орудиями производства, применяемыми человеком в целях воздействия на природу, либо другими продуктами труда, к-рые человек ставит между собой и природой, защищая себя (жилище, одежда) от ее вредных воздействий.

Животные биологически приспосабливаются к обитанию в условиях определенных климатических и ландшафтных зон. Перемещение животного в другие условия в ряде случаев влечет за собой его гибель. Человек мигрирует из одной природной зоны в другую, из одних природных условий в другие, обходясь без коренного преобразования своего анатомического субстрата. Человек не ждет, когда условия низких температур или повышенная радиация изменят его «приспособительные способности», а создает, производит средства, ограждающие его от подобных вредных воздействий.

Современные масштабы воздействия человека на природу заострили проблему его гармоничного взаимодействия с ней, проблемы охраны окружающей среды. Важная роль в осуществлении политики КПСС и Советского правительства в области охраны окружающей среды принадлежит гигиенической науке, основной задачей к-рой является изучение взаимодействия человека и всего многообразия факторов окружающей среды, научное обоснование оптимальных параметров среды, обеспечивающих нормальную жизнедеятельность человеческого организма и человеческой популяции в целом. Охрана здоровья населения, создание благоприятных условий труда, быта и отдыха советских людей — главная забота социалистического государства. Здоровье населения на современном этапе выступает как основной системообразующий фактор при государственном решении экологических проблем. В частности, особую актуальность приобрели вопросы адаптации человека при освоении новых территорий на Севере и Востоке СССР. Именно поэтому при создании Сибирского филиала АМН СССР его учреждениям было поручено разработать комплекс направлений по изучению специфических особенностей заболеваемости, физиологических и патологических механизмов адаптации человека в условиях Сибири, Крайнего Севера и Дальнего Востока.

Разработаны методологические принципы биоклимато-логической классификации природных условий и методы объективной оценки величины факторов акклиматизационной нагрузки человека. Выявление специфических (региональных и биоритмологических) особенностей основных функций организма у людей, длительно проживающих в различных климатогеографических зонах, позволило обосновать концепцию региональной динамической нормы, а также прогнозировать напряженность и направленность процессов акклиматизации.

В нашей стране разрабатываются методологические аспекты эколого-экономических принципов управления биосферой. Исследования зависимостей между производством и окружающей средой показывают, что экологические процессы и хозяйственная деятельность человека перестают функционировать как обособленные системы. Поэтому на стыке экологии и экономики начинает складываться новая ветвь исследования—теория управления внеэкономическими системами (биоэкономика). Опираясь на результаты исследования естественных, общественных и технических наук, биоэкономика стремится раскрыть механизм взаимосвязи между темпами роста производства, уровнем технологии и состоянием окружающей среды. На этой основе разрабатываются практические рекомендации в области охраны окружающей среды и рационального использования природных ресурсов.

Поддержание равновесия между преобразующей деятельностью человека и сохранением окружающей среды требует, чтобы последствия влияния производства на человека, окружающую природу изучались и практически решались в международном масштабе. СССР призывает другие государства совместно участвовать в решении таких проблем, как сохранение природной среды, освоение энергетических и других природных ресурсов, развитие транспорта и связи, предупреждение и ликвидация наиболее опасных и распространенных заболеваний, исследование и освоение космоса и Мирового океана.

Сохранение природной среды, разумное освоение энергетических и других природных ресурсов, забота об охране и укреплении здоровья человека имеют целью в нашем обществе поднять не только материальный, но и духовный уровень жизни трудящихся. Природа — огромная ценность и как первоисточник материальных благ, и как неиссякаемый источник здоровья, радости, любви к жизни и духовного богатства каждого человека. Потребность в эстетическом восприятии природы как необходимом условии совершенствования человека намного возросла в условиях научно-технической революции. Восприятие красоты природной среды становится важнейшей духовной предпосылкой формирования всесторонне развитой личности. Сохранение и воспроизводство эстетических ценностей природы должно войти в общий комплекс социальных и экологических мероприятий по оптимизации отношений между человеком и средой.

Разумное и заботливое отношение к природе на основе сохранения и воспроизводства ее целостности, гармонии становится закономерностью социалистического общества. Эту общую закономерность четко представлял великий русский ученый В. И. Вернадский, когда говорил: «... важен для нас факт, что идеалы нашей демократии идут в унисон... с законами природы, отвечают ноосфере» (т. е. сфере разума — авторы).

Сложный комплекс природных и социальных условий влияет на демографические процессы. Рождаемость, смертность, долголетие и другие элементы воспроизводства населения органически связаны с действием не только биологических, но и социальных закономерностей. Для процесса воспроизводства населения важное значение имеют такие факторы, как рациональная занятость трудоспособного населения в общественнополезном труде, научная организация труда, подготовка и переподготовка кадров, условия быта и отдыха, культурное обслуживание населения, проблема рабочего и свободного времени, семья и ее функции, национальные традиции, религия и др. Все эти демографически значимые факторы тесно связаны с типом общественных отношений.

Научно-техническая революция — качественный скачок в познании природы и использовании ее законов. Производя переворот во всей системе производительных сил, научно-техническая революция ведет к резкому, скачкообразному росту производительности труда и повышению эффективности производства. В одних случаях непосредственно, а в других — через целый ряд промежуточных процессов научно-техническая революция воздействует на все области экономической, социальной и общественной жизни.

Научно-техническая революция связана с коренным обновлением всех сторон производства, энергетической базы, предметов и орудий труда, технологии, инфраструктуры, управления, науки, кадров. Качественные преобразования охватили все стороны народного хозяйства, поднимая его на новую, более высокую ступень развития.

Труд всегда имеет две взаимосвязанные стороны: физиологическую и общественную. Всякий труд, отмечал К. Маркс, есть расходование рабочей силы в физиологическом смысле — затрата энергии мозга, нервов, мускулов. В этом смысле труд можно рассматривать как нормальное проявление жизнедеятельности человека. Труд является естественной потребностью и целесообразной деятельностью здорового человека. Однако характер и содержание труда в значительной мере определяются историческим типом производства и социальной структуры общества. Капитализм ведет к изнурительному труду, автоматизация производства приводит к его интенсификации, пожирающей физическую и умственную энергию человека. «Капиталистическое производство... относится крайне бережливо к труду, уже осуществленному, овеществленному в товарах. Напротив, оно в несравненно большей степени, чем всякий другой способ производства, является расточителем людей, живого труда, расточителем не только тела и крови, но и нервов и мозга» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2-е изд., т. 25, ч. 1, с. 100—101).

Научно-технический прогресс в народном хозяйстве, механизация и автоматизация производства, химизация народного хозяйства, использование в производстве последних достижений физики, химии, электроники ставят перед гигиеной труда новые сложные проблемы охраны здоровья работающих. Актуальное значение приобретает разработка теории гигиенического нормирования неблагоприятных факторов производственной среды. Накопленные материалы позволили определить основные принципы и разработать методологические подходы гигиенического нормирования: пороговость всех видов

действия химических и физических факторов, понятие о критериях вредности, примат медицинских показателей перед технической достижимостью. Изучение причин и закономерностей развития патологического процесса при действии различных производственных факторов, стадий и фаз истинной физиологической адаптации и компенсации патологического процесса позволило обосновать ряд методов их разграничения, что важно учитывать при гигиеническом нормировании. Выявлена роль режима воздействия вредных факторов, в частности отрицательное влияние нек-рых групп химических веществ, электромагнитных полей, радиочастот, микроклимата, шума и других факторов. Обоснована необходимость учета отдаленных последствий воздействия различных факторов производственной среды: бластомогенного,

эмбриотропного, мутагенного.

Большое место заняли исследования, направленные на решение проблем, связанных с развитием химической промышленности и химизацией народного хозяйства. Разработаны методологические принципы и методы токсикометрии и подходы к обоснованию предельно допустимой концентрации химических веществ в воздухе рабочей зоны с учетом отдаленных последствий их воздействия, а также методы определения в воздушной среде и биосредах различных химических веществ, продуктов термоокислительной деструкции полимерных материалов. Получили развитие системные исследования по изучению комплексного воздействия химических веществ, поступающих в организм одновременно из различных сред.

Физиология труда достигла больших успехов в изучении особенностей различных форм труда, в обосновании физиологически рациональных режимов труда и отдыха для многих массовых профессий. Разработаны критерии оценки труда по степени тяжести, напряженности и вредности. Обоснованы требования эргономики к производственному оборудованию при работах в основных рабочих позах, мероприятия по предупреждению утомления в ряде профессий, когда труд характеризуется монотонностью и гиподинамией. Особое внимание обращено на изучение физиологических особенностей новых профессий, связанных с преимущественно умственным и нервноэмоциональным напряжением, длительным усилением внимания, частым его переключением. Изучаются причинные механизмы развития утомления, снижения работоспособности, возникновения нервно-психических сдвигов при работах, связанных с нервно-эмоциональным напряжением.

Серьезной задачей современной профпатологии стала проблема действия на организм шума и вибрации. В этом плане большой теоретический и практический интерес представляют разработанные критерии оценки слуха для рабочих «шумовых профессий», методы диагностики нарушений слуха, возрастные критерии профотбора. В связи с тем что в структуре профессиональной заболеваемости вибрационная болезнь заняла одно из ведущих мест, проводятся широкие комплексные клинико-физиологические исследования по основным аспектам действия на организм вибрации и профилактики вибрационной патологии.

Одной из социально-теоретических проблем профилактической медицины и здравоохранения является изучение города как особой жизненной среды современного человека. Современная урбанизация — чрезвычайно сложное социально-экономическое явление. Его всестороннее изучение может быть осуществлено только совместными усилиями представителей различных отраслей знания — экономистами, географами, социологами, психологами, архитекторами, этнографами, демографами, медиками.

Усиление процесса урбанизации привело в 19 в. к концентрации в городах значительной части населения в связи с развитием промышленного производства, транспорта и средств связи. В 20 в. процесс урбанизации шел следующим образом: в 1900 г. городское население составляло 13,6% всего населения мира; в 1950 г. — 28,9%; в 1970 г. — 37,4%; в 1980 г. — ок. 41,1%; к 2000 г., по имеющимся прогнозам, —составит 51,2%. При современном среднегодовом темпе прироста населения (ок. 2%) темп прироста городского населения —6,5%. По мнению социологов, оптимальным соотношением городского и сельского населения является 90:10.

Город — это среда, концентрирующая многие отрицательные стороны развития современной цивилизации: шум, вибрация, загрязнение атмосферы, изменение радиационного баланса, климата, скученность людских масс. В ряде докладов экспертов ВОЗ указывается, что концентрация источников, загрязняющих воздух в городах, уже достигла размеров, представляющих опасность для здоровья человека. В настоящее время в условиях скопления населения в больших городах возросли и возможности для повышения заболеваемости респираторными болезнями. Сосредоточение промышленности в городе и в зоне агломерации создает гигиенические проблемы, связанные не только с загрязнением воздуха, но и с заболеваемостью населения.

В последние годы внимание исследователей привлекает изучение влияния научно-технической революции на такую сферу общественной жизни, как физическая культура и спорт. Большие изменения, происшедшие в характере производства и быта, заставляют думать о необходимости все шире вовлекать трудящихся в занятия физкультурой и спортом. Взаимосвязь научно-технической революции с физической культурой и спортом необходимо считать процессом многосторонним. Ставя перед физической культурой и спортом социальную задачу, научно-технический прогресс в то же время создает и возможности для ее решения.

Физическая культура и спорт для современного человека приобретают особо важное значение потому, что вследствие урбанизации, механизации и автоматизации труда его мышечная деятельность резко сокращается, и человек значительную часть времени находится в состоянии гиподинамии. Особенно ярко это проявляется при нек-рых формах умственного труда, а также при космических полетах, длительных походах кораблей, подводных лодок, длительных маршах на автомобилях, полетах самолетов.

Кардиологи считают, что именно отсутствие достаточной физической активности — один из основных факторов риска возникновения и развития заболеваний сердечно-сосудистой системы. В известной мере этому способствует одна из вреднейших привычек нашего времени — привычка к мышечной бездеятельности, привычка остерегаться движений, «щадить сердце», уклоняться от физических упражнений. Рааб (W. Raab) охарактеризовал сердце людей, ведущих малоподвижный образ жизни в условиях моторизованной цивилизации, как «сердце деятельного бездельника».

Проблема гиподинамии в различных отраслях профессиональной деятельности в настоящее время приобретает важное социальное значение, привлекая внимание многих исследователей, к-рые отмечают, что недостаточная двигательная активность влечет за собой сложный комплекс расстройств. Изучение организма в условиях гиподинамии позволило сформулировать представление о синдроме гиподинамии. Его характеризуют изменения вегетативных и двигательных функций, психических реакций.

Человеческий организм обладает широкими компенсаторными физиологическими механизмами, к-рые позволяют ему приспособиться к самым различным условиям окружающей среды. Вместе с тем возможности органов и систем с биологической точки зрения не беспредельны, и поэтому в ряде случаев могут появиться противоречия между биологическими особенностями человека и созданными в результате его преобразовательной деятельности нек-рыми новыми факторами среды, многие из к-рых действуют на него отрицательно. Поэтому возрастает роль целенаправленной физической тренировки, в большинстве случаев являющейся главным, а иногда и единственным средством приспособления человека к новой жизненной среде.

В условиях научно-технической революции по мере усиления социальной активности масс развитие физической культуры становится критерием общей культуры социалистического общества, важной стороной его образа жизни, средством решения задач всестороннего развития человека.

Одной из актуальнейших социальных проблем профилактической медицины является проблема питания. Создана концепция сбалансированного питания; суть, ее заключается в том, что обеспечение нормальной жизнедеятельности человека возможно не только при условии снабжения организма адекватным количеством энергии и белка, но и при соблюдении определенных взаимоотношений между незаменимыми факторами питания, каждый из к-рых играет специфическую роль в обмене веществ. Эта концепция послужила основой для разработки усредненной формулы сбалансированного питания и официально утвержденного М3 СССР документа «Рекомендуемые величины физиологических потребностей в пищевых веществах и энергии». Правильному внедрению в практику научно обоснованных норм питания и расчету величин потребностей в белках, жирах, углеводах и др. способствуют неоднократно издаваемые таблицы химического состава пищевых продуктов. Результаты научных исследований в области профилактического питания, проведенных в целом ряде научных учреждений страны, легли в основу действующих в настоящее время «Рекомендаций в области профилактического питания промышленных рабочих СССР». В них даны рационы питания шахтеров, рабочих химической промышленности, строителей БАМа, нек-рых категорий тружеников сельского хозяйства, учащихся С ПТУ, воинов армии и флота.

Концепция сбалансированного питания оказывает решающее влияние как на теоретические представления о путях ассимиляции пищи, так и на решения важнейших практических проблем, связанных с изысканием новых ресурсов пищевых веществ и повышением биологической ценности уже известных продуктов. Ее положения были использованы при разработке Продовольственной программы СССР (1982).

Введение в состав пищевых продуктов любых посторонних веществ, равно как и допуск на производстве существенно меняющих качество продуктов технологических приемов, должно быть всегда достаточно осторожным и подкрепленным фундаментальным материалом биологических исследований, подтверждающим их безопасность и характеризующим целенаправленность. Иными словами, вся продукция сферы производства пищи должна просматриваться через призму науки о питании.

Научно-техническая революция способствует развитию знания и мощных производительных сил, открывает возможности для основательного оздоровления природной среды, условий труда и быта, для решения вопросов жилья, питания, снабжения водой в глобальных масштабах. Решение этих проблем в современных условиях как с экономической, так и с технической точки зрения вполне возможно. Однако определяющее влияние на их решение оказывают социальные условия противоположных общественных систем.

Социалистический образ жизни и социалистическое здравоохранение едины по своей гуманистической направленности, общности задач, реализующихся в процессе выполнения социальных оздоровительных программ и медико-гигиенических «капиталовложений» в человека. Наиболее важной и интегративной чертой социалистического образа жизни является коллективизм. Эта закономерность в своеобразной форме находит свое отражение и в советском здравоохранении, в реализации его принципов при оказании медицинской помощи населению. Социальное и национальное равноправие в охране здоровья трудящихся, профилактическая направленность, привлечение широких масс трудящихся к решению задач охраны здоровья народа, взаимопомощь среди медицинских работников, строгое соблюдение этически-охрани-тельного режима при обслуживании больных — таковы существенные черты советского здравоохранения.

Социалистический образ жизни создает благоприятные условия для оздоровления всех сторон общественной жизни, всей социальной атмосферы. Забота о здоровье человека труда пронизывает всю структуру социалистического общества.

Ликвидация эксплуатации и конкуренции, классовой, национальной и расовой вражды, антагонизма общества и личности привели к созданию новой социально-психологической атмосферы на всех уровнях и во всех сферах общественной жизни.

Социальный оптимизм — характерная черта социализма, создающая основу для оптимизма каждого честного труженика, для его уверенности в завтрашнем дне, в обеспечении права на охрану здоровья. Благородные побуждения, непосредственная сопричастность к делам и судьбам своей страны, величие идеалов укрепляют физические и духовные силы человека, способствуют сохранению его здоровья.

Объективная взаимосвязь способов жизнедеятельности людей и здравоохранения раскрывает преимущества социалистического образа жизни над капиталистическим. Возрастание социальной ценности здоровья выдвигает здравоохранение в качестве важнейшего фактора социалистического и коммунистического строительства. Особое значение здесь приобретает разработка методологических аспектов теории профилактики.

В утвержденных ЦК КПСС и Советом Министров СССР «Основных направлениях развития охраны здоровья населения и перестройки здравоохранения СССР в двенадцатой пятилетке и на период до 2000 года» (1987) подчеркнуто, что профилактическое направление было и остается основополагающим принципом, идеологией охраны здоровья, что повышение эффективности профилактики — генеральная линия советского здравоохранения. В них указывается на необходимость положить в основу профилактической деятельности утверждение здорового образа жизни каждого советского человека и всего общества, а также считать первоочередными задачами науки изучение медико-социальных проблем. Нацеливая на борьбу с загрязнением окружающей среды, на улучшение условий труда, быта и отдыха людей, на воспитание у них сознательного отношения к сохранению и укреплению здоровья, Основные направления определяют перспективную программу перестройки советского здравоохранения и воплощают намеченный XXVII съездом КПСС курс на ускорение социально-экономического развития нашей страны.

Последовательное и неуклонное проведение в жизнь принципов профилактической медицины строится на том, что профилактика делится на первичную и вторичную. ВОЗ выделяет также третичную профилактику.

Первичная профилактика — сумма мероприятий, направленных на предупреждение самого факта возникновения болезни. Сюда входит широкая система социально-экономических мер, предусматривающих охрану здоровья населения в нашей стране, оздоровление условий труда и быта советских людей; ее основа — формирование здорового образа жизни.

Вторичная профилактика — это максимальное выявление начальных фаз соматических и психических заболеваний и их активное лечение, т. е. такой вид профилактики, к-рый способствует более благоприятному течению болезни и приводит к более быстрому выздоровлению, хотя нек-рые заболевания могут оставлять после себя дефекты различной степени.

Третичная профилактика — предупреждение рецидивов или сумма мероприятий, направленных на предупреждение дефектов, препятствующих трудовой деятельности больного, превращению его в инвалида.

В профилактике заболеваемости особое значение приобретают психопрофилактика и психогигиена, представляющие две стороны по существу одной и той же проблемы. Однако с практической точки зрения лучше рассматривать задачи каждой из них как самостоятельную часть общей профилактики. Отношение между психикой и физическим здоровьем имеет двоякий характер: с одной стороны, психика человека может влиять на здоровье и иметь то или иное значение для предупреждения ряда болезней (психопрофилактика), а с другой, — общее здоровье человека, условия его жизни могут влиять на его психику и играть ту или иную роль в предупреждении психических заболеваний, облегчении течения и предупреждении рецидивов психических заболеваний (психиатрическая профилактика).

Психогигиена — раздел общей гигиены, включающий совокупность мероприятий по сохранению и укреплению психического здоровья. Разработка этих мероприятий основывается на изучении влияния многочисленных факторов окружающей среды на здоровье человека. Одной из главных задач психогигиены следует считать изучение влияния общественно полезной деятельности человека на его здоровье.

Известна психотравмирующая роль нек-рых соматических заболеваний. В данном случае психопрофилактика должна осуществляться с учетом специфики заболевания и типа личности заболевшего. Проводимое психиатрами совместно с врачами-интернистами тщательное изучение и обследование больных способствует более раннему выявлению и лечению нервно-психических расстройств. Установлено, что инфекции, интоксикации, травмы могут вызвать определенные нарушения в деятельности головного мозга и повлечь за собой нервные и психические заболевания. Поэтому устранение или предупреждение инфекционных заболеваний, промышленных и бытовых интоксикаций способствуют профилактике нервных и психических заболеваний.

Важной проблемой медицины на всех этапах ее развития была проблема отношений врача и больного. Широкое использование в современной медицине техники, проведение многочисленных лабораторных и инструментальных исследований содержит в себе объективную возможность забвения врачом личности больного. В этих условиях возрастают требования к гуманистическим и этическим принципам деятельности врача.

Гуманизм в медицине не исчерпывается соблюдением медицинским персоналом определенных профессиональных норм поведения во взаимоотношениях с больным человеком. Гуманизм в советском здравоохранении должен рассматриваться в более широком общественно-историческом контексте, в плане реализации его основных принципов. Медицинская этика должна строиться на глубоком понимании законов природной и социальной жизни человека. Без связи с наукой нравственные нормы в клинической медицине превращаются в беспочвенное сострадание к человеку. Истинное сострадание врача к больному должно основываться на научных знаниях. По отношению к больному врачи должны вести себя не как безутешные родственники. По высказыванию А. И. Герцена, доктора «могут в душе плакать, принимать участие, но для борьбы с болезнью надобно понимание, а не слезы». Быть гуманным по отношению к больным людям — это дело не только сердца, но и медицинской науки, врачебного разума.

Основные принципы врачебной этики — обязательные специфические требования к поведению клинициста в процессе его практической деятельности. Они включают принципы отношений врача к больному, врачей между собой, врача к обществу в целом. В принципах врачебной этики отражена сущность как общих нравственных требований, так и врачебных. К наиболее важным принципам врачебной этики относятся:

— гуманное отношение к больному, выражающееся в готовности всегда прийти на помощь каждому нуждающемуся, в необходимости соблюдать гиппократовское требование — «прежде всего не вредить», щадить психику больного, стараться не причинять ему боли;

— соответствие поступков врача общественной функции, целям и задачам клинической медицины, согласно к-рым врач ни под каким предлогом не может участвовать в действиях, направленных против физического и психического здоровья и жизни людей;

— обязанность врача — бороться за физическое и психическое совершенство людей; самопожертвование и героизм во имя здоровья и жизни человека должны быть правилом врачебного поведения;

— обязанность врача — помогать всем, независимо от пола, национальной и расовой принадлежности, политических и религиозных убеждений;

— принцип солидарности и взаимопомощи между всеми врачами мира;

— принцип сохранения врачебной тайны.

Искусство врачевания — искусство сложное, не терпящее догм и шаблонов, искусство живое, творческое, человеколюбивое. Оно тесно связано с проблемами врачебной этики, эстетики, деонтологии, социальными проблемами клинической медицины. Связь в системе врач — общество — больной необычайно многопланова, а в ряде моментов пока недостаточно исследована, о чем свидетельствуют продолжающиеся дискуссии о предмете врачебной этики и деонтологии, проблемах врачебной тайны. Клиницист в качестве основного объекта имеет отдельного конкретного человека (клиническая индивидуальность). Только такой подход даст максимальный лечебный эффект. Но и клиницист должен мыслить системно, подходить к проблемам клинической медицины с позиций социально-экологических связей, в к-рых находится современный человек. Прогресс современной клинической медицины поставил целый ряд социальных (нравственных, эстетических и юридических) проблем. Они связаны с ответственностью и долгом врача, все возрастающими возможностями клинической медицины.

Повышение значения социальных и гуманистических аспектов деятельности врача обусловлены в настоящее время бурным прогрессом самой клинической медицины. Особое внимание привлекают морально-гуманистические аспекты имеющихся и прогнозируемых достижений биологии и медицины: возрастающая возможность воздейст-

вия на наследственность человека (проблемы генетической инженерии); исследования структуры и функции головного мозга и разработка методов внешнего (и часто незаметного для человека) воздействия на работу мозга; разработка методов вмешательства в процесс размножения человека (выбор пола ребенка, искусственное осеменение женщин, выращивание эмбрионов в искусственной матке); пересадка тканей и органов; создание искусственных органов. Решение этих проблем требует не только глубоких специальных знаний, но и марксистских философско-социологических установок врача. Такие установки являются органическим компонентом профессионально-медицинских знаний, ибо для нашего общества охрана и укрепление здоровья людей, как было подчеркнуто на XXVII съезде КПСС, — дело первостепенной важности. Проблемы здоровья необходимо рассматривать с широких социальных позиций.

Библиогр.: Классики, марксизма-ленинизма об естествознании и медицине. Официальные партийные документы — Маркс К. Тезисы о Фейербахе, Сочинения, 2-е изд., т. 3, с. 1; Маркс К. и Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии, Сочинения, 2-е изд., т. 4, с. 419; они же, Немецкая идеология, там же, т. 3, с. 7; Энгельс Ф. Анти-Дюринг, там же,

т. 20, с. 1; он же, Диалектика природы, там же, с. 339; он же, Принципы коммунизма, там же, т. 4, с. 322; он же, Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека, там же, т. 20, с. 486; Ленин В. И. Карл Маркс, Полн. собр.

соч., 5-е изд., т. 26, с. 43; о н ж е, Материализм и эмпирио

критицизм, там же, т. 18, с. 7; о н же, О значении воинствующего материализма, там же. т. 45, с. 23; он же, Рабочий класс и неомальтузианство, там же, т. 23, с. 255; он

ж е, Философские тетради, там же, т. 29, с. 1; Конституция (Основной Закон) Союза Советских Социалистических Республик, М., 1977; Материалы XXVII съезда Коммунистиче

ской партии Советского Союза, М., 1986; Основы законодательства СССР и союзных республик о здравоохранении, М., 1970; Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О дополнительных мерах по улучшению охраны здоровья населения», Собрание постановлений Правительства Союза Советских Социалистических Республик, № 24, 1982; Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О мерах по дальнейшему улучшению народного здравоохранения», в кн.: КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК, т. 12, с. 546, М., 1978.

Общие работы по философским проблемам биологии и медицины — Алексеев П. В. Марксистско-ленинская философия и медицина в СССР, М., 1970; Ананьев Б. Г. Человек как предмет познания, Л., 1968; Анохин П. К. Философские аспекты теории функциональной системы, М., 1978; он же, Узловые вопросы теории функциональной системы, М., 1980; Биология и медицина: философские и социальные проблемы взаимодействия, под ред. Ю. А. Овчинникова, М., 1985; Ворон

цов Н. Н. Синтетическая теория эволюции, Журн. Всесоюз. хим. об-ва им. Д. И. Менделеева, т. 25, JSfa 3, с. 295, 1980; Диалектика — мировоззрение и методология современного естествознания, под ред. В. В. Казютинского и др., М., 1983; Диалектикоматериалистический анализ основных методов исследования в биологии и медицине, под ред. С. С. Гурвича, Киев, 1972; Калинин М. И. О здравоохранении и медицине, М., 1962; Камшилов М. М. Эволюция биосферы, М., 1979; Карпинская Р. С. Биология и мировоззрение, М., 1980; Корольков А. А. Диалектика и теория медицины, Л., 1979; Критерий живого, под ред. Б. И. Спасского и А. П. Руденко, М., 1971; Критический анализ некоторых теорий и концепций в медицине буржуазных стран, под ред. Г. И. Царегородцева, М., 1972; Лисицын Ю. П. Здоровье населения и современные теории медицины, М., 1982; Методологические вопросы теоретической медицины, под ред. Н. П. Бехтеревой, Л., 1975; Методологические и теоретические проблемы биофизики, под ред. Г. Р. Иваницкого, М., 1979; Методологические и философские проблемы биологии, под ред. Д. К. Беляева, Новосибирск, 1981; Методологические проблемы медицины, под ред. В. И. Плотникова, Свердловск, 1968; Мысливченко А. Г. Человек как предмет философского познания, М., 1972; Опарин А. И. Современные представления о происхождении жизни на Земле, Журн. Всесоюз. хим. об-ва им. Д. И. Менделеева, т. 25, № 3, с. 246, 1980; Петленко В. П. Основные методологические проблемы теории медицины, Л., 1982; Петленко В. П. и Царегородцев Г. И. Философия медицины, Киев, 1979; Руденко А. П. Эволюционная химия и естественно-исторический подход к проблеме происхождения жизни, Журн. Всесоюз. хим. об-ва им. Д. И. Менделеева, т. 25, № 4, с. 390, 1980; С е л ь е Г. На уровне целого организма, пер. с англ., М., 1972; Сержантов В. Ф. Введение в методологию современной биологии, Л., 1972; он же, Философские проблемы биологии человека, Л., 1974; С е т р о в М. И. Организация биосистем, Л., 1971; он же, Информационные процессы в биологических системах, Л., 1975; Смирнов И. Н. Материалистическая диалектика и современная теория эволюции, М., 1978; Теоретическое наследие В. И. Ленина и медицина, под ред. Г. И. Царегородцева, М., 1970; Философские вопросы медицины и биологии, под ред. Г. А. Рубцова и др., в. 1 —16, Киев, 1965— 1984; Фролов И. Т. Жизнь и познание, М., 1981; он же* Методологические проблемы теоретической биологии, Пущино, 1982; Фролов И. Т. и Пастушный С. А. Мендель, менделизм и диалектика, М., 1972; Холличер В. Человек в научной картине мира, пер. с нем., М., 1971; Царегород; цев Г. И. Диалектический материализм и медицина, М., 1966-Ш е п у т о Л. Л. Вопросы диалектического материализма и медицина, ч. 1—2, М., 1961 —1963; Ширинский П. П. и Ц а, регородцев Г. И. Методологические проблемы медицины-М., 1974; Щ е п и н О. П., Царегородцев Г. И. и Ерохин В. Г. Медицина и общество, М., 1983.

Философский анализ естественно-научных основ развития медицины. Философия, естествознание и медицина — Бочков Н. П. Методологические и социальные вопросы современной генетики человека, Вопр. философии, № 1,с. 51, 1981;Геор-гиевский А. Б. и др. Философские проблемы теории адаптации, М., 1975; Г у р в и ч С. С., П е т л е н к о В. П. и Ц а-регородцевГ. И. Методология медицины, Киев, 1977; Д а-выдовский И. В. Проблема моделирования в патологии и медицине, Арх. патол., т. 29, № 8, с. 7, 1967; Дубинин Н. П. Философские и социологические аспекты генетики человека, Вопр. философии, № 1, с. 36, № 2, с. 55, 1971; о н ж е, Генетика и патология, Арх. патол., т. 36, № 7, с. 3, 1974; Дубров-с к и й Д. И. К философской оценке метода самонаблюдения в психологии и медицинских дисциплинах, Вестн. АМН СССР, № И, с. 68, 1968; он же, Психические явления и мозг, М., 1971; Казначеев В. П. Современные аспекты адаптации, Новосибирск, 1980; Карпинская Р. С. Философские проблемы молекулярной биологии, М., 1971; Кнорре А. Г. Методологические проблемы морфологии, Арх. анат., гистол. и эмбриол., т. 80, в. 1, с. 9, 1981; Лисеев И. К. иШаров А. Я. Генетика человека, ее философские и социально-этические проблемы, Вопр. философии, № 7, с. 106, № 8, с. 125, 1970; Малиновский А. А. Биология человека, М., 1973; М а м з и н А. С. Очерки по методологии эволюционной теории, Л., 1974; Методологические вопросы физиологии высшей нервной деятельности, под ред. В. Н. Черниговского, Л., 1970; Методологические проблемы современной медицины, под ред. Г. И. Царегородцева, с. 141, М., 1965; Моделирование в биологии и медицине, под ред. Д. А. Бирюкова и Г. И. Царегородцева, Л., 1969; Моделирование заболеваний, под ред. С. В. Андреева, М., 1973; С а г а т о в-с к и й В. Н. Философия как теория всеобщего и ее роль в медицинском познании, Томск, 1968; Сахаров Г. П. Методология патологии, М., 1935; Симонов П. В. Теория отражения и психофизиология эмоций, М., 1970; о н ж е, Высшая нервная деятельность человека. Мотивационно-эмоциональные аспекты, М., 1975; Степанов А. Д. Проблема болезни в свете трудов И. В. Давыдовского, Горький, 1973; он же, Норма, болезнь и вопросы здравоохранения, Горький, 1975; Тарасов К. Е. и Черненко Е. К. Социальная детерминированность биологии человека, М., 1979; Тимаков В. Д. и Бочков Н. П. Социальные проблемы генетики человека, Вопр. философии, № 6, с. 59, 1973; Философские вопросы физиологии высшей нервной деятельности и психологии, под ред. П. Н. Федосеева, М., 1963; Философия и современная биология, под ред. И. Т. Фролова, М., 1973; Фролов И. Т. Генетика и диалектика, М., 1968; о н ж е, Прогресс науки и будущее человека, М., 1975; о н же, Перспективы человека, М., 1983; Фундаментальные науки — медицине, под ред. Ю. А. Овчинникова и др., М., 1981; Чернух А. М. Моделирование как метод познания закономерностей заболевания и выздоровления, Пат. физиол. и эксперим. тер., т. 14, № 2, с. 9, 1970; ШмальгаузенИ. И. Факторы эволюции. Теория стабилизирующего отбора, М., 1968; о н ж е, Проблемы дарвинизма, М., 1969; Шумаков В. И. и др. Моделирование физиологических систем организма, М., 1971..

Философские проблемы теоретической медицины. Методологические принципы теоретической медицины — Адо А. Д. Рассуждения о природе болезни, Вестн. АМН СССР, № 3, с. 27, 1972; Анохин П. К. Биология и нейрофизиология условного рефлекса, М., 1968; Ахмеджанов М. Ю. иЛифшиц А. М. Методологические аспекты проблемы определения основных понятий медицины, Вестн. АМН СССР, № 4, с. 45, 1971; Баевский Р. М. Прогнозирование состояний на грани нормы и патологии, М., 1979; Б а с с и н Ф., Рожнов В. иРожно-в а М. Фрейдизм: псевдонаучная трактовка психических явлений, Коммунист, № 2, с. 94, 1972; Бедный М. С. Демографические факторы здоровья, М., 1984; Бернштейн Н. А. Очерки по физиологии движений и физиологии активности, М., 1966; Бехтерева Н. П. Нейрофизиологические аспекты психической деятельности человека, Л., 1974; Бобнева М. И. Социальные нормы и регуляция поведения, М., 1978; Будущее науки, под ред. Е. Б. Этингофа, в. 11, с. 234, М., 1978; Будущее человеческого общества. (Критика буржуазных концепций), под ред. Е. Модржинской и Ц. Степаняна, М., 1971; Василенко В. X. К вопросу о концепции болезни, Клин, мед., т. 50, № 9, с. 140, 1972; Венедиктов Д. Д. Международные проблемы здравоохранения, М., 1977; Веселкин П. Н. Теоретические вопросы общей и экспериментальной патологии в школе

В. В. Пашутина и А. М. Альбицкого, Л., 1971; В и ш а р е н-к о В. С. Детерминация в биологических процессах, Л., 1975; Давиденков С. Н. Эволюционно-генетические проблемы в невропатологии, Л., 1947; Давыдовский И. В. Вопросы локализации и органопатологии в свете учения Сеченова — Павлова — Введенского, М., 1954; о н ж е, Учение об инфекции (биологический аспект проблемы), М., 1956; он же, Приспособительные процессы в патологии (медико-биологический аспект проблемы), Вестн. АМН СССР, № 4, с. 27, 1962; он же, Проб-

лема причинности в медицине (этиология), М., 1962; он же, Общая патология человека, с. 17, 303, М., 1969; он же, Философские основы патологии, Арх. патол., т. 31, №6, с. 3, 1969; Д и ч е в Т. Г. и Тарасов К. Е. Проблема адаптации и здоровье человека, с. 41, М., 1976; Добреньков В. И. Неофрейдизм в поисках «Истины», М., 1974; Жирнов В. Д. Проблема предмета медицины, М., 1978; Кельнер М. С. О некоторых философских и теоретических аспектах зарубежной психосоматической медицины, Журн. невропат, и психиат., т. 75, № 4, с. 593, 1975; он же, Антипсихиатрия: философские и социально-идеологические аспекты, там же, т. 78, № 8, с. 1257, 1978; Корольков А. А. и Петленко В. П. Философские проблемы теории нормы в биологии и медицине, М., 1977; К у р-ц и н И. Т. Критика фрейдизма в медицине и физиологии, М.— Л., 1965; он же, Теоретические основы психосоматической медицины, Л., 1973; О проблеме причинности в медицине, под ред. М. Г. Сироткиной и др., М., 1965; Петленко В. П. Философские вопросы теории патологии, кн. 1—2, Л., 1968 — 1971; он же, Основные методологические проблемы теории медицины, Л., 1982; Петленко В. П., Струков А. И. и

Хмельницкий О. К. Детерминизм и теория причинности в патологии, М., 1978; Рохлин Л. Л. К критике концепции психосоматической медицины, Журн. невропат, и психиат., т. 63, № 8, с. 1252, 1963; Саркисов Д. С. Молекулярная патология и проблема целостности организма, Арх. патол., т. 38, №4, с. 3, 1976; он же, Очерки по структурным основам гомеостаза, М., 1977; Смулевич Б. Я. Критика буржуазных медико-социологических концепций, М., 1973; Сперан

ский А. Д. Элементы построения теории медицины, с. 361, Л., 1935; он же, Избранные труды, с. 40, М., 1955; Тарасов К. Е. и Кельнер М. С. Критика буржуазной философии в медицине, М., 1976; Теоретические проблемы медицины и советского здравоохранения, под ред. Ф. Т. Михайлова и М. Б. Туровского, М., 1969; Управление и информационные процессы в живой природе, под ред. В. В. Парина и др., с. 188, М., 1971; Фейгенберг И. М. Мозг, психика, здоровье, М., 1972; Философские и социально-гигиенические аспекты учения о здоровье и болезни, под ред. Г. И. Царегородцева, М., 1975; Царегородцев Г. И. и Петров С. В. Проблема причинности в современной медицине, М., 1972; Ш е п у т о Л. Л. Вопросы философии и теории медицины, М., 1969; Штернберг Э. Я. Экзистенциализм в современной зарубежной психиатрии, Журн. невропат, и психиат., т. 63, № 10, с. 1570, 1963; Этико-психологические проблемы медицины, под ред. Г. И. Царегородцева, М., 1978; Ю гай Г. А. Категория меры и понятие нормы в биологии и медицине, Вестн. АМН СССР, № 9, с. 26, 1973; о н же, Специфика проблемы человека как предмета медицины, там же, № 5, с. 20, 1975.

Социальные проблемы медицины. Системный анализ социологических проблем медицины и здравоохранения — АнохинА. М. Медицинская социология и проблема человека, Вестн. АМН СССР, № 4, с. 36, 1980; Биологическое и социальное в развитии человека, под ред. Е. В. Шороховой, М., 1977; Биологическое и социальное в формировании целостной личности, под ред.

А. Ф. Полиса и др., Рига, 1977; Венедиктов Д. Д. Социально-философские проблемы здравоохранения, Вопр. философии, № 4, с. 126, 1980; Венедиктов Д. Д. и др. Глобальные проблемы здравоохранения и пути их решения, там же, № 7, с. 102, 1979; Г о л о в т е е в В. В. и Ш и л е н к о Ю. В. Здравоохранение в условиях развитого социализма, Вестн. АМН СССР, № 4, с. 3, 1978; Г р а ж у л ь В. С. Источники патологии в разных социально-экономических формациях, Сов. здравоохр., № 10, с. 47, 1961; Добровольский Ю. А. Здоровье населения мира в XX веке, М., 1968; Дубинин Н. П. и III е в -ч е н к о Ю. Г. Некоторые вопросы биосоциальной природы человека, М., 1976; И з у т к и н А. М. Социология и здравоохранение, Горький, 1967; И з у т к и н А. М. и Беленков Н. Ю. Биологическое и социальное в природе человека и медицина, Вестн. АМН СССР, № 4, с. 64, 1971; Изуткин А. М. и Ц а р е-г о р о д ц е в Г. И. Единство социального и природного в жизнедеятельности человека, Вопр. философии, № 8, с. 73, 1976; Изуткин А. М., П е т л е н к о В. П. и Царегородцев Г. И. Социология медицины, Киев, 1981; К а л ь ю П. И. Современные проблемы управления здравоохранением, М., 1975; К а р с а е в с к а я Т. В. Прогресс общества и проблемы целостного биосоциального развития современного человека, М., 1978; К у ч е р и н Н. А. Заболеваемость и экономика, Л., 1973; он ж е, Экономические аспекты заболеваемости и производительности труда, Л., 1978; Л и с и ц ы н Ю. Социальная «анатомия» здоровья, Коммунист, № 9, с. 41, 1979; Лисицын Ю. П., Ка лью П. И. и Ш и л и н и с Ю. А. Конституция развитого социалистического общества и охрана здоровья народа, М., 1979; Общество и здоровье человека, под ред. Г. И. Царегородцева, М., 1973; О ко иска я Н. Б. Диалектика социального и биологического в историческом процессе, Пермь, 1975; Петраков Б. Д. Психическая заболеваемость в некоторых странах в XX веке. Социально-гигиеническое исследование, М., 1972; он же, Социально-экономические аспекты здравоохранения, М., 1978; П л о т н и к о в В. И. Социально-биологическая проблема, Свердловск, 1975; Полис А. Ф. О содержании понятия «биологический прогресс» применительно к современному человеку, Вестн. АМН СССР, № 5, с. 33, 1975; П о т у л о в Б. М.,

В. И. Ленин и охрана здоровья советского народа, М., 1980; Смулевич Б. Я. Народное здоровье и социология, М., 1965; он же, Современные направления социологии медицины, М., 1969; Соотношение биологического и социального в человеке, под ред. В. М. Банщикова и Б. Ф. Ломова, М., 1975; Федо-с е е в П. Н. Проблема социального и биологического в философии и социологии, Вопр. философии, № 3, с. 56, 1976; Философские и социально-гигиенические аспекты охраны окружающей среды, под ред. Г. И. Царегородцева, М., 1976; Царегородцев Г. И. Общество, окружающая среда, медицина, Вопр. философии, № 2, с. 63, 1975; Ц а р е г о р о д ц е в Г. И. и Ерохин В. Г. Социально-биологическая детерминация в медицине, там же, «Nb 9, с. 92, 1978; Ч и к и н С. Я. КПСС и охрана здоровья народа, М., 1977; Ш о л о х о в М. М. К методологии исследования системы «человек-природа», Ростов н/Д., 1978.

Философские проблемы клинической медицины. Врачебная деятельность как объект философского анализа — А х м е д ж а-н о в М. Ю. К определению понятия «клиническое мышление», Тер. арх., т. 48, № 6, с. 132, 1976; Б а с с и н Ф. В. Сознание, «бессознательное» и болезнь, Вопр. философии, № 9, с. 90, 1971; Билибин А. Ф. Методологические вопросы инфекционной патологии и химиотерапии, Вестн. АМН СССР, № 3, с. 63, 1972; он же, Горизонты деонтологии, там же, № 5, с. 35, 1979; Бил и-бин А. Ф. и Царегородцев Г. И. О клиническом мышлении, М., 1973; Блохин Н. Н. Деонтология в онкологии, М., 1977; Боголепов Н. К. Методологические проблемы невропатологии, М., 1973; Богомолец А. А. Избранные труды, т. 3, с. 71, 271, Киев, 1958; Вагнер Е.А. О деонтоло-гическом воспитании врача, Пермь, 1977; Гилярев-с к и й С. А. и Тарасов К. Е. Диалектический материализм и медицинская диагностика, М., 1973; они же, Этика советского врача, М., 1979; Г р о м о в А. П. Методологические проблемы судебной медицины, М., 1971; она же, Основы медицинской этики, деонтологии и ответственности врача, М., 1974; Д а-выдов С. Н. Деонтология в акушерстве и гинекологии, М., 1979; Даштаянц Г. А. Методология диагноза, Киев, 1970; Деонтология советского врача, под ред. Г. И. Царегородцева и С. С. Гурвича, Киев, 1976; Ермаков В. В. и др. Врачебная этика и деонтология в медицинском вузе, М., 1974; 3 а в и-л я н с к и й И. Я. и 3 а в и л я н с к а я Л. И. Деонтология в психиатрии, Киев, 1979; Зейгарник Б. В. Личность и патология деятельности, М., 1971; она же, Патопсихология, М., 1976; Иванюшкин А. Я. К вопросу о сущности медицинской деонтологии, Вестн. АМН СССР, № 4, с. 48, 1977; Изуткин А. М. Социология и здравоохранение, Горький, 1967; он же, Методологические проблемы медицинской психологии, этики и эстетики, М., 1968; И з у т к и н А. М. и др. Проблемы деонтологии в медицине, Горький, 1978; Карсаев-с к а я Т. В. и Шаталов А. Т. Философские аспекты геронтологии, М., 1978; Кассирский И. А. О врачевании, М., 1970; Косарев И. И. Эволюция медицинского этического кодекса в СССР и за рубежом, Вестн. АМН СССР, № 4, с. 47, 1980; Лебединский М. С. и М я с и щ е в В. Н. Введение в медицинскую психологию, Л., 1966; Л е й б и н В. М. Психоанализ и философия неофрейдизма, М., 1977; Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность, М., 1977; Л е р и ш Р. Основы физиологической хирургии, пер. с франц., М., 1961; Л и с и-цын Ю. П., И з у т к и н А. М. и Матюшин И. Ф. Медицина и гуманизм, М., 1984; Л у р и я Р. А. Внутренняя картина болезней и иатрогенные заболевания, М., 1944; Матюшин И.Ф.и Изуткин А. М. Становление личности врача, Горький, 1983; Меграбян А. А. Теоретические проблемы психопатологии, Ереван, 1967; он же, Общая психопатология, М., 1972; Морозов В. М. О современных направлениях в зарубежной психиатрии и их идейных истоках, М., 1961; Н е г о в-с к и й В. А. Некоторые методологические проблемы современной реаниматологии, Вопр. философии, № 8, с. 64, 1978; Нестеров А. И. О культуре и клиническом мышлении врача, Тер. арх., т. 38, № 2, с. 85, 1966; Носов С. Д. Вопросы деонтологии в научно-исследовательской работе врача, М., 1975;

Писарев Д. И. Этика и мышление советского врача, М., 1963; он же, Основные проблемы врачебной этики и медицинской деонтологии, М., 1969; Попов А. С. и Кондратьев В. Г. Очерки методологии клинического мышления, JI., 1972; Р е з в и ц к и й И. К. Философские основы теории индивидуальности, Л., 1973; Р о г о в и н М. С. Экзистенциализм и антропологическое направление в современной зарубежной психиатрии, Журн. невропат, и психиат., т. 64, № 9, с. 1418, 1964; Руководство по психотерапии, под ред. В. Е. Рожнова, с. 7, Ташкент, 1985; Субботин Ю. К. Методологические вопросы медицинской семиотики, Вестн. АМН СССР, № 5, с. 76, 1979; С ы р-н е в В. М. и Ч и к и н С. Я. Врачебное мышление и диалектика. Истоки врачебных ошибок, М., 1973; Т е л е ш е в-

ская М.Э. и Погибко Н. И. Вопросы врачебной деонтологии, Л., 1978; Ч а з о в Е. И. Наука, врач, диагноз, Клин, мед., т. 53, № 7, с. 16, 1975; Чеботарева Э. П. Врачебная этика, М., 1970; Шамарин П. И. Размышления клинициста о профессии врача, Саратов, 1974; Я н у ш к е в и ч у с 3. И. Проблема внутренних болезней и технический прогресс, Каунас, 1970.

По вопросам, близким к освещаемой теме, в БМЭ опубликованы статьи Диспансеризация, Здравоохранение, Коммунистическая партия Советского Союза (политика в области охраны здоровья народа), Охрана здоровья детей и подростков, Охрана материнства и детства, Охрана окружающей среды, Охрана труда, Профилактика, Профилактика первичная, Социалистический образ жизни, Союз Советских Социалистических Республик и др.

Чл.-корр. АН СССР И. Т. Фролов, доц. В. Д. Жирнов, акад. АМН СССР Ю. П. Лисицын, проф. С. А. Пастушный, проф. В. П. Петленко