МЕДИЦИНА В РОССИИ В 18 ВЕКЕ

Изменение духовной жизни об-ва дало импульс для развития философии. К середине 18 в. в Россию проникают философские идеи Спинозы (В. Spinoza), Ф. Бэкона, Р. Декарта, Лейбница (G. W. Leibniz). Большую роль в критике схоластических представлений и развитии светской философской мысли сыграла деятельность Ф. Прокоповича, А. Д. Кантемира, В. Н. Татищева, стремившихся согласовать веру с разумом и разграничить, не противопоставляя друг другу, философию и богословие. Родоначальником материалистических философских традиций в России был М. В. Ломоносов. Одновременно зарождались и крепли идеи гуманистически-просветительской философии (Я. П. Козельский, Н. И. Новиков), приобретающие антикрепостническую направленность. Вершиной русской философской мысли второй половины 18 в. стала философия А. Н. Радищева, оказавшего огромное влияние на развитие общественной мысли и революционных традиций в России.

Развивались естественнонаучные и технические знания. В начале века началось изготовление научных приборов и инструментов, в 1720— 1727 гг. организована хим. лаборатория. Интенсивно изучалась территория страны, были созданы первые достоверные географические карты, в 1734 г. издан первый русский печатный географический атлас. В 1724 г. учреждена Академия наук, сыгравшая большую роль в прогрессе отечественной науки. Появились исследования, основанные на атомистических представлениях о веществе, принципах сохранения вещества и движения. Интенсивно разрабатывались проблемы прикладной математики, физики, химии, развивалось экспериментальное направление, изучались флора и фауна России. Целую эпоху в развитии русской науки составила деятельность М. В. Ломоносова, органически сочетавшего широкий философский подход с решением практических задач. Изучались демографические проблемы, развивалась техническая мысль. Во второй половине 18 в. открылись новые высшие учебные заведения, в т. ч. Медико-хирургическая академия в Петербурге (1798). В 1765 г. возникло первое русское научное об-во «Вольное экономическое об-во», сыгравшее важную роль в пропаганде гиг. знаний и оспопрививания (см.).

Коренным образом изменилось состояние М. и мед.-сан. дела. В 18 в. было положено начало подготовке отечественных медиков, создана передовая для своего времени система мед. обеспечения армии и флота (см. Медицинской коллегии (см.) и других высших правительственных учреждениях. Борьба велась за преподавание на русском языке, за допуск уроженцев России к мед. образованию и профессуре, за изучение и разработку природных богатств России, за внедрение в практику многовекового опыта русской народной М., за преодоление преобладания иноземцев в органах управления и учебных заведениях. В связи с состоянием науки и философии того времени материализм русских врачей 18 в. был ограниченным, но их мировоззрение противостояло идеалистическим воззрениям многих ученых и видных врачей других стран. Основой мед. науки они считали опыт и наблюдение. «Не должно, — писал первый русский профессор-медик Московского ун-та С. Г. Зыбелин,— рассуждать о вещах, так как их тот пли другой описал сочинитель, но как природа оные произвела и нашим глазам представляет». Его последователь (а в дальнейшем и преемник) Ф. Г. Политковский, критикуя хаотическое нагромождение систем, характерное для европейской М. того времени, давал врачам следующий совет: «На все системы советую смотреть беспристрастными глазами, ко ими руководствовать должны разум и опыт. Так поступал Гиппократ и все великие мужи. Это столбовая дорога, а системы суть дороги проселочные... Врачебная история сему есть верное доказательство. Словом, любезные друзья, нам должно слышать и видеть; но безмен рассуждения вашего должен быть при вас. Взвешивайте на оном все теории и делопроизводство других. Сосите мед и оставляйте яд». Подобных взглядов придерживалась и молодая русская научная печать. «Медицина ни на чем больше, как на эксперименции основана» — читаем мы в журнале Академии наук за июль 1754 г.

Исключительно важным представляется стремление передовых русских ученых-медиков и врачей 18 в. активно участвовать в разрешении важнейших задач, стоящих перед страной. Видимо, с этого времени установилась традиционная связь передовой русской мед. науки с передовой общественной мыслью, появились первые ростки общественной М. и социал-гигиенической мысли.

Большой фактический материал, дающий возможность проследить процесс возникновения научных представлений о влиянии условий жизни на здоровье населения, содержат медико-топографические описания отдельных местностей России. Уже в первой половине 18 в. русские ученые начали разработку методики комплексных топографических исследований. Выдающийся русский географ и историк В.Н. Татищев (1686 —1750) составил в 1734 г. и разослал по губернским и провинциальным канцеляриям Сибири и Казанской губернии «предложение с вопросами» — первую в России научно разработанную анкету по обследованию местности. Более обширную программу изучения России он изложил в виде 198 вопросов под названием «Предложение о сочинении истории и географии российской» (1737). В. Н. Татищеву не удалось завершить свой труд, однако его начинание открыло собой целый период анкетных исследований России Петербургской академией наук, Сенатом, Вольно-экономическим обществом и др.

М. В. Ломоносов, разработавший анкету из 30 вопросов, научно обосновал план подготовки и проведения работ по изучению экономики и географии страны. Академией были организованы специальные экспедиции с целью описания различных населенных пунктов и местностей России. В этих экспедициях приняли участие такие выдающиеся ученые, как И. И. Лепехин (1740— 1802), П. С. Паллас (1741 — 1811), С. Г. Г хмелин (1745 — 1774), Ю. А. Гюльденштедт (1745 —1781) и др. В составленных ими отчетах о путешествиях, дневниках и описаниях можно найти и сведения, относящиеся к санитарному состоянию населения, заболеваемости, причинам болезней и их лечению. Так, напр., в составе второй великой экспедиции на Камчатку (1733) были врач Стеллер, натуралист И. Г. Гмелин (1709 —1755), студент С. П. Крашенинников (1711 —1755) и др., изучавшие санитарное состояние народов Сибири и Камчатки. Выдающийся труд С. П. Крашенинникова «Описание земли Камчатки» многими своими чертами предвосхищает последующие медико-топографические описания. С этой точки зрения представляет интерес «Топография Оренбургская», написанная учеником В. Н. Татищева географом П. И. Рычковым (1712 — 1777). В ней приведены убедительные данные, свидетельствующие о прямой связи высокой заболеваемости строителей крепости Оренбург в 1743 г. с тяжелыми условиями их труда и жизни в сырых землянках и шалашах.

Военно-оборонные потребности государства и необходимость борьбы с эпидемиями, угрожавшими благополучию войск, обусловили появление в середине 18 в. первых специальных медико-топографических описаний.

Инициатива изучения медицинской топографии в России исходила от П. 3. Кондоиди и была связана с необычайно высокой смертностью среди солдат гарнизона Кизляра. По ходатайству местного военного начальства и решению Сената в гарнизоны был направлен В. Я. Гевитт с «Инструкцией доктору Гевитту для исследования причин умножающихся болезней и качества их в Кизляре», подписанной П. 3. Кондоиди 22 сентября 1754 г. Выполняя инструкцию, В. Я. Гевитт в течение полутора лет исследовал Кизляр в медико-топографическом отношении и уже через три месяца после приезда в гарнизон начал посылать в Медицинскую канцелярию результаты своих исследований. В. Я. Гевитт обратил внимание на то, что солдаты и местные жители живут в сырых и нездоровых мазанках из глины, построенных в низких местах и часто затопляемых водой. Больные в лазаретах получают скудное довольствие, находятся в антисанитарных условиях; многие из них лежат при своих ротах и приходят в лазарет каждый день за медикаментами, усугубляя тем самым свою болезнь. Условия труда солдат гарнизона чрезвычайно тяжелые. Т. о., автор первого русского медико-топографи-ческого исследования совершенно правильно указал, что причинами высокой заболеваемости и смертности солдат являются невыносимые условия их труда и быта.

Под влиянием инструкции П. 3. Кондоиди архиатр Яков Монзей в 1762 г. издал «Наставление состоящим в службе при полках, во флоте и прочих всех команд лекарям, как поступать при отправлении своей должности». По этому «Наставлению» врачи обязаны были изучать влияние условий жизни и «болезненных обстоятельств» на здоровье населения, а итоги своих исследований присылать в Медицинскую канцелярию. Этим было положено начало централизованному собиранию сведений о причинах заболеваемости населения. С 1797 г. составление медико-топографических описаний вошло в обязанности инспекторов и уездных лекарей вновь созданных врачебных управ и приобрело систематический характер.

Петр I, упорно и смело проводивший свои реформы, непрерывно пробивавшийся к морям, чтобы обеспечить свободный вывоз в Европу сырьевых богатств страны, основной своей опорой считал «новое войско» и молодой флот. Поэтому он прежде всего широко проводил в жизнь мероприятия, начатые еще его предшественниками, по сохранению здоровья и боеспособности солдат и матросов. Воинским (1716) и Морским (1720) уставами, а также опубликованными позднее регламентами (Военным, 1721, и Адмиралтейским, 1722) предусматривалось создание штата врачей и лекарей в войсках («Надлежит быть при всякой дивизии одному дохтуру и одному штаб-лекарю, а во всяком полку полевому лекарю, в каждой роте по цирюльнику»), много внимания уделялось мерам по сохранению здоровья и предупреждению болезней как в походе, так и в мирное время — в казармах и лагерях. Были изданы указы о соблюдении гигиены в войсках и на кораблях, о предупреждении заразных болезней в армии, об улучшении помощи больным и раненым.

При Петре I была создана сеть военных госпиталей (см. Главный военный клинический госпиталь). В 1712 г. последовал указ о создании инвалидных госпиталей и богадельни для престарелых и увечных воинов, чтобы «всякий изнеможенный служивший нашел себе помощь и успокоение, коих ему доселе не было». Интересно наставление, написанное самим Петром I армии, направлявшейся в персидский поход (1722), в к-ром указывалось, как нужно беречь солдат в условиях жаркого климата, каких плодов не употреблять в пищу и т. п. Так, напр., во избежание солнечного удара солдатам воспрещалось выходить днем без головного убора и оставаться в тех местах, где ничто не защищало от солнца. Офицерам предписывалось подавать пример солдатам; нарушение предписаний, изложенных в наставлении, грозило им лишением чинов и жестоким наказанием. Мед. служба русской армии и флота продолжала быть примером передовой для своего времени постановки мед. дела и при преемниках Петра I. Это было заслугой не только врачей-администраторов, но и русских военачальников.

Так, напр., большое внимание здоровью солдат уделял великий полководец А. В. Суворов. «Солдат дорог — береги здоровье»,— писал он в своей «Науке побеждать», подытоживавшей опыт его жизни и военной деятельности. В многочисленных приказах А. В. Суворов отмечал значение чистоты тела, одежды, белья, лагерей, казарм, питьевой воды для сохранения здоровья и предупреждения болезней, требовал улучшения пищи солдат, указывал, что забота о здоровье солдата первоочередная обязанность не только врача, но и командира. Высоко ценил А. В. Суворов своего штаб-лекаря E. Т. Белопольского, требуя от всех офицеров знания его полевого лечебника. «Правила медицинским чинам», составленные E. Т. Бело-польским, А. В. Суворов разослал по частям и требовал их «неупустительного» выполнения. Передовые гиг. принципы внедрялись и на флоте. А. Г. Бахерахт — главный доктор российского флота (1760—1796) считал основной задачей М., правительства и об-ва в целом «пресекать причины, рождающие болезнь», и уделял много внимания проведению гиг. мер по охране здоровья моряков (см. Гигиена военная, гигиена военно-морская). В трудах А. Г. Бахерахта («Способ к сохранению здравия морских служителей, особливо в российском флоте находящихся», 1780; «Аптека для российского флота», 1783; «Рассуждение (практическое) о цинготной болезни», 1786) содержится много ценных советов по гиг. организации жизни моряков во время плавания с учетом особенностей порядков, установленных на русском флоте.

Проявлялась и забота об учете и восполнении людских ресурсов — резерва для армии. В 1712 г. на духовенство возлагается обязанность ежеквартально подавать отчет о числе родившихся и умерших лиц мужского пола. Указом 1715 г. было предписано «в Москве и других городах при церквах, у которых пристойно при оградах сделать гофшпитали... и избрать искусных жен для сохранения зазорных младенцев, которых жены и девки рожают беззаконно; объяснять указом, чтобы таких младенцев в непристойные места не отметывали, но приносили бы к вышеозначенным гофшпиталям и клали тайно в окно, дабы приношенных лиц не было видно». По-видимому, потребность в приросте населения была очень велика. Это видно по тем суровым мерам, которые предусматривалось применять в отношении нарушителей указа: «наказывать смертью тех, кои дерзнули отклонять помощь сию, прибегая к детоубийствам». Требование об организации при церквах приютов для «зазорных детей» было подтверждено сенатскими указами в 1721, 1722 и 1724 гг. Однако из-за недостатка средств решить вопрос о призрении подкидышей Петру I не удалось. Это было сделано лишь в 60-х гг. 18 в. Екатериной II, открывшей воспитательные дома в Москве. Инициатор их организации И. И. Бецкой руководствовался идеей создания «третьего сословия», свободного и обученного мастерству и ремеслам. Выдвигая на авансцену государственной деятельности новое служилое дворянство и борясь с вырождающейся боярской аристократией, Петр I поручил Медицинской канцелярии (см.) своеобразный «евгенический» указ, к-рым запрещалось слабоумным жениться и управлять имением.

Основным препятствием для развития М. и мед.-сан. дела был недостаток врачебных и других мед. кадров. В начале 18 в. Петром I было принято на службу ок. 150 иностранных врачей и лекарей — весьма значительное по тому времени число. Большинство из них было направлено в армию. Однако удовлетворить потребность во врачах за счет найма иностранных врачей было невозможно как по финансовым соображениям, так и в силу того, что необходимым для России количеством «лишних» врачей Европа просто не располагала. Потребность мед. обеспечения армии и населения могла быть удовлетворена только путем организации отечественного Госпитальные школы). Учащиеся набирались преимущественно из семинаристов, знавших лат. язык и имевших нек-рую общеобразовательную и естественнонаучную подготовку. Все обучающиеся делились на учеников и подлекарей. Ученик, выдержав экзамен, получал звание подлекаря и прибавку жалованья, после чего учение его продолжалось до тех пор, пока он не приобретал достаточно знаний и опыта для самостоятельной практики. Нередко подлекарей направляли для самостоятельной практики в войска. Кроме учеников и подлекарей, в состав учащихся входили еще так наз. волонтеры, не получавшие жалованья. Точного срока обучения первоначально установлено не было; учение продолжалось 5, 7 лет и более.

В отличие от большинства европейских ун-тов в русских госпитальных школах обучение носило практический характер, проводилось в значительной мере у постели больного, что соответствовало духу передовых клин, центров того времени — ун-тов в Лейдене, Вене, Королевской академии хирургии в Париже. Ученики и подлекари выполняли все предписания госпитальных докторов, самостоятельно проводили малые операции, несли дежурства, присутствовали на обходах. Преподавание десмургии («учреждения бандажей») проводилось как на фантомах, так и на больных. Операции предшествовала беседа о данном заболевании и установление показаний к ней. В анатомическом театре операции производились в виде «репетиций для натверждения учащихся», старшие ученики и подлекари оперировали лежащих в госпитале больных. Изучение «аптекарской науки», состоявшей из элементов ботаники и фармакогнозии с фармацией, проводилось на аптекарских огородах (см.), где учащиеся знакомились с лекарственными травами и участвовали в приготовлении лекарств. Н. Л. Бидлоо тратил много сил, стремясь к тому, чтобы окончившие госпитальную школу «искусно учинены были». Сообщая Петру I о ходе занятий в госпитале (1712), он не без гордости писал, что «ученики не токмо имеют знание одной или другой болезни, которая на теле приключается и к чину хирурга надлежит, но и генеральное искусство о всех тех болезнях от главы даже до ног с подлинным и обыкновенным обучением как их лечить...». Претворение в жизнь стремления всестороннего образования будущих лекарей встречало, однако, значительные препятствия. Ассигнования, выделяемые Монастырским приказом на содержание госпиталя и школы, не обеспечивали потребностей учебного процесса. Достаточно сказать, что, кроме привезенной Н. Л. Бидлоо из Голландии книги по анатомии, других учебников в школе не было, учащиеся пользовались так наз. лекционами — конспектами лекций и бесед с преподавателями, которые переходили от одного поколения учащихся к другому. Писчая бумага выдавалась учащимся в весьма ограниченном количестве. Хотя теоретические занятия по анатомии и дополнялись вскрытием, трупы «подлых людей» доставлялись нерегулярно, а при открытии школы даже не было ни одного скелета. Д. М. Российский (1936) считает, что преподавание анатомии вообще проводилось гл. обр. по рисункам. Кроме того, бывшие семинаристы не отличались высокой общеобразовательной и естественнонаучной подготовкой, к тому же слабо владели латынью, поэтому лекции и беседы с преподавателями, проводимые на лат. языке, им не всегда были полностью понятны. В таких условиях сравнительно высокий уровень подготовки выпускников Московской госпитальной школы обеспечивался гл. обр. преданностью делу и исключительной добросовестностью самого Н. Л. Бидлоо. По образцу московской в 1733 г. открываются еще три госпитальные школы — в Петербурге при сухопутном и адмиралтейском госпиталях и в Кронштадте при адмиралтейском госпитале, в 1758 г.— при Колывано-Воскресенском горнозаводском госпитале в Барнауле. После смерти Н. Л. Бидлоо руководство школой принял Де Тейлс (А. De Theyls), который мало интересовался постановкой преподавания, жестоко обращался с учащимися и вообще не верил в возможность подготовки рус. врачей, о чем подавал рапорты. Только с приходом в 1738 году Л. Л. Блюментроста обучение в школе улучшилось, началось преподавание внутренних болезней с курацией больных и судебной медицины, появились первые мед. учебники, для преподавания лат. языка был приглашен «студиоз, обязанный заниматься с учениками вседневно два часа», был Pi введены так наз. истязания — экзамены, при проведении которых инструкцией предлагалось «вопросы чинить всегласно, кратко и ясно, в чем же ответ кого будет не исправен, поправлять ласково, дабы тем юность в наипущую конфузию не привесть».

Большую роль в развитии мед. образования сыграла деятельность П. 3. Кондоиди. Еще будучи помощником архиатра (см.), он начал активно вмешиваться в вопросы мед. образования, добиваясь коренной перестройки преподавания, разумного сочетания теоретического и практического обучения. Весьма примечательна составленная П. 3. Кондоиди от имени архиатра Г. Лестока «Инструкция профессору хирургии в обоих с-петербургских госпиталях доктору Шрейберу» (1742), к-рой предписывается «наипаче на то смотреть, чтобы учащиеся получали понятие о частях человеческого тела, о медикаментах и хирургических инструментах больше очным опознанием, нежели трудно понимаемыми описаниями». Став во главе мед. канцелярии, П. 3. Кондоиди проводит реформу мед. образования: семилетнее обучение, экзаменационная система, введение клин, изучения больных (составление истории болезни и пр.), впервые в программу преподавания вошли физиология, женские и детские болезни, акушерство. Стремясь к тому, чтобы преподавание М. в русских школах не отставало от европейских ун-тов, П. 3. Кондоиди в 1761 г. добился направления для усовершенствования в передовые ун-ты Европы десяти лучших выпускников русской мед. школы, которые вскоре защитили докт, диссертации и, возвратившись в Россию, стали воспитателями новых поколений отечественных врачей. С именем П. 3. Кондоиди связаны также создание в 1756 г. первой русской мед. библиотеки, организация специальных акушерских школ (школ повивального искусства), по его настоянию из-за границы начали выписывать учебные пособия и иностранные мед. журналы. К этому же периоду относится знаменательный факт — первый случай избрания русского врача профессором М. за рубежом. Этим врачом был И. А. Полетика. Он изучал М. в Киле и в госпитальной школе при Петербургском сухопутном госпитале, защитил диссертацию в Лейденском ун-те и в 1754 г. занял кафедру й Кильской мед. академии.

Особое значение для развития М. и мед. образования в России имело открытие Московского ун-та (1755). В Московском ун-те, основанном по инициативе и по плану М. В. Ломоносова, уже первым уставом был предусмотрен мед. ф-т в составе трех кафедр: химии, натуральной истории и анатомии. Занятия на мед. ф-те начались в 1764 г. лекциями по анатомии, хирургии и «бабичьему искусству» проф. И. Эразмуса, приглашенного из Страсбургского ун-та. С 1765 г. первый русский профессор-медик Московского ун-та С. Г. Зыбелин начал чтение курса теоретической медицины: «сначала физиологию с принадлежащей к ней семиологией и диететикой, потом патологию со своей семиологией и, наконец, общую терапию». Преподавание на мед. ф-те ун-та на первых порах было не на должной высоте: науки мало дифференцированы, объемы курсов невелики, не было клин, преподавания, не хватало профессоров. Даже преподавание анатомии было поверхностным. И. Эразмус в речи «Слово о противностях анатомического учения, увеселением и превеликого оного пользою несравненно превышаемых» (1765) жаловался, что анатомов обвиняют в безбожии, занятия анатомией приравнивают к живодерному ремеслу, целыми месяцами не дают трупов из полиции и что ему не удается устраивать диспутов между студентами, т. к. лекции почти не посещаются. К концу 18 в. (1797) при Московском военном госпитале была открыта постоянная клин, палата; клин, преподавание было введено и в ун-те. Московский ун-т стал крупнейшим центром развития мед. науки и мед. образования. В 1791 г. Московскому ун-ту было дано право присваивать степень доктора медицины. Впервые эта степень была присвоена в 1794 г. Ф. И. Барсуку-Моисееву. До тех пор русские врачи получали докторскую степень в ун-тах Европы.

Потребность в современно образованных специалистах была столь велика, что Екатерина II издала именные указы об учреждении ун-тов с мед. ф-тами в Екатеринославе (1784), Пскове, Чернигове и Пензе (1786). Указы эти, однако, выполнены не были. Вместо ун-тов Потемкин на свои средства открыл медико-хирургическое училище при Елизаветградском военном госпитале (1788), а в Петербурге был учрежден медико-хирургический ин-т при Калинковской б-це для подготовки врачей из немцев русского подданства. В 1786 г. была проведена крупная перестройка мед. образования. Госпитальные (медико-хирургические) школы были отделены от госпиталей, при которых они состояли, и преобразованы в самостоятельные учреждения — медико-хирургические училища (см.). В этих училищах было усилено теоретическое обучение за счет практического, преобладавшего в госпитальных школах. Вместе с тем основные требования — совмещать в процессе обучения объяснения с демонстрацией, теорию с практикой соблюдались в медико-хирургических училищах неукоснительно, Так, напр., «Предварительное постановление о должностях учащих и учащихся» (1795) вменяло в обязанность профессору патологии и терапии «...изъяснять учение при постели болящих, имея особенную палату, называемую обсервационною... Сему положению непременно следовать должно, ибо оное есть единое средство образовать молодых людей искусными врачами».

За время своего существования госпитальные школы и медико-хирургические училища подготовили св. 1000 русских врачей, многие из которых стали видными деятелями отечественной науки — А. Г. Бахерахт, И. Ф. Буш, П. А. Загорский, Н. К. Карпинский, Е. О. Мухин, Д. С. Самойлович, М. М. Тереховский, А. М. Шумлянский и др. С 1795 г., когда в состав Российской империи вошла Литва, врачей для России стал готовить мед. ф-т Виленской высшей школы (основан в 1641 г.). Виленская высшая школа была основана в 1578 г. под названием Виленской академии, в 1803 г. она была преобразована в ун-т.

В 1798 г. медико-хирургические училища в Петербурге и Москве были преобразованы в медико-хирургические академии — высшие военно-мед. учебные заведения со сроком обучения 4 года. В отличие от подобных учебных заведений в Австрии и Пруссии, незадолго до этого созданных, Московская и Петербургская медико-хирургические академии давали своим выпускникам более широкую общеврачебную теоретическую подготовку. Московская медико-хирургическая академия просуществовала недолго, Петербургская стала образцовым высшим учебным заведением, являвшимся в 19 в. наряду с Московским ун-том основным центром подготовки высококвалифицированных врачебных кадров и основной базой отечественной мед. науки (см. Военно-медицинская академия).

С каждым годом число русских лекарей, получивших образование на родине, и число русских докторов медицины неуклонно росло. В начале 19 в. (1809) во впервые составленном «Российском медицинском списке» было уже поименовано 2508 врачей. По другим (неполным) данным, в 1802 г. в России работало 1519 врачей, гл. обр. отечественных. Из них 422 служили в армии, 218 — на флоте, 879 — на гражданской службе (во врачебных управах, карантинах и др.). Значительно возросло и число врачей-ученых, докторов М. По далеко не полным подсчетам, число их к концу 18 в. превышало 300. В своих работах молодые русские ученые смело применяли новые методы исследования, завоевали приоритет в ряде научных открытий.

На протяжении 18 в. произошли принципиальные изменения в организации медпомощи населению, управлении мед.-сан. делом (см. врачебная управа (см.). Т. о., во второй половине 18 в. началась децентрализация управления мед.-сан. делом, осуществляемая в угоду интересам дворянства на местах. Это, несомненно, было шагом назад в сравнении с преобразованиями петровского времени. Однако несмотря на явное несовершенство перечисленных учреждений, следует отметить относительно высокий (по сравнению с другими странами) уровень государственного управления мед.-сан. делом в России. В большинстве передовых стран Западной Европы в этот период органы государственного управления в организации медпомощи населению не участвовали вообще. В начале 19 в. по примеру стран Западной Европы в России продолжилась децентрализация управления мед.-сан. делом, и прогрессивные начинания Петра I, таким образом, были практически утрачены.

В соответствии с Регламентом 1721 г. магистраты обязывались строить «земским иждевением гофшпитали ради призрения сирых, больных и увечных и для престарелых людей обоего пола». Однако недостаток средств в стране, истощенной Северной войной, а также дефицит медперсонала не позволяли выполнить требований Регламента. Попытка возложить строительство гражданских б-ц на церковь (Духовный регламент 1721 г. предписывал монастырям «построити странноприимницы и лазареты и в них собрать престарелых и здравия лишенных») не дала ощутимых результатов. Хотя указом 1722 г. и повелевалось «старых отсылать для определения в гофшпиталь в Синод», кроме построенных до этого времени 10 госпиталей и ок. 500 лазаретов, новых леч. учреждений при жизни Петра I не открывалось. Нек-рое оживление больничного строительства началось лишь во второй половине 18 в. В 1751 г. был открыт госпиталь в Сибири — на рудниках в Колывани, в 1788 г.— в Елизаветграде, в 1763 и 1776 гг.— две крупные б-цы в Москве — Павловская (ныне Гор. клиническая б-ца № 4) и Екатерининская (ныне Московский областной научно-исследовательский клинический ин-т им. М. Ф. Владимирского), в 1779 г.— в Петербурге — психиатрия (см.).

Хотя б-ц было мало, средств для их содержания недостаточно, не хватало врачебного персонала, можно считать, что в 18 в. было положено начало организации больничного дела в России.

Передовым для своего времени было установленное Генеральным регламентом о госпиталях (1735) требование обязательного вскрытия умерших в госпиталях: «...разобрание анатомическое чинить в палате, определенной на то в госпитале; а особливо — которые будут болезни странные, тех отнюдь не пропускать без анатомического действия, и что достопамятно есть, оное велеть рисовальному мастеру срисовать». Требование это неоднократно подтверждалось указами, т. к. анатомирование встречало сопротивление со стороны духовенства и знати, пытавшихся создать мнение, что вскрытию подлежат только нехристи, но не христиане, или что вскрытие распространяется только на смердов и холопов, но никак не на дворян и тем более не на высшую знать. В повторных указах обязательность вскрытий мотивировалась тем, что «великое науке приращение от сего творится».

Существенные изменения произошли в организации аптечного дела. Указом 1701 г. в России вводилась так наз. аптечная монополия — за изготовлением и торговлей лекарствами устанавливался государственный контроль, торговля лекарствами в «Зелейных рядах», лавках знахарей и других местах запрещалась (см. аптекарская такса (см.), ограничившая возможность владельцев частных аптек произвольно устанавливать цены на лекарства. К концу 18 в. в России имелось ок. 100 аптек.

Стремясь уменьшить закупки лекарственных средств за границей, Медицинская канцелярия выступила с предложением начать изучение отечественных лекарственных растений. Во все губернии был разослан указ об оказании содействия этому начинанию. Однако настоящее изучение лекарственных ресурсов началось позже экспедициями Академии наук. В частности, большой материал о лекарственных ресурсах был собран И. И. Лепехиным, С. Г. Гмелиным и Н. Я. Озерецковским во время академической экспедиции 1768—1774 гг. Важным начинанием периода петровских реформ было открытие в Петербурге мастерской по ремонту и изготовлению хирургических инструментов, положившей начало отечественной медико-инструментальной промышленности (см. Медицинская промышленность).

Впервые были предприняты меры по изысканию и изучению источников минеральных вод (см. Бальнеология). Так, в 1717 г. «на Терек для исследования тамошних теплых вод» был командирован московский штадт-физик Г. Шобер (1670—1739); ему принадлежит первое описание кислых вод на Кавказе. В 1718 г. были описаны марциальные (железистые) воды в Кончезерске Олонецкого края, а в 1719 г. царским указом утверждены «дохтурские правила» о пользовании ими. Дальнейшее изучение бальнеол. ресурсов страны осуществлялось уже в начале 19 в. Ф. П. Гаазом, И. Е. Дядьковским, Г. И. Гессом и др.

Большая роль в развитии мед. науки в России принадлежала Академии наук, к-рая до открытия Московского ун-та фактически была единственной научной организацией в стране. Указ об учреждении Академии, в к-ром была изложена и ее основная задача: «Науки производить и оные распространять», Петр I подписал незадолго до смерти в 1724 г. Фактическое открытие Академии состоялось уже после смерти Петра I в 1725 г. Первым президентом Академии (1725—1733) стал бывший лейб-медик Петра 1 Л. Л. Блюментрост. Петербургская академия наук первоначально состояла из трех отделений — «классов»; второй класс («физический») включал и М., точнее анатомию с физиологией и химию.

На первых порах в состав Академии входили приглашенные из-за границы академики, среди которых были крупные ученые. М. была представлена Д. Бернулли, И. Вейтбрехтом (1702 —1747), И. Дювернуа (1691 —1759) и др. Вскоре появились талантливые русские академики — естествоиспытатели и врачи, прежде всего М. В. Ломоносов, а за ним С. П. Крашенинников (1711 —1755), С. Я. Румовский (1734 — 1812), А. П. Протасов, В. Ф. Зуев (1754—1794), И. И. Лепехин (1740—1802) и др. За очень короткий срок (несколько десятилетий) на поприще русской науки, в частности русского естествознания, выдвинулся ряд крупных ученых. Из Академии наук в первые же годы ее существования вышел ряд оригинальных работ, гл. обр. по анатомии и физиологии (напр., трактат Вейтбрехта о синдесмологии оставался лучшим в мировой литературе в течение десятилетий). С конца 60-х гг. в Академии работал один из основоположников эмбриологии К. Вольф. Многочисленные экспедиции по окраинам России [П. С. Паллас (1741 —1811), И. Г. Гмелин, И. И. Лепехин, Н. Я. Озерецковский (1750—1827)], организованные Академией наук для изучения страны, значительно расширили сведения о лекарственных растениях и их применении.

Исключительное значение для развития М. имели работы М. В. Ломоносова. В его произведениях есть интересные мысли по вопросам физиологии, в частности органов чувств, микроскопии и электротерапии, гигиены, действия климата и питания на здоровье населения. Чрезвычайно большое внимание М. В. Ломоносов уделял основным насущным для той эпохи вопросам мед. дела и, в частности, вопросам снижения смертности, увеличения продолжительности жизни и естественного прироста населения. В неопубликованных работах («старые записки своих мыслей, простирающиеся к приращению общей пользы»), пересланных И. И. Шувалову в 1761 г., за четыре года до своей смерти М. В. Ломоносов на первое место ставит соображения «О сохранении и размножении российского народа... в чем состоит величество, могущество и богатство всего государства». «Великое множество людей,— писал он,— впадает в разные болезни, о излечении коих весьма мало есть учреждений. Требуется по всем городам довольное число докторов, лекарей и аптек, удовольствованных лекарствами, чего нет и сотой доли... От такого непризрения многие, коим бы ожить, умирают». М. В. Ломоносов резко осуждал многие обычаи и церковные обряды, приносящие вред здоровью, настаивал на издании доступной литературы для повивальных бабок, указывал пути увеличения числа подготовляемых врачей и т. п. Уделяя большое внимание проблеме снижения детской смертности, М. В. Ломоносов, приводя статистические выкладки, указывал пути преодоления этого бедствия, грозившего обезлюдением обширных территорий страны. Медицину М. В. Ломоносов тесно связывал с естествознанием, в частности с физикой и химией: «Великая часть физики и полезнейшая роду человеческому наука есть медицина». Однако самая большая заслуга М. В. Ломоносова перед русской М. заключается в том, что его труды, лекции по физике и химии, слушателями которых были и врачи, воспитывали в них материалистическое мировоззрение. М. В. Ломоносов подчеркивал опытный характер «натуральной науки», к к-рой принадлежит и М., настаивал на необходимости проверять все теории и рассуждения опытом. «Ныне ученые люди,— писал он,— а особливо испытатели натуральных вещей мало взирают на родившиеся в одной голове вымыслы и пустые речи, но больше утверждаются на достоверном... Мысленные рассуждения произведены бывают из надежных и много раз повторенных опытов». Работы Ломоносова составили естественнонаучную основу для развития прогрессивной русской М. 18 в.

Передовые русские врачи настойчиво подчеркивали значение опыта, наблюдения, изучения природы как первоосновы науки. В отличие от большинства мед. теорий, распространенных в то время в Западной Европе и носивших чисто умозрительный характер, взгляды русских врачей покоились в основном на прочном фундаменте опыта, «испытания природы». На практике это привело к тому, что основным источником мед. знаний передовые русские врачи провозгласили не книжную мудрость, а наблюдение непосредственно у постели больных. Признание опыта первоосновой науки и вытекающее из этого правильное клин, направление русской М. 18 в. указывает на то, что, несмотря на нередкие проявления витализма (см.), ведущим направлением русской мед. мысли 18 в. было материалистическое направление — то мировоззрение, к-рое В. И. Ленин назвал естественноисторическим материализмом. Это проявилось и в решении вопроса о душе и теле. Не отказываясь от термина «душа», русские врачи 18 в. отводили ей гораздо более скромное место, чем это делали их современники в Западной Европе. Они утверждали, что человеческое тело повинуется «уставам естества», «законам физики», а не велениям «души». Даже сновидения и психические явления русские врачи стремились объяснить «из естественных оснований». Вслед за М. В. Ломоносовым они подчеркивали связь М. с естествознанием в целом, в частности с физикой и химией. Большое внимание уделялось анатомии. Много сделал для развития отечественной анатомии ученик М. В. Ломоносова А. П. Протасов. Талантливый врач К. И. Щепин (род. в 1728 г.) впервые начал преподавание хирургии на русском языке. Хирургию он тесно связывал с анатомией и физиологией — подход, который в 19 в. был развит Н. И. Пироговым. Интересна оценка, данная К. PI. Щепину В. А. Оппелем: «Щепина нужно рассматривать как прообраз Пирогова в смысле силы таланта, в смысле широты образования, в смысле увлечения своим делом, в смысле расширения преподавания». Большой интерес представляла незаслуженно забытая в свое время диссертация А. М. Шумлянского «О строении почек» («De structura renum», 1782) — по существу первая работа по гистологии почек. Лишь в 19 в. исследования А. М. Шумлянского были повторены другими учеными, и описанные им элементы нефрона получили названия боуменова капсула и петля Генле. Экспериментальные исследования Д. И. Иванова, по мнению В. В. Куприянова, положили начало отечественной нейроморфологии. Именно в трудах анатомов и хирургов 18 в. следует искать истоки крупных отечественных анатомических и «анатомо-хирургических» школ первой половины 19 в. — П. А. Загорского, И. Ф. Буша, Е. О. Мухина, И. В. Буяльского и др.

Порожденная общественной потребностью молодая отечественная мед. наука с первых лет своего существования стремилась к активному участию в решении наиболее важных для жизни страны проблем. Необходимость повышения производительности и доходности помещичьего хозяйства и государственного благосостояния выдвигала на первый план вопрос о численности населения. Между тем возникавшая в то время демография давала явно неутешительные сведения. В России происходило если не сокращение, то во всяком случае «медленное приумножение» народа. Одним из существенных препятствий на пути прироста населения наряду с эпидемиями и войнами были мертворождаемость и детская смертность. Поэтому для России первостепенное значение имели вопросы акушерства и гигиены раннего возраста. Много сделал для улучшения родовспоможения в России как педагог и врач H. М. Амбодик-Максимович. Задаче подготовки образованных акушерок посвящен основной труд H. М. Амбодика-Максимовича «Искусство повивания, или Наука о бабичьем деле» (1784—1786), состоящий из 6 частей. Этот труд содержит обширные сведения об анатомии и физиологии женской половой сферы, об акушерских пособиях и операциях, о послеродовых болезнях и, наконец, об уходе за младенцами и о болезнях детей раннего возраста. Книга H. М. Амбодика-Максимовича была одним из лучших руководств своего времени по акушерству и содержала ряд оригинальных мыслей. Не меньшее значение имела эта книга для развития отечественной педиатрии. H. М. Амбодик-Максимович считал необходимым гармоническое сочетание физического и нравственного воспитания детей. Он настаивал на необходимости грудного вскармливания, свободы движений младенцев и т. п. Особое значение он придавал свежему воздуху в детских комнатах, рекомендовал «заблаговременно приучать детей к холоду и ко всем воздушным переменам» и часто выносить детей на воздух. При обучении детей необходимо строго учитывать их возрастные особенности. Педагогические требования, предъявляемые к детям, «всегда должны быть соразмерны сложению их тела, возрасту, способностям, крепости, силам телесным и получаемой ими пище».

Перу русского врача и ученого Д. С. Самойловича принадлежит проект образцового учреждения для подготовки акушерок.

Много внимания охране жизни и здоровья младенцев уделял и профессор Московского ун-та С. Г. Зыбелин. В «Слове о способе, как предупредить можно немаловажную между прочими медленного умножения народа причину» (1780) он подверг анализу имевшиеся данные о рождаемости и смертности в России и установил, что «медленность умножения народа, или великое оного уменьшение» зависит в основном от высокой смертности детей на первом году жизни. Из этого С. Г. Зыбелин сделал ряд практических выводов. В частности, он настаивал на необходимости грудного вскармливания. В «Слове о правильном воспитании с младенчества» (1775) он наметил ряд мероприятий по уходу за младенцами, указал на пользу грудного вскармливания, важность движений для правильного развития детей, на вред пеленания и т. д. В «Слове о вреде, проистекающем от содержания себя в теплоте излишней» С. Г. Зыбелин разъяснял вред перегрева и дал ряд ценных указаний о необходимости свежего воздуха, о недопустимости чрезмерного укутывания, в частности детей, о пользе умывания холодной водой и т. д. Дань проблеме борьбы с детской смертностью отдали и другие профессора Московского ун-та. Так, в 1769 г. И. Керштенс произнес речь на тему «Наставления и правила врачебные для деревенских жителей, служащие к умножению недовольного числа людей в России», в к-рой он заострил внимание на причинах высокой детской смертности. Эти же вопросы поднимал в своем «Слове о врачебных пособиях, служащих к приращению многолюдства в обществах» (1797) профессор акушерства Московского ун-та В. М. Рихтер — будущий автор первой русской «Истории медицины» (1814—1820).

Вопросам гигиены детей посвящено большое количество статей в русской периодической печати 18 в. Среди них большая статья известного просветителя Н. И. Новикова (1744—1818) «О телесном или физическом воспитании» (1783). Н. И. Новиков указывал, что «попечение о теле» — это первая и главная часть воспитания. В 80—90-х гг. 18 в. появляется ряд популярных мед. сочинений, имеющих целью распространять гиг. знания в среде дворянства и образованной части городского населения. Часть этих сочинений была посвящена рекомендациям по режиму во время беременности, гиг. уходу за детьми. Напр., в 1762 г. И. Эразмус — профессор Московского ун-та, считавшийся одним из образованнейших врачей своего времени, опубликовал «Наставления, как каждому человеку вообще в рассуждении диеты, а особливо женщинам в беременности, в родах и после родов себя содержать надлежит».

Важнейшим документом, свидетельствующим о развитии социал-гигиенической мысли в России 18 в., является диссертация воспитанника Московской госпитальной школы И. Л. Данилевского на степень доктора медицины «De magistratu medico felicissimo» («Государственная власть — самый лучший врач»), или «О наилучшем медицинском управлении», опубликованная в Геттингене двумя изданиями в 1760 и 1788 годах. Основные положения этой диссертации во многом созвучны идеям М. В. Ломоносова и С. Г. Зыбелина об охране здоровья народа. И. Л. Данилевский широко использует данные различных стран Европы и, анализируя их, выражает удивление, как могут власти спокойно смотреть на «великие бедствия простого народа», на высокую заболеваемость и смертность, «без того, чтобы немедленно не положить конец злу». Корень этого зла он видит в антигуманных социальных условиях жизни. В частности, говоря о причинах медленного прироста населения, он указывает на вред религиозных предрассудков (обет безбрачия, обряд оскопления), но главный упор делает на губительные последствия длительной солдатской службы и жестоких войн, а также на связанное с этим распространение венерических заболеваний. «Что в самом деле могли бы сделать правители, если бы все же они хотели открыть уши для правды и уничтожить причины зла?»,— спрашивает он и тут же отвечает: «Оставили бы губительные приготовления к войнам между государствами, заботились бы об увеличении здорового потомства и сохраняли бы своих прекрасных юношей для родной земли».

И. Л. Данилевский последовательно проводит мысль, что государство обязано заботиться о здоровье населения. Он указывает конкретные общегосударственные социально-гигиенические мероприятия, при проведении которых, по его мнению, «управители» могли бы добиться оздоровления народа, повышения рождаемости, снижения заболеваемости и смертности населения. Прежде всего он призывает прекратить войны, чтобы молодые люди оставались дома, были здоровыми, вовремя женились, и чтобы росло количество браков и приумножалось их потомство.

И. Л. Данилевский возлагает на государство основную заботу о потомстве, считая, что оно обязано заниматься вопросами организации родовспоможения, подготовки квалифицированных акушерок и охраны здоровья детей.

Основы здоровья населения закладываются, по мнению И. Л. Данилевского, хорошо организованной системой физического и нравственного воспитания молодежи. Поэтому он считал необходимым, чтобы умственные занятия гармонически сочетались с физическим воспитанием, закаливанием, заботой о теле.

Указывая, что на здоровье населения отрицательно влияют недостаточная общая и санитарная культура, религиозные предрассудки и суеверия, И. Л. Данилевский отводит большую роль в борьбе с болезнями санитарному просвещению народа. Он выдвигает актуальную и в наше время идею о необходимости использования школы в качестве важнейшего звена санитарно-просветительной работы и настаивает на том, чтобы во всех школах преподавались «первоосновы сохранения здоровья».

И. Л. Данилевский предлагает также целую систему государственных санитарно-гигиенических мероприятий в целях уничтожения многих «тягчайших заболеваний». Он рекомендует уничтожить водоемы со стоячей водой вблизи населенных мест, очистить грязные клоаки, позаботиться о ликвидации нечистот, о чистоте воздуха, поливке улиц, об организации надзора за продажей пищевых продуктов; призывает уничтожать бродячих собак с целью борьбы с бешенством, проявить заботу об устранении причин венерических заболеваний и т. д.

В то время, как врачи бессильны устранить социальные причины болезней, государственная власть, по мнению И. Л. Данилевского, располагает такими возможностями и обязана заботиться об улучшении тяжелого материального положения «простого народа», об увеличении жалованья, уменьшении цен на хлеб и другие продукты питания, улучшении их качества. Он считает, что государственные мероприятия в этом направлении могут значительно улучшить образ жизни народа и привести к существенному снижению заболеваемости и смертности населения. Заканчивается диссертация И. Л. Данилевского следующим выводом: «Исцеления болезней, искоренения их причин следует ожидать не от врачей и аптекарей, а только от государственной власти». Этот замечательный труд русского врача получил признание и широкую известность в Западной Европе. Достаточно сказать, что диссертация И. Л. Данилевского после опубликования ее в Геттингене вошла в сборник «Delecta opuscula», изданный самым выдающимся представителем социал-гигиенической мысли 18 в. И. Франком.

Многие другие русские врачи видели, что болезни возникают под влиянием вредных воздействий среды, нужд народа, что они связаны с его крепостной жизнью, полуголодным существованием, нищетой, невежеством и антисанитарией. Они понимали, что необходимо изучать быт и нравы различных групп населения и указывали, что с болезнями следует бороться посредством улучшения условий существования, организации правильного режима труда и отдыха. Б. Н. Палкин (1959) на основании изучения архивных источников показал, что еще в середине 18 в. заводские лекари П. Ширяев и Ф. Данилевский — на Сестрорецком заводе, Г. Томилов — на Дучарском сребро-плавильном заводе и главный лекарь тульских заводов Ф. Смирнов в своих работах настаивали на необходимости улучшения условий труда рабочих, на принятии мер против профессиональных заболеваний. Главные лекари Колывано-Воскресенских заводов Ф. Эшке и Н. Ножевщиков в 50-х гг. 18 в. описали основные профессиональные болезни горняков, работавших на добыче серебряных и медных руд, и разработали систему профилактических мероприятий с целью обеспечения безопасности труда в шахтах.

Профессиональным вредностям на «медных и железных» заводах посвятил свое исследование красно-уфимский уездный лекарь И. В. Протасов (1768—1805). В представленном им в 1798 г. в Медицинскую коллегию докладе он указывал на вредность работы в горячих цехах металлургических заводов и описывал тяжелые страдания мастеровых людей. Он отмечал, что администрация заводов не ведет борьбы с профессиональными вредностями и предложил систему профилактических мероприятий, включавшую укорочение рабочего дня, сменность рабочих в горячих цехах, вентиляцию цехов, соблюдение гигиены тела и одежды рабочих, улучшение питания. К сожалению, эти глубоко продуманные предложения, как и рекомендации многих других русских врачей, были погребены в архивах Медицинской коллегии.

Однако идеи о необходимости государственных мероприятий, направленных на предупреждение заболеваний, на снижение высокой заболеваемости и смертности «простого народа» получали все более и более широкое распространение. Об этом, в частности, свидетельствует речь И. А. Роста «О вредном воздухе в жилищах, особливо простого народа, и о средствах, удобных к поправлению оного». Русским переводчиком лечебника Бухана обращается особое внимание на то, что «все содержатели заводов, фабрик и других в государстве нужных ремесел, неминуемо влекущих за собою разных родов болезни», должны заботиться о здоровье рабочих.

Мысль о том, что правительство должно заботиться о здоровье населения с целью укрепления могущества государства явилась лейтмотивом книги И. Велцина «Начертание врачебного благоустройства или о средствах, зависящих от правительства к сохранению народного здравия» (Спб., 1795). Первым университетским профессором, положившим начало систематическому преподаванию медицинской полиции совместно с судебной медициной, был Ф. Ф. Керестури (1735— 1811). Его перу принадлежит оригинальная речь «О медицинской полиции и ее использовании в России» (1795).

Первостепенной задачей русской М. 18 в. была борьба с эпидемиями. Бичом России, как и других стран Европы, были инф. болезни, особенно оспа и чума. Эпидемии чумы вспыхивали в разных частях страны, унося тысячи жизней. Особенно опустошительными были эпидемии 1738—1739 и 1770—1772 гг. Распространение оспы носило эпид, характер на протяжении всего 18 в. Чаще всего она поражала детей, отчего и причислялась порой к детским болезням. В середине 18 в. в России стал применяться способ борьбы с оспой в виде так наз. вариоляции, или инокуляции, т. е. прививок введением гноя из оспенных пузырьков. Эта мера, не избавляя от заболевания оспой, значительно уменьшила смертность от нее. Такой способ борьбы с оспой был давно известен у народов Азии и Восточной Европы, на Украине и на Кавказе. В странах Западной Европы вариоляция вызывала возражение не только у церкви, но и у ряда весьма авторитетных ученых-медиков, но русские врачи в середине 18 в. применяли ее весьма охотно. Были организованы специальные «оспенные домы», где производились прививки. Оспопрививание в виде вариоляции производилось даже в отдаленных городах Сибири. Было издано много книг и статей, посвященных оспе и оспопрививанию. С. Г. Зыбелин в блестящей полемической речи «Слово о пользе прививной оспы и о преимуществе оной перед естественною с моральными и физическими возражениями против неправомыслящих» (1768) ярко показал преимущества оспопрививания и ошибочность взглядов его противников.

Эпидемии чумы, опустошившие ряд городов, вместе с тем привели к развитию знаний о природе болезни и мерах борьбы с ней. Во время эпидемии чумы в Москве в 1770—1772 гг. ряд самоотверженных врачей-ученых — А. Ф. Ш афонский (1740—1811), К. О. Ягельский (1736 — 1774), Погорецкий, С. Г. Зыбелин, Д. С. Самойлович — энергично боролись с болезнью и обогатили науку трудами, касающимися вопросов возникновения и распространения чумы и других инф. болезней. Большой интерес представляет «Описание моровой язвы, бывшей в столичном городе Москве с 1770 по 1772 г. с приложением всех для прекращения оной установленных учреждений» (1775) под редакцией А. Ф. Шафонского, состоящее из теоретического рассуждения о природе чумы и описания истории московской эпидемии и всех принятых против нее мер.

Наблюдение и критическое отношение к умозрительным теориям определили правильную позицию передовых русских врачей в споре между сторонниками контагиозной и миазматической теорий распространения эпидемий. Восходящее к глубокой древности представление о «миазмах», якобы образующихся в результате вредоносных испарений и вызывающих эпид, болезни, непосредственно смыкалось с идеалистическими представлениями об оккультных, космических и тому подобных факторах эпидемии. Ilo миазматической теории, заражение чумой неизбежно, поэтому предупредительные меры бесполезны. Сторонники контагиозной теории объясняли происхождение болезни общением здорового человека с больным или с предметами, к-рыми он пользовался и которые вследствие этого несут заразное начало. При известной ограниченности, односторонности контагиозная теория была все же более прогрессивной. Взгляды сторонников контагиозной теории были, несомненно, ближе к истинному пониманию механизма заражения и, главное, позволяли намечать и осуществлять действенную систему мероприятий по борьбе с эпидемиями. Одним из наиболее убежденных и горячих сторонников и проповедников контагиозной теории был Д. С. Самойлович. Он утверждал, что заражение чумой происходит только при непосредственном соприкосновении. «Болезнь сия нигде и никогда инако не заражает, как посредством токмо соприкосновения. ...Чтобы не быть пораженным чумой, нужно полностью избежать прикосновения к зачумленным вещам. В этом — весь секрет», — писал он. Это утверждение Д. С. Самойловича имело не только теоретическое, но и большое практическое значение. Оно освобождало от представления о невозможности бороться с заразой, о неизбежности ее распространения и позволяло наметить правильные противоэпид, мероприятия, в частности изоляцию больных. Д. С. Самойлович проводил экспериментальные исследования, наблюдая под микроскопом содержимое чумных бубонов. «Я по многократных и самоточнейших испытаниях удостоверился совершенно,— писал он,— что ...яд язвенный состоит из некоего особливого и совсем отменного существа, о коем никто прежде не знал и которое ныне исследовано мною через самоточнейшие микроскопические и иные наблюдения». Д. С. Самойлович ошибся, считая, что открыл возбудителя чумы: это было невозможно при тогдашней микроскопической технике, силе увеличения микроскопа системы Делабара и применявшейся методике. Историческая оценка взглядов и деятельности Д. С. Самойловича должна проводиться с учетом того, что он проводил свои оригинальные экспериментальные исследования в то самое время, когда недалеко от мест его работы, в местностях, принадлежавших тогда Польше (в Каменец-Подольске. Дубно, Кременце и др.), проходили официальные судебные процессы магистратов против «старух-ведьм», распространявших чуму колдовством. Д. С. Самойлович предложил (по образцу вариоляции) проводить прививку от чумы мед. персоналу и другим лицам, общавшимся с больными чумой, используя в качестве прививочного материала гной из созревшего размягченного бубона, содержащий, по его мнению, ослабленный «язвенный яд». Этим он по существу высказал мысль о том, что прививать следует ослабленное заразное начало, и таким образом приблизился к научному пониманию сущности иммунизации. Прогрессивными были и позиции Д. С. Самойловича в отношении характера проводимых, при чуме противоэпид, мер. Так, он осуждал жестокие приемы борьбы с эпидемией, когда «подозрительные» кварталы выжигались, целые города и значительные по размеру и населенности территории длительно изолировались от внешнего мира, что обрекало жителей на голод и лишения. Он настойчиво искал эффективных средств дезинфекции при чуме, проверял на себе защитное действие различных дезинфицирующих порошков и окуривания одежды, в результате чего несколько раз получал сильные ожоги. Свои взгляды Д. С. Самойлович изложил в ряде сочинений; наиболее крупные из них изданное во Франции «Рассуждение о чуме, производившей в 1771 г. опустошения в Российской империи и особенно в столичном городе Москве» (Memoire sur la peste qui en 1771 ravagea l'Empire de Russie surtout Moscou, la capitale, Paris, 1783) и капитальный труд, изданный в России на рубеже 18 и 19 вв.: часть I «Способ самый удобный повсеместного врачевания смертоносной язвы, заразоносящейся чумы», 1798 г.; часть II «Способ наиудобнейший ко недопущению первоначально возникнуть оказавшейся где-либо промеж народом смертоносной язве заражаемой чуме», Николаев, 1803; часть III «Начертание, как где предлежит изготовлять строение тут же внутрь города, либо селения ко врачеванию язвозачумляющихся» (не издано); часть IV «Способ самый удобный, как предъизбегать язвозачумляющихся на судне мореходном людей...», Николаев, 1803. Международным признанием научных заслуг Д. С. Самойловича явилось избрание его членом 12 зарубежных академий.

Важнейшими проблемами, тесно связанными с учением о болезни (ее сущность, происхождение, лечение и предупреждение), были проблемы гигиены. Интерес к гигиене основывался, во-первых, на правильном представлении, что в окружающей среде существуют материальные причины болезней; во-вторых,— на понимании основной задачи М.— сохранять здоровье, предупреждать болезни.

Русские врачи считали, что для сохранения здоровья очень важна диететика (по терминологии того времени — правильный образ жизни).

Разделяя широко распространенное в М. 18 в. представление о том, что здоровье зависит от шести «неестественных вещей» (res non naturales) — воздуха, пищи и питья, движения и покоя, бдения и сна, разных «испражнений» (т. е. мочи, лота и «неприметной испарины») и душевных страстей,— русские врачи основное внимание уделяли факторам окружающей среды. С особенностями географических и климатических условий пытались связать распространение болезней. Правильное понимание сан. значения климатических условий привело русских врачей 18 в. к сан. изучению населенных пунктов и местностей, нашедшему свое отражение в серии так наз. медико-топографических описаний (см. Медико-географическое описание).

Большое значение придавалось состоянию воздуха, чему способствовало развитие химии. Много внимания уделялось также пище. Уже в начале 18 в. был издан ряд законов о сан. надзоре за пищевыми продуктами, их продажей и хранением. В конце века появляются попытки определения питательной ценности отдельных пищевых продуктов. В своих гиг. рекомендациях многие русские врачи 18 в. исходили из идеи философов-просветителей о спасительной роли природы. В связи с этим у некоторых врачей появились идеалистические представления об особых жизненных и целительных силах. Но в большинстве случаев за идеалистической терминологией скрывалось правильное представление о наличии в организме возможностей, позволяющих ему самому справляться с болезнью. Задача врача — не противодействовать им, а терапевтическими воздействиями усилить их, т. е. «врачевание» должно быть «согласно с природою».

Принцип «согласия с природой», «следования природе» нашел наибольшее отражение в гигиене. «Чем больше человек повинуется природе и ее законам, тем долее живет»,— провозглашалось в большинстве сочинений по гигиене. И если в клинике такая позиция ограничивала в известной степени активность врачей, то в гигиене она сыграла положительную роль: позволила рассматривать гигиену в тесной связи с физиологией, стремиться выводить все гиг. рекомендации из «природы», т. е. физиологии человека. Эта тенденция ярко видна в речи С. Г. Зыбелина «Слово о сложениях тела человеческого и о способах, как оные предохранять от болезней» (1777), где излагаются основные правила «диететики» в широком смысле слова (говорится о питании, образе жизни, деятельности, развлечениях и т. д.), исходя из «сложения тела», т. е. из физиол, особенностей и потребностей организма. При этом, излагая возникшее еще в древности и удержавшееся до 18 в. учение о четырех типах сложения человеческого тела, зависящих от различного «смешения» четырех основных элементов, из которых состоит весь мир, и рекомендуя для каждого типа особый образ жизни, особое питание и особое лечение при болезнях, С. Г. Зыбелин вместе с тем оспаривал обязательную принадлежность каждого человека к одному из четырех установленных типов. «Сие разделение, — писал он,-не весьма точно всех людей сложения в себе заключает, ибо едва ли не всякий человек особливое свое и собственно ему одному принадлежащее имеет, потому бесчисленное почти множество сложений находится...». Этим С. Г. Зыбелин утверждал внимательный индивидуальный подход к «каждому человеку особо», свойственный передовой русской М. 18—19 вв.

Передовые русские врачи видели в болезни нарушение функции, вызванное материальными причинами. Отсюда внимание к патол, анатомии; понимание роли патологоанатомических вскрытий звучит во многих сочинениях русских врачей той эпохи. Ярким примером материалистического подхода к объяснению причин болезней служат настойчивые поиски субстрата болезни, которые проводил Д. С. Самойлович, стремясь определить «существо яду язвенного». Во многих произведениях русской мед. литературы 18 в. подчеркивается необходимость внимательного клин, наблюдения болезни. Через произведения русских врачей красной нитью проходит мысль об индивидуальных особенностях каждого больного, о том, что «часто то вредно сему, что полезно другому» и что поэтому врач должен учитывать «природу каждого человека особо». Все эти положения в первой четверти 19 в. были развиты М. Я. Мудровым; они явились отличительной особенностью крупных школ отечественных интернистов.

Русским врачам 18 в. было свойственно стремление расширить возможности наблюдения с помощью эксперимента. По ряду литературных и архивных источников можно судить о попытках физиол., фармакол. и эпидемиол, экспериментов, предпринятых различными русскими врачами 18 в.

В 18 в. широко изучались лекарственные растения. Русскими врачами руководило стремление избавить страну от покупки дорогих иностранных леч. средств и заменить их отечественными. Это послужило темой специальной речи И. И. Лепехина (дважды напечатанной) «Размышления о нужде испытывать лекарственную силу собственных произрастаний» (1783). В записках И. И. Лепехина о своем путешествии, в Словаре Российской академии, а также в трудах ряда русских врачей дано тщательное описание целебных свойств отечественных растений. Отечественные лекарственные растения очень подробно описаны в трудах H. М. Амбодика-Максимовича «Врачебное веществосло-вие» (1783—1789) и «Первоначальные основания ботаники» (1796). Для русских врачей характерно внимательное изучение лекарственных растений, «простым народом в болезнях употребляемых», признание того, что «врачебная наука (как писал акад. Н. Я. Озерецковский) ввела в употребление множество таких вещей, которых пользу узнали прежде всех простые люди». В этом уважении к народной мудрости сказался демократизм, свойственный большинству русских врачей.

В русской М. 18 в. соотношение между собственно М. (терапией) и хирургией отличалось от принятого в западноевропейской М. Прочно установившееся со времен средневековья разделение М. на внутреннюю и наружную и соответственно представителей мед. профессии на врачей и лекарей, или хирургов, в известной мере существовало и в России. Оно было занесено в 16 — 17 вв. врачами-иностранцами. Но это разделение в России не было таким резким и антагонистическим, как в странах Западной Европы. Уже в первой госпитальной школе будущих хирургов учили лечению не только наружных, но и внутренних болезней. Характерно, что в начавшем выходить в 1792 г. по инициативе петербургского профессора патологии и терапии Ф. Удена первом русском мед. журнале «Санкт-Петербургские врачебные ведомости» сразу же была помещена статья, направленная против выделения из М. хирургии.

Барабанной дробью гатчинских плац-парадов провожала Россия век, в к-ром осуществился решительный переход от затянувшегося средневековья к новому времени. Это был век начала просвещения, науки и век безмерного усиления крепостного рабства, век блистательных побед русского оружия, принесших России славу и статут великой державы, и век жестоких расправ над бунтующими крестьянами и инакомыслящими, век зарождения общественной мысли и революционного мировоззрения и век небывалого разгула «дикого барства», суеверий и невежества.

В 18 в. произошли позитивные изменения в организации мед.-сан. дела, значительно увеличилась численность врачебных кадров. Однако это мало сказалось на состоянии здоровья и улучшении жизни народа. В условиях усиления крепостничества, особенно в правление Екатерины II, состояние здоровья населения и сан. состояние страны оставались неблагоприятными. Медпомощь населению была недостаточной, а преобладающей его массе — крестьянству попросту отсутствовала. Широко распространялись эпидемии, заболеваемость и смертность удерживались на высоком уровне. Вместе с тем 18 век стал веком создания отечественного мед. образования и мед. науки, в основу которых легли знания, основанные на опыте, материалистическое толкование естественнонаучных фактов и профилактическая направленность, утверждение необходимости внимательного клин, наблюдения и индивидуального подхода к больному. Именно эти традиции вместе с заветом активно участвовать в решении самых насущных проблем, стоящих перед страной, оставили в наследие своим ученикам и последователям передовые русские ученые и врачи 18 в.

Остальные разделы статьи "Медицина":

1. Введение
2. Возникновение медицины и ее развитие в первобытном обществе
3. Традиционная медицина народов Африки
4. Медицина древних цивилизаций
   1. Медицина цивилизаций Древнего Востока
   2. Медицина цивилизаций древней Америки
   3. Медицина античного мира
5. Медицина в феодальном обществе
6. Медицина Нового времени (17—18 вв.)
7. Медицина 19 века
8. Медицина 20 века
9. Медицина народов СССР
   1. Медицина народов Закавказья
   2. Медицина народов Средней Азии
   3. Медицина народов, населявших европейскую часть СССР в эпоху феодализма
   4. Медицина в России в 17 веке
   5. Медицина в России в 18 веке
   6. Медицина в России в первой половине 19 века
   7. Медицина в России во второй половине 19 — начале 20 века
10. Медицина в СССР