МЕДИЦИНА НОВОГО ВРЕМЕНИ

На развитие философии и естественных наук в 17 —18 вв. большое влияние оказала деятельность Р. Декарта — одного из основоположников западноевропейской философии и естествознания Нового времени. Философские и естественнонаучные взгляды Р. Декарта сочетали положения механистического материализма и идеализма. В основе его философского учения лежал дуализм (существование тела и души, «мыслящей» и «протяженной» субстанций, бога и реального мира). Материю он отождествлял с протяжением (пространством), движение — с перемещением тел. Общей причиной движения считал бога, который сотворил материю, движение и покой. В области познания Р. Декарт — родоначальник рационализма и сторонник учения о врожденных идеях, восходящего к философии Платона и утверждающего самодостоверность сознания («Я мыслю, следовательно, существую»). Цель познания, по Р. Декарту, — установление взаимосвязи явлений, поскольку «естественный порядок» представляет собой бесконечную цепь причинных связей. Разум — основа познания и поведения, источник знания и критерий его истинности. Человеческому мышлению изначально присущи «врожденные идеи», не зависящие от опыта (аксиомы математики и логики, исходные философские принципы). Основным инструментом познания объектов окружающей природы («протяженной субстанции») он считал математику, отрывая чувственное (опытное) познание от рационального. Р. Декарт заложил основы аналитической геометрии, ввел понятия о переменной величине, функции, импульсе силы, сформулировал закон сохранения количества движения и др.

Дуализм Р. Декарта ярко проявился в его физиологических воззрениях. Организм — часть телесной природной субстанции, элементы к-рой взаимодействуют друг с другом под влиянием внешних воздействий; жизнь — процесс, представляющий собой единство постоянных непосредственных реакций тела на эти воздействия. Разделив нервы на центростремительные, проводящие к мозгу импульсы, вызываемые внешними раздражителями, и центробежные, проводящие импульсы от мозга к приводимым в движение частям тела, Р. Декарт ввел понятие о рефлексе и разработал схему рефлекторной дуги, полагая, что все процессы жизнедеятельности (кроме мышления) имеют чисто рефлекторную природу. Мышление же является функцией души, а не тела, оно не может быть объяснено пространственным взаимодействием телесных структур. Все духовное, и в частности мышление как одно из его проявлений,— особая («духовная») субстанция, существующая наряду с телесной. Человек, по Р. Декарту, существо, в к-ром механическое тело соединено с нематериальной душой. Между телом и душой существует взаимодействие, осуществляющееся в шишковидной железе. Тело человека— автомат, его движущей силой является теплота, средоточием к-рой Р. Декарт считал сердце, источником теплоты служат происходящие в теле процессы «сгорания без пламени». Он дал чисто механистическую трактовку процессам кровообращения (повторив при этом теорию У. Гарвея) и пищеварения, сформулировал соматическую теорию боли, голода и жажды, в которых отличал телесные движения и явления от сопровождающих их ощущений, и опирающуюся на оптику теорию зрения, а также физиологическую теорию памяти, к-рая, по его мнению, не нуждается в участии сознания. Хотя в связи с механистическими представлениями Р. Декарт отделял соматические проявления от психической деятельности, его физиология в целом носила прогрессивный характер. Он первый сформулировал рефлекторный принцип основных проявлений жизнедеятельности, являющийся основным инструментом взаимосвязи организма со средой, показал, что сложность строения человеческого тела и механизмов взаимодействия его частей не противоречит тому, что они образованы природой и действуют на основе законов механики. Механистические физиологические представления Р. Декарта были развиты Гоббсом, Ж. Ламетри и другими философами-материалистами, оказали влияние на представителей ятрофизического (ятромеханического) направления в М. Рационализм Р. Декарта — один из философских источников идеологии франц. просветителей. Идеалистические концепции Р. Декарта использовались представителями окказионализма (утверждали принципиальную невозможность взаимодействия души и тела без прямого вмешательства бога) и виталистами (см. Ламаркизм).

С критикой идеалистических сторон философии Р. Декарта, особенно учения о «врожденных идеях», выступали его современники франц. философ-материалист Гассенди, пропагандировавший атомистику и этику Эпикура; англ. философ Т. Гоббс — создатель первой законченной системы механистического материализма; франц. философ-скептик Бейль (Р. Bayle, 1647 — 1706), который, по выражению К. Маркса, был «человеком, теоретически подорвавшим всякое доверие к метафизике XVII века и ко всякой метафизике вообще...» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, 2-е изд., т. 2, с. 141); X. Де Руа и др. Гассенди и Гоббс противопоставляли рационализму Р. Декарта положение о том, что ощущение, опыт являются основой и главной формой познания («нет ничего в разуме, чего бы не было в чувствах» — сенсуализм). Философы-материалисты, стоявшие на позициях сенсуализма, как р 17 в. [Гассенди, Гоббс, Локк (J. Locke)], так и в 18 в. [Дидро (D. Diderot), Гельвеций (С. A. Helvetius), Гольбах (Р. H. Holbach)], исходили из идеи обусловленности чувственного знания объективным миром, что в значительной степени способствовало внедрению опытно-экспериментального метода в естественные науки и материалистической оценке результатов этих исследований. Представители идеалистической философии Беркли (G. Berkeley, 1685—1753), Юм (D. Hume, 1711—1776) и др. оценивали опытное чувственное знание как самосущую сферу, не связанную с внешним миром. На этой основе в 19 в. зародились и получили развитие концепции позитивизма и эмпириокритицизма (см. ниже — Медицина в 19 в.). Ограниченность сенсуализма как метода познания вскрыл диалектический материализм, раскрывший подлинную роль и диалектику чувственного и рационального познания (см. Материализм и идеализм). Ученик Р. Декарта, врач и философ X. Де Руа (Леруа), развивая идеи своего учителя, отказался от присущего ему дуализма. Стремясь связать психическое и физическое в человеке, X. Де Руа объявил душу «модусом тела», а идеи — механическим движением. Душа органически связана с телом, «мышление... есть тот внутренний принцип или та способность, из которой непосредственно происходят действия мышления в человеке...», и, т. о., мышление наряду с движением — одна из способностей человеческого организма. Разрыв с дуализмом влечет за собой и отказ от учения о «врожденных идеях»: «Разум или способность мышления,— писал X. Де Руа в „Естественной философии “ (1654),— присущая человеку, не нуждается для того, чтобы мыслить, ни в каких врожденных идеях, понятиях или аксиомах...». Несмотря на нападки со стороны последователей Р. Декарта и преследования церкви, X. Де Руа последовательно отстаивал позиции материалистического монизма и но праву считается провозвестником франц. материализма 18 в.: «Врач Леруа кладет начало этой школе, — писал К. Маркс в „Святом семействе",— в лице врача Кабаниса она достигает своего кульминационного пункта, врач Ламетри является ее центром» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, 2-е изд., т. 2, с. 140).

В 18 в. материалистическая философия приобретает более выраженную атеистическую и политическую окраску. Если в Англии политическое господство буржуазии обеспечивало беспрепятственное развитие капиталистического производства, то во Франции, наиболее экономически развитой стране континентальной Европы, существовавшие политические отношения (абсолютизм и политическая диктатура дворянства) препятствовали дальнейшему развитию капитализма. Выражением антифеодальных позиций революционной буржуазии стала идеология деятелей просвещения и франц. материалистов. Основной удар был направлен против церкви. Уже Бейль в своем «Историческом и критическом словаре» (тт. 1—2, 1695—1697) высказывал обоснованные сомнения в правомерности не только «естественно-исторических основ» христианства, но и его морально-этических принципов и даже брал под защиту атеистов. Мощный удар по христианству нанес сельский священник, философ-материалист и атеист, один из предшественников франц. утопистов Мелье (J. Meslier, 1664 — 1729). В своем единственном философском произведении «Завещание» Мелье нарисовал яркую картину нищеты и народных бедствий, клеймил тиранию дворянства и абсолютизма, призывая народ объединиться для борьбы против своих угнетателей. Победивший народ, по мнению Мелье, будет жить по принципам коммунистического об-ва, установив народовластие, равенство и общность имущества. Главное препятствие на пути к всеобщему восстанию народа Мелье видел в том, что сознанием народа владеет религия, принуждающая его к покорности. Поэтому он страстно разоблачал ложность всякой религии, и в первую очередь христианства, философски обосновывал атеизм и материализм. По силе и страстности разоблачений феодальных порядков и догматов религии, по революционно-демократической направленности труд Ж. Мелье может сравниться только с «Путешествием из Петербурга в Москву» А. Н. Радищева — выдающегося русского революционера и философа-материалиста 18 в. Франц. буржуазный атеизм и социологические учения старшего поколения франц. просветителей [Вольтера (Voltaire), 1694 — 1778; Монтескье (Ch. L. Montesquieu), 1689 — 1755; Руссо (J.-J. Rousseau), 1712— 1778] были менее последовательны и радикальны. Вместе с тем блестящие по форме и содержанию антиклерикальные и социологические произведения Вольтера, Монтескье, Руссо, призывавшие к раскрепощению разума и свободе совести, сыграли огромную роль в развитии общественной мысли и формировании идей Великой французской революции.

Представителями собственно философской мысли эпохи Просвещения во Франции были Ж. Ламетри, энциклопедисты Кондильяк (Е. Condillac), 1715—1780; Дидро (D. Diderot), 1713 — 1784; Д’Аламбер (J. D’Alembert), 1717 — 1783; Гельвеций, 1715—1771; Гольбах, 1723— 1789; П. Кабанис и др.

Итогом многолетнего труда группы французских философов-материалистов и естествоиспытателей стала «Энциклопедия наук, искусств и ремесел», являющаяся не только выдающимся научным, но и крупнейшим политическим документом своего времени и сыгравшая огромную роль в развитии и распространении материалистических и атеистических идей и нового естествознания (см. Энциклопедии медицинские).

Идеология Просвещения, получившая наибольшее развитие во Франции, не была специфически французским явлением. В Германии идеи Просвещения развивали Лессинг (G. Е. Lessing, 1729—1781), Гердер (J. W. Herder, 1744—1803), Ф. Шиллер, Гете (J. G. Goethe, 1749 —1832). В России идеология Просвещения возникла в 18 в. и приобрела ярко выраженную революционно-демократическую и антикрепостническую направленность (Н. И. Новиков, А. Н. Радищев). Особо важное значение для развития в России естествознания, основанного на принципах материалистического монизма, имела деятельность М. В. Ломоносова и А. Н. Радищева (см. ниже — Медицина в России в 18 в.).

Важная роль в развитии материалистических основ естествознания и М. принадлежит франц. философам-материалистам Ж. Ламетри и П. Кабанису. Ж. Ламетри — наиболее последовательный представитель воинствующего механистического материализма в М. 18 в. Его памфлеты бичевали идеалистические системы М. того времени. Спасаясь от преследований духовенства, он бежал в Голландию, где было анонимно опубликовано его главное произведение— «Человек-машина» (1747), впоследствии сожженное; после этого ему пришлось бежать и из Голландии. Развивая положения Р. Декарта, Ж. Ламетри материалистически истолковывал традиционное средневековое представление о «животных духах», двигающихся по нервам: «...органы действуют при помощи нервов и некоего вещества, текущего внутри их и отличающегося такой тонкостью, что его назвали животным духом».

Материализм в М. 18 в. нашел наиболее ясное выражение в трудах П. Кабаниса, твердо стоявшего на позициях первичности материи и утверждавшего, что все понятия образуются посредством чувства и являются результатом ощущений. Основная заслуга П. Кабаниса состоит в попытке создания общей материалистической теории М., опирающейся на достижения естествознания, и доказательства научного характера М. Споря с многочисленными скептиками и пессимистами, П. Кабанис доказывал, что отдельные неудачи и несовершенство М. на определенном этапе не могут служить поводом для того, чтобы сделать вывод о ее бессилии: «Потребности человека родили ее, время и наблюдения вырастили ее и развили. Уже внесен свет во множество вопросов, которые считались недосягаемыми. Какие границы можно посметь предписать открытиям, в результате которых мы непосредственно заинтере-сованы? Кто может сказать; разум человека дойдет до сих пор, дальше он не пойдет? Кто знает предел совершенствования?» П. Кабан ис призывал «безостановочно раздвигать пределы науки, чье могущество столь драгоценно для человечества». Эти гордые слова, полные уверенности в прогрессе и в дальнейших растущих успехах мед. науки, отражали оптимизм восходящего класса, уверенного в своем будущем и стремившегося к увеличению своего могущества и своих знаний. Спустя столетие, когда обозначились признаки упадка и среди идеологов буржуазии усилились пессимистические и агностические течения, появились противоположные заявления, напр, нем. физиолога Э. Дюбуа-Реймона: «Мы не знаем, мы знать не будем!..»

Будучи видным представителем механистического материализма, П. Кабанис сумел в некоторых вопросах преодолеть его ограниченность. Так, он возражал против основного принципа механицистов — безоговорочного распространения на М. поло-ярений механики и математики. Результаты подобного распространения он считал заведомо и неизбежно ошибочными и вредными. «Процедурами, вообще ведущими к истине, но примененными вне своих границ, были созданы наиболее курьезные и ложные системы», «...механические, физические или химические гипотезы являются совершенно недостаточными для объяснения основных жизненных процессов. Следует наблюдать живые тела, на них непосредственно должны производиться опыты: и лишь рассмотрением фактов, почерпнутых из этого источника, можно будет добыть точные сведения». Эти указания не утратили актуальности и в наст, время. П. Кабанис сумел избежать свойственного ряду естествоиспытателей — представителей механистического материализма игнорирования специфичности живого организма. Однако в вопросе о соотношении физического и психического П. Кабанис остался на механистических позициях, которые почти за два века до него пытался развивать Гоббс и не сумели преодолеть ни Локк, ни Ж. Ламетри. Так, он уподоблял мозг печени и мышление выделению желчи. Было бы, однако, неверно на этом основании отождествлять взгляды П. Кабаниса со взглядами врачей — вульгарных материалистов середины 19 в.— Фохта (К. Vogt, 1817 — 1895), Бюхнера (L. Buchner, 1824—1899), Молешотта (J. Moleschott, 1822—1893). То, что у П. Кабаниса в конце 18 в. имело известное прогрессивное значение (в смысле утверждения материалистического понимания жизненных явлений, борьбы с религиозно-мистическими пережитками), у вульгаризаторов 19 в. превратилось в голое повторение старых, изжитых наукой положений, в попытку удержаться на пройденном этапе научной мысли. В годы французской революции П. Кабанис предложил ряд реформ но улучшению больничного дела и системы подготовки врачей. В вопросах общественной жизни П. Кабанис, подобно другим мыслителям — представителям механистического материализма, оставался идеалистом. Главной своей задачей при изучении «нравственной природы человека», лежащей, по его мнению, в основе общественной жизни, он считал физиол, исследование ощущений, включающее изучение образования понятий и нравственных побуждений под влиянием возраста, пола, темперамента, климата и условий жизни. Поэтому он рекомендовал законодателям в первую очередь руководствоваться указаниями врача-физиолога, «тщательно собирающего все факты, какие может доставить изучение человека в здоровом и больном состоянии».

К концу 18 в. значение механистического материализма как ведущего направления прогрессивной философской и естественнонаучной мысли резко падает. Сыграв важную роль в борьбе с религиозно-догматическим мировоззрением и схоластикой, во внедрении опытно-экспериментального метода познания природы и развитии ряда разделов естествознания, механистический материализм был вместе с тем односторонним мировоззренческим принципом. Многие факты, полученные естествоиспытателями в области химии, биологии, физиологии, не могли быть объяснены с позиций механистического материализма, а игнорирование идеи развития и абсолютизация законов механики приводили к метафизической картине мира. Эта ограниченность и непоследовательность механистического материализма, а также сохранившееся влияние идеалистической философии, к-рая во многих областях естествознания продолжала занимать ведущие позиции, послужили причиной того, что попытки создания теоретических обобщений в М. 18 в. нередко реализовывались на основе идеалистических представлений. Господствовавшая в Новое время в биологии и М. эмпирическая логика механицизма закономерно приводила исследователей либо к чисто механистическим, либо к виталистическим объяснениям проблем физиологии и патологии.

В генезе различных виталистических систем, получивших развитие в М. конца 17—18 вв., лежал дуализм, восходящий еще к философским системам Древнего мира и воскрешенный средневековыми номиналистами и Р. Декартом. На основе дуалистических представлений возникли различные теории, объясняющие специфику проявлений органической жизни при помощи введения понятий об особых нематериальных и непознаваемых факторах — «жизненная сила», «порыв» и т. п. Собственно виталистические представления о «жизненной силе» оформились в 18 в. Однако уже в 16—17 вв. существовали теории, которые по своему содержанию смыкаются с витализмом.

Виталистическими по существу были представления ятрохимиков (см. Ятрохимия). Учение Парацельса об архее («дух жизни»), управляющем всеми процессами жизнедеятельности, сводящимися к химическим (материальным) процессам, носит выраженный дуалистический характер. Сходные воззрения в 17 в. развивал Й. Ван-Гельмонт. От того, что он увеличил число археев, управляющих отдельными функциями, виталистическая направленность этого учения не изменилась.

Выраженный виталистический характер носит и учение известного химика и врача, автора теории флогистона, сыгравшей на определенном этапе развития химии положительную роль, Шталя (G. Е. Stahl, 1659—1734) — анимизм. В книге «Истинная теория медицины» Шталь утверждал, что целесообразное устройство живых существ и их самосохранение зависят от разумной деятельности души, «которая сама строит себе тело, управляет и движет его без посторонней помощи». Болезнь Шталь считал «суммой движений, вызываемых душой для освобождения тела от внедрившихся в него вредностей». Успешный результат этих «движений» зависит от того, насколько душа является безгрешной. Греховность — основа заболевания. Назначение врача, по Шталю,— поддерживать душевную добродетель в чисто религиозном смысле.

Немецкий врач Ф. Гоффманн, мед. воззрения к-рого близки к ятрофизикам, развил «динамическое» учение о движении в организме (крови, пищеварительных соков и др.) как основе здоровья и о прекращении движения, закупорке как общей причине болезни. Движение, или «тонус», организма, по Ф. Гоффманну, регулируется нематериальным нервным флюидом (эфиром), исходящим из желудочков мозга. Учение Ф. Гоффманна о «тонусе» организма, движении соков и закупорках, несомненно, восходит к общепатол, представлениям Асклепиада и методической школы (см. выше — Медицина Древнего Рима). Что же касается вездесущего гоффманнского флюида, то он имеет значительное сходство с виталистическим духом (археем, или «жизненной силой»). В этом смысле «динамическое» учение Ф. Гоффманна — одна из разновидностей раннего витализма. Представления Ф. Гоффманна были очень популярны в Европе 18 в. и оказали влияние на формирование мед. взглядов У. Куллена и Дж. Броуна в Англии и Ф. Б руссе во Франции.

Идеям материалистов во Франции противопоставлялись виталистические воззрения, которые в 18 в. культивировались гл. обр. в мед. школе ун-та Монпелье. Здесь главными представителями виталистического направления были Соваж (F. В. Sauvages, 1706—1767), Борде (Th. Bordeu, 1722—1776) и Бартез (Р. J. Barthez, 1734—1806). Соваж пытался связать учение Г. Шталя с данными естествознания и с клин, традициями школы Монпелье. Борде разработал более цельную и последовательную систему витализма. Он отрицал возможность познать организм в рамках естествознания. Конкретно свою систему он развил в произведении «Анатомические исследования о расположении желез и их деятельности» (1752). В функциях желез он видел подтверждение своих взглядов об особом «одухотворяющем принципе», который локализуется во всех частях организма и в каждой части находит своеобразное проявление. Ученик Борде П. Бартез, углубивший и завершивший систему своего учителя, возражал против рассеяния «жизненного принципа» по различным частям организма и рассматривал этот принцип как единый и координирующий. Расхождение между

Борде и Бартезом в известной степени напоминало расхождения между Парацельсом и Й. Ван-Гельмонтом. Нем. физиолог и врач И. Рейль — автор ряда оригинальных исследований в области морфологии мозга, основатель и издатель журнала «Архив физиологии», развил учение о подчинении действующих в организме сил — механических, химических, психических — единой высшей жизненной силе, связывающей их воедино и формирующей организм. К концу жизни И. Рейль отошел от анатомо-физиол, и клин, исследований и всецело предался умозрительным философским построениям.

Виталистические воззрения поддерживали и развивали А. Галлер и И. Блюменбах. По А. Галлеру, каждое проявление функц, деятельности организма является выражением отдельной жизненной силы, но в то же время для развития зародыша отдельная жизненная сила не нужна, т. к. он изменяется только количественно, но не качественно (преформизм). И. Блюменбах, напротив, создал учение о присущем животному организму врожденном стремлении к определенной форме «согласно предустановленному плану», к сохранению этой формы и восстановлению ее после повреждений и болезней.

Развитие естествознания, в частности физики и физиологии, с одной стороны, и распространение в М. виталистических представлений, с другой, послужило благоприятной почвой для создания во второй половине 18 в. своеобразных учений, в которых научные факты совмещались с надуманными системами или добытые наукой данные истолковывались односторонне. Таким было широко распространенное в Европе учение австр. врача Месмера (F. A. Mesmer, 1734—1815) о «животном магнетизме». Согласно представлениям Месмера, от животного организма исходит особый флюид, воздействуя на который можно изменять состояние организма, в т. ч. излечивать любое заболевание. Среди последователей Месмера наряду с экспериментаторами были шарлатаны, использовавшие шумную рекламу, созданную модному методу лечения. В Германии представителями месмеризма были Лафатер (J. К. Lavater), Винхольд, Биккер и др., во Франции — Пюнсегур. Они приводили больных в состояние «ясновидения» (сомнамбулизма). С виталистическими представлениями австр. врача Ганеманна (Ch. F. S. Hahnemann, 1755— 1843) о болезни как расстройстве жизненной силы связано возникновение на рубеже 18—19 вв. и развитие гомеопатии (см.).

Широкую популярность в течение двух-трех десятилетий имело учение Куллена — Броуна. У. Куллен на основе открытий Т. Виллизия, физиол. работ А. Галлера и др., показавших значительную роль нервной системы в организме, и «динамического» учения Ф. Гоффманна обосновал «нервный принцип» как верховный регулятор всех жизненных процессов. Напряжение нервной системы вызывает, по У. Куллену, судорожные явления, могущие иметь различное выражение; расслабление же нервной системы, наоборот, вызывает атонию. Терапию в соответствии с этим пониманием он делил на противосудорожную и противодействующую атонии. Ученик У. Куллена Дж. Броун развил эту систему и способствовал значительной ее популяризации. В своем главном произведении «Элементы медицины» («Elementa medicinae», 1778) он определил возбудимость как основную сущность жизни. Здоровье им определялось как нормальное состояние возбудимости, болезнь — как повышение или понижение возбудимости, как гиперстеническое или астеническое состояние. Последователи Дж. Броуна (сторонники броунизма) пользовались особым «барометром» болезней для определения нужной терапии. Очевидно влияние на это учение идей учителя У. Куллена Ф. Гоффманна. У. Куллен и Дж. Броун подвели под развивавшиеся ими представления фундамент из данных анатомии и физиологии нервной системы. Близкие учению Куллена — Броуна взгляды лежали в основе мед. системы франц. врача Ф. Бруссе — бруссеизма (см. ниже — Медицина 19 в.).

Представители материалистического направления в М. 18 в. (Ж. Ламетри во Франции, Ф. Г. Политковский в России и др.) выступали с обоснованной критикой идеалистических основ распространенных в Европе «медицинских систем», но взамен могли предложить лишь механистические представления, неспособные полностью объяснить всего многообразия жизненных проявлений как в норме, так и при патологии. Вместе с тем последовательная защита материалистических позиций в М. имела важное значение, поскольку она стимулировала формирование мировоззрения врачей, основанного на объективных фактах, полученных в результате развития естественных наук.

Развитие естествознания и медико-биологических наук

С 17 в. начали бурно развиваться естественнонаучные знания. Наука стала принимать международный характер. Ученые обменивались письмами, сообщали друг другу о своих наблюдениях, открытиях, изобретениях, теориях, оживленно обсуждали их. Один за другим создавались научные центры. Во второй половине 16 в. в Италии усилиями известного натурфилософа Телезио (В. Telesio, 1509—1588) была основана Академия для опытного изучения природы, в это же время во Флоренции была создана «Академия опыта». В Англии в 1579 г. открылся Грешенколледж — учебно-научное учреждение опытно-практического направления, на базе к-рого в 1660 г. было основано Лондонское королевское об-во. В течение 17 в. в Англии создается несколько научных учреждений типа специализированных академий, в т. ч. Королевский колледж врачей и Королевский колледж хирургов. Во Франции кружок Мерсенна (М. Mersenne, 1588—1648) объединил философов и естествоиспытателей, в т. ч. находившихся в эмиграции, и установил связи с учеными других стран. В 1665 г. был основан первый научный журнал (к концу 18 в. в Европе выходило св. 100 научных журналов), в 1666 г.— Парижская академия наук. В течение 18 в. во Франции было организовано большое число различных академий и научных об-в, в т. ч. Академия хирургии (1731). Академии наук открываются и в других странах Европы: Леопольдовская академия в Германии (1652), Берлинская (1700), Петербургская (1724), Стокгольмская (1739), Мюнхенская (1759) и др. Франц. ученый Лаплас (P. S. Laplace, 1749—1827) в одном из писем объяснял причины учреждения академий и научных об-в: «В то время как отдельный ученый легко предается догматизированию, столкновение догматических взглядов в ученом обществе ведет к их уничтожению. Желание взаимно убедить друг друга побуждает далее членов такого общества согласиться допускать лишь результаты точных наблюдений и вычислений». В последних словах Лапласа выражены две характерные черты науки 17—18 вв.— опора на наблюдение (опыт, эксперимент) и на математику. И то и другое было весьма прогрессивно и важно как антитеза схоластике с ее опорой на авторитеты, а не на факты, с ее догматизмом и оперированием исключительно общими понятиями. Точность и достоверность стали знаменем новой науки. Ее развитие в 17—18 вв. опиралось, с одной стороны, на изобретение или усовершенствование важнейших научных инструментов и измерительных приборов (термометр, ртутный и водяной барометр, воздушный насос, часы с маятником, счетная машина Паскаля, электрическая машина, микроскоп, телескоп и др.), с другой — на быстрое развитие математики. Но эти же черты определили и ограниченность науки 17—18 вв., ее чуждое отношение к идее развития, преобладающий интерес к количественной стороне явлений в ущерб исследованию их качественной специфики. Наука этого времени мало знала диалектику и была по преимуществу механистична.

Наибольшее развитие получила физика. В конце 16 в. и в 17 в. Галилей, Ньютон (I. Newton, 1643—1727) и Гюйгенс (Н. Huygens, 1629—1695) разработали основные положения классической механики: идея относительности движения, законы инерции, свободного падения и движения тел по наклонной плоскости (Г. Галилей) ; законы классической и небесной механики (И. Ньютон); законы колебания маятника (X. Гюйгенс). Гук (R. Hooke, 1635-1703) заложил основы теории упругости. Торричелли (Е. Torricelli, 1608—1647) изобрел ртутный барометр, открыл атмосферное давление и вакуум. Паскаль (В. В. Pascal, 1623—1662) сформулировал основной закон гидростатики. Большие успехи были достигнуты в области оптики. В конце 18 в. создано учение об электричестве.

Передовые врачи уже в начале 17 в. стремились использовать в интересах М. достижения бурно развивающейся физики. С. Санторио предложил водяной термоскоп для измерения температуры во рту — прообраз термометра для измерения температуры тела, а также изобрел, прибор для измерения пульса, первый применил экспериментально-механические и математические методы в М. Он создал направление, приверженцы к-рого объясняли все процессы жизнедеятельности на основе законов механики — ятромеханика (см. Ятрофизика). Для С. Санторио пищеварение — измельчение пищи, восприятие хилуса происходит вследствие давления сокращающейся кишки; дыхание всецело зависит от механизма движения груди; температурный режим организма поддерживается гл. обр. благодаря трению крови о стенки сосудов и взаимному трению частиц крови. В специально изобретенной им камере путем многократных и систематических взвешиваний (себя, своей пищи и экскрементов) С. Санторио пытался количественно оценить степень усвояемости пищи, удаление продуктов ее распада с экскрементами, а также через кожу и легкие. Объяснить полученные результаты и тем более дать оценку процессам обмена веществ С. Санторио не удалось. Он, по-видимому, первый измерил температуру тела человека. Из ятрофизиков Дж. Бальиви первый указывал на важность термометрии для клиники. Однако систематическое термометрирование в клин, практику ввел только Г. Бурхаве в 20—30-х гг. 18 в.

Дж. Борелли, к-рого справедливо считают одним из основоположников биомеханики (см.), впервые определил центр тяжести человеческого тела, показал, что при совместном действии мышц и костей кости действуют как физические рычаги, а мышцы — как движущие силы. На основе закона Паскаля Дж. Борелли высказал мысль о зависимости величины кровяного давления в каждом сосуде не только от площади поперечного сечения этого сосуда, но и от удаленности его от сердца. Он пытался вычислить механическую работу сердца, но получил значительно завышенные результаты.

Беллини (L. Bellini, 1643 —1704) ввел понятие об эластичности тканей организма, согласно к-рому ткани, подвергшиеся растяжению и сжатию под действием какой-либо силы, возвращаются в первоначальное состояние. Он считал, что мышцы состоят из волокон, делящихся на более мелкие, способные к произвольному и непроизвольному сокращению. Крупным, но не последовательным представителем ятромеханического направления был Дж. Бальиви. Первоначально он рассматривал все процессы жизнедеятельности крайне механистически: артерии и вены — гидравлические трубки, сердце — нагнетательный насос, железы — сита и т. д. В дальнейшем он выступал против ограниченности и схематичности ятромеханических представлений об основных функциях организма.

Ограниченность чисто механистических представлений об основах жизнедеятельности организма сознавали и другие видные врачи конца 17 в. и в 18 в., в т. ч. и представители ятромеханического направления. В целом ятромеханическое направление сыграло положительную роль в развитии М. Представители ятромеханики выполнили ряд ценных исследований, из которых наибольшее значение имели работы, относящиеся к экспериментальному изучению различных движений тела и установлению некоторых гидростатических закономерностей. Важнейшая заслуга ятромехаников состоит во внедрении в физиологию и М. экспериментального подхода, измерений и измерительных приборов. Однако на основе механистической логики создать научные основы физиологии и М. было невозможно. Только в 19— 20 вв. было определено место механических исследований в биологии и М., появилась биомеханика, изучающая механические свойства живых тканей, органов и организма в целом, ставшая важным разделом биофизики и физиологии и одной из теоретических основ ортопедии (см.).

Другой формой использования в биологии и М. достижений физики стало микроскопирование. Первый Микробиология).

С развитием учения об электричестве связан в 18 в. новый аспект использования достижений физики в биологии и М. В результате почти 20-летних экспериментальных исследований электрических явлений в живых тканях итал. анатом и физиолог Л. Гальвани доказал (1790— 1791) существование так наз. животного электричества и показал, что под действием электрического тока возникает сокращение мышц. Л .Гальвани и Вольта (A. Volta, 1745— 1827) первыми высказали мысль о роли электрических явлений в осуществлении двигательных реакций, в координации и управлении функциями организма. С исследований Л. Гальвани началась новая эпоха в физиологии: в 19 и 20 вв. на основе достижений акустики (см.) генетически связано изучение клиницистами звуковых феноменов, наблюдаемых при выстукивании и прослушивании тела.

В развитии химии в 17 — 18 вв. основополагающую роль сыграло возрождение традиций атомистики. Бойль (R. Boyle, 1627—1691), по праву считающийся одним из основателей научной химии, сформулировал научное определение хим. элемента, ввел в химию экспериментальный метод и положил начало качественному анализу (см. Обмен веществ и энергии).

Исследованием этих проблем занимались физиологи и биохимики в 19—20 вв. (см. ниже — Медицина 19 в., Медицина 20 в.).

В конце 18 в. англ. и франц. химики во многом способствовали применению открытий в области химии в мед. практике. Дэви (Н. Davy), испытав на себе действие закиси азота (веселящего газа), выделенного в 70-х гг. 18 в. Пристли, предложил применять его в хирургии для обезболивания. Впоследствии, в 19 в., были обнаружены более эффективные средства для наркоза — эфир, хлороформ, и предложение Дэви отпало, но в то время оно проложило путь дальнейшим поискам ингаляционного наркоза.

Врач и химик Фуркруа (A. F. Fourсгоу), имевший в период французской революции большие заслуги в деле перестройки мед. образования, успешно работал также в области фармации; он издавал журнал «Медицина в освещении физических наук» («La Medicine eclairee par les sciences physiques»). Полезными для М. были работы франц. химиков

Бертолле (С. L. Berthollet), Шапталя (J. Chaptal), Воклена (L. N. Vauquelin), Гитон де Морво (L. В. Guyton de Morveau) и др. Многие из них были одновременно врачами, напр. Бертолле, Шапталь, другие — фармацевтами, напр. Воклен, Гитон де Морво. Бертолле, кроме работ по военной (применение селитры для получения пороха) и технической (беление холста) химии, проводил исследования «о природе субстанции животного организма», т. е. в области, получившей позднее наименование «биологическая химия». В этой же области работал Воклен, изучавший хим. состав камней в моче, и др. Шапталь изучал минеральные воды, их хим. состав и показания к применению. Гитон де Морво усовершенствовал метод обеззараживания, предложил новые обеззараживающие составы. Бертолле читал лекции по химии врачам в Париже, Шапталь — в Монпелье. Сближение химии и М. послужило затем основой для организации при леч. заведениях лабораторий для клин, анализов. В тесной связи с учеными-химиками в годы французской революции работал гигиенист Галле (J. Halle). Обширному плану гиг. руководства, опубликованному им в журнале Фуркруа (1792), Галле предпослал введение, где писал: «Изучение гигиены, т. е. всех условий, которые воздействуют на здоровье человека, требует значительного углубления. Эта область, со многих точек зрения, является ключом всего медицинского дела. Здесь скорее всего могут и должны найти приложение физические и химические знания. С гигиены следует начать ту революцию, которая должна произойти в медицине по образцу физики и химии».

Одновременно продолжало развиваться ятрохимическое направление, близкое к клин. М., но допускавшее наряду с рациональным мистическое объяснение процессов жизнедеятельности, особенно в вопросах координации функций организма. В 17—18 вв. виднейшими представителями ятрохимии были Й. Ван-Гельмонт и лейденский физиолог и клиницист Сильвий [Sylvius (de le Boe), 1614—1672]. Й.Ван-Гельмонт развил учение о ферментах. Согласно теории Й. Ван-Гельмонта, в организме ни одного процесса не происходит без участия ферментов; ферменты находятся повсюду — в крови, моче, желчи, желудке, кишечнике. Суть действия ферментов состоит в превращении веществ в организме из одного в другое. Целесообразная направленность процессов ферментации обеспечивается археями — «животными духами», осуществляющими, говоря современным языком, управление специализированными функциями под руководством верховного архея. Теория Й. Ван-Гельмонта, к-рую с незначительными оговорками принимали все ятрохимики 17—18 вв., носила механистический и дуалистический характер, игнорировала достижения анатомии и физиологии и, следовательно, не могла объяснить существа процессов жизнедеятельности. Вместе с тем, несмотря на умозрительность представлений Й. Ван-Гельмонта о ферментах, идея хим. регуляции биол, процессов оказалась продуктивной и способствовала возникновению в 19 в. лихорадки (см.), к-рую он рассматривал как выражение борьбы архея против вредящих агентов, т. е. как защитную реакцию.

Прогресс в области биологии был менее значителен, чем в физике и химии. Важными для дальнейшего развития биологии были открытие Камерариусом (R. J. Camerarius, 1665—1721) пола у растений (1694), опыты нем. натуралиста Кельрейтера (J. G. Kolreuter) по гибридизации растений, первое в ботанике описание франц. ученым Дюшенном (Duchenne, 1766) наследственных изменений. Были предприняты работы по систематике флоры и фауны, завершившиеся созданием «Системы природы» К. Линнея (1735). Несмотря на опубликование работ У. Гарвея, обосновавшего принцип «яйцо есть общее первоначало для всех животных», микроскопических наблюдений М. Мальпиги за развитием шелковичного червя, а также мозга и позвоночного столба у цыпленка, подтверждавших правильность основных выводов У. Гарвея, в биологии 17— 18 вв. господствовала теория зародышевых листках (см.). Однако лишь в 19 в. теория эпигенеза получила широкое признание; в обосновании ее большую роль сыграли работы русских ученых К. М. Бэра и X. И. Пандера.

В конце 18 века в биологии начинается разработка идей исторического развития органического мира. Ряд биологов выступает с критикой теории самозарождения и неизменности видов, появились первые работы по сравнительной анатомии [Лионе (P. Lyonet), Добантон (L. J. М. Daubenton) — Франция]. Бюффон (J. L. L. Buffon, 1707—1788) выдвинул понятие «естественная история» и идеи о единстве организации живых существ, о существовании «непрерывной иерархии от самого низшего растения до самого высокоорганизованного животного», изменяемости форм под влиянием внешних условий. Однако лишь в начале 19 в. Ж. Ламарком была сформулирована первая целостная эволюционная теория.

Одним из крупнейших достижений естествознания 17 в. стало открытие У. Гарвеем кровообращения. Он сделал это открытие, опираясь на факты, добытые его предшественниками, из которых он называл Галена, А. Везалия, Коломбо (R. Colombo) и Фабриция (G. Fabricius); У. Гарвею не были известны работы Ибн-ан-Нафиса и М. Сервета. Начав свою работу еще во время учебы в Падуанском ун-те, У. Гарвей много лет повторял наблюдения и вивисекции. В 1628 г. вышла в свет его знаменитая книга «Анатомическое исследование о движении сердца и крови у животных», в к-рой он изложил учение о кровообращении, основные положения к-рого были им высказаны в 1605 г. Единственным пробелом в теории У. Гарвея было отсутствие данных о том, как сообщаются артерии с венами: У. Гарвей не знал о существовании капилляров и полагал, что кровь переходит из артерий в вены по анастомозам или порам тканей. Этот пробел, нисколько не умаляющий грандиозности открытия У. Гарвея, был вскоре устранен М. Мальпиги, наблюдавшим под микроскопом движение крови в капиллярах.

Вокруг открытия У. Гарвея велась длительная борьба. В печати против его учения выступили франц. анатом Ж. Риолан, эдинбургский профессор Прим-роз (J. Primerose, ум. в 1659 г.); большинство лондонских врачей также были противниками У. Гарвея. Великий франц. комедиограф Мольер (J. В. Moliere) в комедии «Мнимый больной» устами Диаффруариуса-отца зло высмеял этих благонамеренных охранителей рутины: «Особенно мне нравится в нем то, — говорит Диаффруариус-отец о своем сыне,— что он следует моему примеру, слепо верит нашим древним учителям и не придает никакой цены так называемым открытиям нашего века насчет кровообращения и другим воззрениям и учениям такого же сорта». Зато новое учение как победу экспериментального метода изучения природы с восторгом встретили представители новой науки. Первым признал теорию У. Гарвея Р. Декарт. X. Де Руа в своей диссертации подверг уничтожающей критике выставленные против теории У. Гарвея аргументы Примроза. Правильность выводов У. Гарвея сразу признали Гоббс, Галилей, С. Санторио, Дж. Борелли. Оценивая открытие кровообращения как основополагающее для развития физиологии, И. П. Павлов отмечал, что главная заслуга У. Гарвея заключается не в самом описании кровообращения, а в его экспериментальном доказательстве: «... Гарвей выдвинулся своей мыслью над сотней других, и часто немалых, голов в значительной степени благодаря тому, что главным образом имел дело не с трупами..., а с живыми организмами..., что он вивисецировал».

В 17—18 вв. были сделаны важные открытия в области анатомии. Падуанский профессор Азелли (G. Azelli, 1581 —1626) описал млечные сосуды (1622), франц. врач Пеке (J. Pecquet, 1622 — 1674) открыл грудной лимф, проток, в 1650— 1652 гг. шведский анатом Рудбек (О. Rudbeck, 1630—1702) и Бартолин (Th. Bartholin, 1616 — 1680) описали лимф, сосуды. Англичанин Лоуэр (R. Lower) в книге, посвященной анатомии и физиологии сердца (1669), подробно описал мускулатуру сердца и подверг сомнению утверждение Р. Декарта о том, что причиной заболеваний сердца является так наз. вскипание крови. Лоуэр считал, что сердечная мышца подвержена различным влияниям: со стороны крови — благодаря собственному (венечному) кровообращению; нервному — благодаря связи с блуждающим и симпатическим нервами. Лоуэр первый экспериментально установил замедляющее влияние блуждающего нерва на сокращения сердца. М. Мальпиги изучил микроскопическую структуру легочных альвеол, печени, селезенки, кожи и почек. Ученик М. Мальпиги А. Вальсальва известен своими работами по анатомии, физиологии и патологии органа слуха. Н. Гаймору принадлежат фундаментальные исследования по анатомии мужских половых органов и придаточных пазух носа, Ф. Глиссону — по анатомии печени и желчных протоков, Р. Граафу — по анатомии и физиологии женских половых органов. Т. Виллизий описал строение мозга, в частности его сосудистую систему, и добавочный нерв, носивший его имя; как клиницист он изучал заболевания, связанные с поражением нервной системы. Серьезные исследования по анатомии были выполнены основателем Лейденского анатомического театра (1597) Пау (P. Pauw, 1564— 1617), голл. анатомами Ван-Тульпом (N. van Tulp, 1593 — 1674) и Ф. Рюйшем, чья коллекция трупов младенцев с врожденными уродствами была куплена Петром I.

Крупные успехи в области анатомо-физиологических знаний в 18 в. связаны с деятельностью А. Галлера и И. Прохаски. Восьмитомный анатомический атлас А. Галлера наряду с анатомическим атласом (1747) голландца Альбинуса (В. S. Albinus, 1697—1770) относится к лучшим в 18 в. Основная область деятельности А. Галлера — экспериментальная физиология, гл. обр. нервно-мышечная. Рядом опытов он доказал, что мышечная ткань отвечает сокращением на любые раздражения, что нервы являются проводниками раздражения и носителями чувствительности в организме. Он высказал предположение, что сокращения сердца зависят от «неизвестной причины, лежащей в самом строении сердца». Наряду с этим А. Галлер изучил влияние желчи на перистальтику кишок, установил функцию печени в акте пищеварения. Чешский ученый И. Прохаска избрал центральным предметом своих исследований нервную систему. В 1779 г. вышел в свет его труд «О структуре нервов», где было дано описание нервной системы, а также указано функц, значение морфол, различия между передними и задними корешками спинномозговых нервов. Эти его указания послужили исходным пунктом исследований Ч. Белла и Ф. Мажанди. В своем «Трактате о функциях нервной системы» И. Прохаска развил представление о нервном рефлексе, о рефлекторной дуге, особенно остановившись на значении нервов как посредников между окружающей средой и организмом. Нервную систему И. Прохаска рассматривал как носителя единства организма. «У животных высшей организации при множестве и различии органов находится нервная система, где действия всех органов стекаются воедино». Учебник, написанный И. Прохаской, «Физиология, или наука о естестве человеческом» был переведен на другие языки, в т. ч. на русский (1809 и 1822).

В середине 18 в. зародилась новая отрасль М.— патологическая анатомия. Первыми патологоанатомическими работами принято считать исследования Боне и Вепфера. В 1679 г. вышла в свет первая книга Боне по патологической анатомии «Морг, или практическая анатомия на основании вскрытий трупов больных». Продолжателем Боне и Вепфера был А. Вальсальва. Ученик А. Вальсальвы Дж. Морганьи — профессор практической медицины Падуанского ун-та подвел итоги наблюдениям своих предшественников и собственному опыту в капитальном труде «О местонахождении и причинах болезней, обнаруженных путем рассечения» (1761). В предисловии Дж. Морганьи пишет: «Огромное количество протоколов вскрытий погибших от болезней, будучи разрозненным, не приносит пользы. Будучи же собранным и расположенным в определенном порядке, образуя одно целое, оно может принести пользу величайшую». Особенно ценно, что Дж. Морганьи сам был лечащим врачом; в своем труде он приводит не только протоколы вскрытий, но и свои наблюдения над больными при их жизни. Т. о., его труд заложил основы клинико-анатомического направления в медицине. Дж. Морганьи считал, что каждая болезнь гнездится в определенном месте тела; каждая болезнь вызывает определенные материальные изменения в том или ином органе; вскрытие позволяет точно установить эти изменения и тем самым определить болезнь. Этот локалистический принцип в М. 18 в. сыграл огромную положительную роль: патол, анатомия подвела под расплывчатое до того понятие болезни прочную основу, дала ей материальный субстрат. Развитие патол, анатомии явилось сильным ударом по метафизическим, виталистическим теориям в М. На основе ее достижений появилась возможность постановки не гадательного, а обоснованного диагноза. В связи с развитием патол, анатомии выделилась в дальнейшем новая врачебная специальность — прозекторская служба, имевшая большое значение для улучшения леч. дела.

Следует отметить, что в России еще в первой половине 18 в., когда были созданы первые госпитали, практиковалось вскрытие умерших и в госпиталях в зародыше существовала прозекторская служба. Эта прогрессивная черта русской М. 18 в. нашла выражение в «Генеральном регламенте о госпиталях», изданном в 1735 г. (см. ниже — Медицина в России в 18 в.).

Значительный этап в развитии анатомических знаний после Дж. Морганьи, а также в изучении жизненных явлений в целостном организме при нормальном и патол, состояниях на рубеже 18—19 вв. связан с деятельностью М. Биша. В трудах «Общая анатомия в приложении к физиологии и медицине» (1801) и «Трактат о мембранах и оболочках» (1800) он изложил учение о тканях организма, детально описав выделенную им 21 ткань и свойства каждой из них. В «Физиологических рассуждениях о жизни и смерти» (1800) нашли выражение общие взгляды М. Биша по вопросам биологии и патологии. М. Биша значительно укрепил своими исследованиями основы морфологии и физиологии. Он считал невозможным изучать явления живой природы на основе одних физических и химических законов: «Наука об органических телах должна употреблять совершенно иные приемы, нежели наука о телах неорганических». Взгляды М. Биша оказали прямое влияние на деятельность виднейших представителей школы Ж. Корвизара (Р. Лаэннек, Г. Дюпюитрен), сыгравшей исключительную роль в развитии клин. М. в первой половине 19 в. (см. ниже — Медицина 19 в.).

Клиническая медицина

Выдающееся достижение М. 17 в.— открытие У. Гарвеем кровообращения, послужившее началом современной физиологии и современного учения о патологии сердечнососудистой системы,— не оказало реального влияния на практическую М. ни в 17, ни в 18 в.: слишком велик был разрыв между опытно-экспериментальными методами и мышлением натуралистов, с одной стороны, и методами обследования больного и врачебным мышлением — с другой. Не случайно и сам У. Гарвей, получивший признание современников как ученый-анатом, не пользовался славой хорошего терапевта, ибо занимался врачеванием в тот период истории М., когда ее научную основу составляли хаотически нагроможденные эмпирические данные и различные умозрительные, но претендующие на всеобъемлющее значение «системы», когда едва ли не каждый врач имел собственные рецепты и «секреты», когда в качестве леч. средств, напр, при болезнях сердца, применялись растения, плоды которых по форме напоминают сердце, а при желтухе — чистотел, поскольку сок его имеет желтый цвет. Вместе с тем общее направление развития культуры и естественных наук эпохи Возрождения и Нового времени — устремление интересов к человеку, к материальному миру, к овладению силами природы, критика схоластического мышления — не могло не сказаться на клин. М.

Основополагающий вклад в развитие клин. М. второй половины 17 в. внес лондонский врач Т. Сиденгам, описавший скарлатину, хорею, подагру и ряд других болезней как определенные нозологические формы, пропагандировавший лечение малярии корой хинного дерева. Он отрицал и схоластическое наследие средневековой М., и механические крайности ятрофизики, ятрохимии. Т. Сиденгам рассматривал болезнь как процесс, как «усилие природы восстановить здоровье путем удаления внедрившегося болезнетворного начала» и стремился познать целительные возможности организма больного. Его справедливо называли английским Гиппократом. Разработанная Т. Сиденгамом система практической М., основанная на врачебном наблюдении у постели больного, оказала серьезное влияние на Г. Бурхаве и многих других выдающихся врачей второй половины 17—18 вв.

Профессор Лейденского ун-та Г. Бурхаве в первой половине 18 в. создал клин, школу в современном понимании, сыгравшую исключительную роль в развитии европейской М. Для этой школы были характерны тщательное обследование больного с применением термометрии, подробная запись истории болезни, примат клин, практики над теорией. Учениками Г. Бурхаве были А. Галлер, Ж. Ламетри, Г. Ван-Свитен и де Гаен (А. de Haen), последние стали основателями так наз. старой венской школы (вторая половина 18 в.), закрепившей преподавание у постели больного и усвоившей позицию Г. Бурхаве в отношении задач клин. М.: «Клинической называется медицина, которая наблюдает больных у их ложа... Прежде всего нужно посетить и видеть больного». Питомец старой венской школы Л. Ауэнбруггер опубликовал в 1761 г. труд о новом методе исследования — перкуссии; это открытие настолько опередило свое время, что было осмеяно и отвергнуто мед. ф-том во главе с Г. Ван-Свитеном, и только в 19 в. Ж. Корвизар ввел перкуссию во врачебную практику.

Важнейшей проблемой М. 17 —18 вв. были инф. болезни — сыпной тиф, кишечные инфекции, малярия, оспа, детские инфекции и др.; именно они определяли картину заболеваемости и смертности. Наблюдения во время эпидемий и опыт проведения противоэпид, мероприятий являлись в течение длительного времени одним из главных источников накопления знаний в области гигиены. Видную роль в развитии учения о заразных болезнях сыграла во второй половине 18 в. англ. школа клиницистов во главе с Дж. Гунтером — врачом и естествоиспытателем, одним из основоположников экспериментальной патологии (его имя носит Биологический музей в Лондоне, оборудованный на основе собранной им коллекции сравнительно-анатомических препаратов). Он прославился, в частности, героическим опытом самозаражения «венерическим ядом», в результате к-рого «доказал» тождественность твердого шанкра и гонореи (гной для прививки был взят от больного, страдавшего одновременно гонореей и нераспознанным сифилисом);, этот ошибочный вывод был опровергнут только в середине 19 в. опытами Ф. Рикора.

Ученик Дж. Гунтера Э. Дженнер на основе 20-летних клин, наблюдений, многочисленных экспериментов на животных и проведенного в 1796 г. опыта на человеке предложил (1798) для борьбы с оспой вместо применявшейся в 18 в. вариоляции прививку коровьей оспы и тем положил начало современному оспопрививанию (см.). Как и многие выдающиеся открытия, оно было встречено с непониманием и сопротивлением, особенно на родине Э. Дженнера — в Англии (распространялись, в частности, издания с рисунками, на которых было изображено, как у привитых вырастают рога, копыта, вымя), и только усилиями передовых врачей разных стран, в частности русских, с трудом пробивало себе дорогу. Современником Э. Дженнера был русский врач Д. С. Самой-лович — автор классических работ но чуме. Значение деятельности этих двух врачей выходит за рамки учения о тех конкретных болезнях, к-рым посвящены их исследования, оно касается изучения инф. болезней в целом, развития рациональных представлений об их сущности (загадочной в добактериологический период) и утверждения возможности успешной борьбы с ними.

Старая англ. школа сыграла важную роль в разработке учения о болезнях сердца. В 1768 г. Геберден (W. Heberden), практический врач в Лондоне, дал классическое описание основных признаков грудной жабы и выделил ее как особую клин, форму; одновременно с ним описание этого заболевания дал франц. врач Руньон (N. F. Rougnon de Magny). Дж. Гунтер диагностировал у себя грудную жабу и предсказал себе смерть во время приступа («Моя жизнь — в руках любого негодяя, которому вздумается разозлить меня»). Э. Дженнер и другой ученик Дж. Гунтера Пэрри (С. Н. Parry) установили патогенетическую роль поражения коронарных артерий в развитии грудной жабы; в частности, при вскрытии тела Дж. Гунтера Э. Дженнер обнаружил обширные изменения коронарных артерий и миокарда левого желудочка. Так были заложены основы учения об ишемической болезни сердца. В конце 18 в. Питкерн (G. Pitcairn) обнаружил, что лица, перенесшие острый суставный ревматизм, чаще страдали поражениями сердца, и применил название «сердечный ревматизм». Во Франции и Италии среди многочисленных разрозненных клинических и анатомических описаний поражений сердца выделяются работы Вьессана (R. Vieussens), который в конце 17 — начале 18 в. указал на особенности пульса при недостаточности клапанов аорты и признаки застоя крови в легких при митральном стенозе, Ланчизи (G. М. Lancisi), выяснившего значение набухания шейных вен как симптома сердечной недостаточности и сифилиса как причины аневризмы аорты (первая треть 18 в.). Постепенно на смену традиционным представлениям о защищенности сердца от болезнетворных воздействий приходит новый взгляд, согласно к-рому сердце, как и любой другой орган человеческого тела, подвержено болезням, в т. ч. и таким, которые являются причиной смерти. С другой стороны, выяснилось, что даже значительные анатомические изменения сердца и сосудов могут быть совместимы с жизнью. В 1749 г. вышел первый учебник анатомии, физиологии и патологии сердца, написанный франц. врачом Сенаком (F. В. Senae), но и он не дал целостного освещения проблемы болезней сердца. В силу разрозненности накопленных научных данных еще не создалось условий для такого обобщающего труда; он был создан Ж. Корвизаром в 19 в.

При полном хаосе в вопросах лечения, когда применение в роли панацеи нарывного пластыря как стимулирующего средства или кровопусканий, слабительных и т. д. уживалось с полипрагмазией у других популярных врачей, в 17 в. все же обогатился арсенал лекарственных средств: к старой галеновой фармакопее были добавлены кора хинного дерева, вывезенная из Южной Америки и примененная для лечения малярии (наряду с применением в 16 в. ртути для лечения сифилиса это было истоком эмпирической химиотерапии), ипекакуана, или рвотный корень, также заимствованный у индейской М. Нового Света, чай (китайский напиток) и аравийский кофе, которые применялись не только как тонизирующие средства, но даже для лечения чахотки. В 17 в. были осуществлены первые попытки внутривенных вливаний лекарственных средств и переливания крови (в Италии, Франции и других странах). Не имея научной основы, они, как правило, не приводили к успеху и нередко кончались гибелью больного, что послужило причиной осуждения этих методов и наложенного на них религиозными и гражданскими законами запрета. В 18 в. в качестве леч. средства стали применять белладонну, были открыты новые леч. свойства наперстянки, к-рую ранее назначали как рвотное средство. После выхода классического труда англ. ботаника и врача Уайтеринга (W. Whitering) «Сообщение о наперстянке, о некоторых терапевтических сторонах ее действия» (1785) наперстянку стали использовать как эффективное средство при отеках. В 19 в. было установлено, что действие наперстянки в основном не мочегонное, а сердечное, и она была признана, по словам С. П. Боткина, «одним из самых драгоценных средств, какими обладает терапия».

Конец 18 в. ознаменовался для клин. М. также реформой в организации помощи психически больным. Главный врач приюта и б-цы для престарелых, инвалидов и душевнобольных близ Парижа Ф. Пинель в 1793 г. получил разрешение Конвента на проведение такой реформы, обосновал ее теоретически и осуществил на практике: были отменены методы насилия (цепи, наручники, голод, избиение), введены больничный режим, врачебные обходы, леч. процедуры, трудотерапия. Эти принципы содержания психически больных в 19 в. были приняты повсеместно и явились необходимым условием формирования психиатрии (см.).

Успехи хирургии, основа которых была заложена в 16 в. А. Паре, нашли выражение гл. обр. в изменении образования, научной подготовки и положения хирургов. Взамен прежнего, восходившего к традициям средних веков, ремесленно-цехового обучения в Париже была начата их подготовка в школе при «братстве Св. Козьмы», а затем было создано (1731) высшее учебное заведение — хирургическая академия. Мед. ф-т Парижского ун-та тщетно пытался продолжить многолетнее сопротивление этому давно назревшему мероприятию, к-рое подрывало традицию неравноправного, подчиненного положения хирургии и хирургов. В 1743 г. хирургическая академия была полностью приравнена в правах к мед. ф-ту ун-та. Но по научному значению она скоро переросла его, создавая на местах филиалы, приобретая членов-корреспондентов, развивая научную хирургическую деятельность в различных р-нах страны. В основу подготовки врача-хирурга были положены клин, обучение (в хирургической клинике, к-рой прежде не существовало) и изучение хирургической анатомии. Эти важнейшие для последующего развития хирургии преобразования связаны с именами выдающихся франц. хирургов 18 в. Ф. Ла Пейрони, Ж. Пти и Дезо (P. J. Desauit). Успехи хирургии делают понятным следующий исторический факт: когда французская буржуазная революция упразднила вместе с другими институтами прошлого королевскую академию наук и старые схоластические ун-ты как «очаги реакции и пустословия» (постановление Конвента, сентябрь 1793 г.), именно хирургическая академия и ее филиалы оказались центрами образования новых школ здравоохранения.

Одновременно с хирургией начинает быстро развиваться тесно связанное с ней акушерство (см.). Этому способствовало то обстоятельство, что начиная с 17 в. родовспоможением стали заниматься наряду с повивальными бабками врачи-акушеры. На рубеже 17—18 вв. Девентер (Н. Deventer, Нидерланды) разработал учение о костном тазе. Тогда же появился труд франц. акушера Морисо (F. Mauriceau) «О болезнях беременных и рожениц» (1668), переведенный на ряд языков. На рубеже 18—19 вв. выделялась деятельность его соотечественника Боделока (J. L. Baudelocque), с именем к-рого связано не только дальнейшее развитие учения об акушерском тазе, но и важнейшая для родовспоможения организационная мера — выведение родильных отделений из общих б-ц в специальные родильные дома.

Предупредительная и социальная медицина

Ранняя стадия капитализма (появление мануфактур, постепенный рост и укрупнение ручного производства вместо средневекового раздробленного мелкого ремесла) требовала количественного роста и концентрации рабочей силы. Значительная убыль населения стала хозяйственной катастрофой. Возникла потребность в организации хотя бы приблизительного учета смертности населения. В этих условиях возникли «бюллетени смертности» — ранее всего в Лондоне, где они были заведены, по одним данным, с 1527 г., по другим — еще с 1517 г. В Британском музее сохранилась таблица 1532 г. с данными смертности от «чумы». Сведения о смерти и ее причинах, необходимые для выпуска этих бюллетеней, собирались «сыщиками», как правило старыми женщинами, негодными для другой работы; часто эти собиратели сведений были «лицами подозрительного, дурного поведения», подкупными и невежественными. Естественно, что собиравшиеся на основе подобных источников сведения и составлявшиеся бюллетени не могли быть достоверными и точными. Однако самый факт — попытка учета, хранения и сопоставления по годам количественных данных о смертности населения и начало классификации, хотя и весьма примитивной, причин смерти — явление большой важности.

Рождение научной демографической статистики (см.) можно датировать 1662 г., когда в Лондоне была опубликована книга Дж. Граунта «Естественные и политические наблюдения, сделанные над бюллетенями смертности, по отношению к управлению, религии, торговле, росту, воздуху, болезням ... и разным изменениям в означенном городе» (Лондоне). Данные Дж. Граунта о смертности в Лондоне оказались преуменьшенными, он ограничивался лишь сведениями о зарегистрированных церковных погребениях. Дж. Граунт отметил, что из бюллетеней смертности «необходимо получить и можно получить интересные сведения о растущих и слабеющих болезнях, о различиях между воздухом города и села (т. е. о болезнях в городе и на селе), о различиях между временами года (сезонами) в отношении здоровья и болезней населения в отношении его плодовитости». Говоря об экономическом значении численности населения и его работоспособности, Дж. Граунт писал: «Государи могущественны и богаты соответственно числу своего народа: рабочие руки — отец, а земля — мать и лоно богатства». Он не ограничивался констатацией фактов, а пытался строить статистические прогнозы, в частности смертности от острых кишечных заболеваний.

Разрозненные бюллетени, как и их неполные сводки, не давали достаточно достоверных данных о движении населения, о причинах болезней, смерти и влияния их на производственный потенциал государства. Необходимы были определенная система сбора сведений и создание специальных учреждений для их обработки и анализа. Эту задачу поставил Петти (W. Petty, 1623—1687) — врач революционной армии Кромвеля (и личный врач Кромвеля) и «генеральный землемер» (т. е. главное должностное лицо при осуществлявшейся земельной реформе в связи с конфискацией ирландских земель). Сочетание в одном лице врача и экономиста — явление нередкое для 17 —18 вв.; достаточно вспомнить о Кенэ (Francois Quesnay, 1694—1774) — придворном враче Людовика XV, видном экономисте, одно время сотрудничавшем в «Энциклопедии» Дидро, основателе школы физиократов, авторе «Экономической таблицы» (1758).

Петти опубликовал труд «Политическая арифметика» (1683) и «Замечания относительно Дублинских бюллетеней смертности» (1666). «Редкое население,— писал Петти, — подлинный источник бедности: страна, имеющая восемь миллионов жителей, более чем вдвое богаче страны, где на такой же территории проживает четыре миллиона». Как врач и одновременно государственный деятель Петти интересовался числом, состоянием и использованием б-ц и приютов-изоляторов, числом врачей и хирургов, влиянием эпидемий на убыль населения и др. Если Дж. Граунт, изучая бюллетени смертности, различал смертность в городах и сельских местностях, смертность по разным временам года, по полу, то Петти пошел дальше в дифференциации причин смерти — он предлагал устанавливать, когда это возможно, род занятий умерших. Это явилось уже приближением к изучению заболеваний и смерти в зависимости от профессии, что получило развитие позднее. Он поставил перед «политической арифметикой» задачу проверки используемых цифр, обеспечение их достоверности. «Нет ничего более убедительного, чем число, мера и вес, если только они правильны»,— писал он. Петти установил «стандарт здоровья» на основании соотношения числа крещеных и погребенных в Лондоне и Дублине, дал сравнительную оценку «богатства населения» Лондона и Парижа: «— населения Парижа так бедны, что предпочитают умирать в больницах, чем лечиться дома, в то время как в Лондоне умершие в больницах составляют едва 1/50 всех случаев смерти»; итак, в Париже 40%, а в Лондоне только 2% умирали (вынужденно) в больницах. Сопоставление сан. состояния и мед. обслуживания населения Лондона и Парижа и в дальнейшем нередко являлось предметом внимания и исследования в обеих странах, особенно в Англии, как в научной, так и в художественной литературе.

В политической экономии, возникшей одновременно с «политической арифметикой» и вместе с ней, оформились классические системы: меркантилистов, искавших первоисточник богатств в торговом обмене, в деньгах, в драгоценностях; позднее — физиократов, видевших этот первоисточник в производстве — сельскохозяйственном и мануфактурном; камералистов. Последняя система представляет интерес в плане решения вопросов общественного здоровья. Возникшая первоначально (к концу Средневековья и в период Просвещенного абсолютизма) для обслуживания хозяйственных интересов монархов, крупных феодалов, она в дальнейшем благодаря И. Франку— автору девятитомного труда «Полная система медицинской полиции» (1799—1819) и другим передовым ученым-медикам приобрела иное направление. «Первоисточник богатства страны — в многочисленном и здоровом населении, в здоровых рабочих руках, в производительной силе здорового человека, в систематически проводимых государством мероприятиях по медицинской полиции», — писал И. Франк. Из философов на развитие системы камералистов определенное влияние оказал видный нем. просветитель Вольф (Ch. Wolf), из теологов — Зюссмильх (J. Sussmilch) — автор вышедшей в 1742 г. книги «Божественный порядок в изменениях человеческого рода». Как богослов Зюссмильх искал в статистике народонаселения подкрепление заповеди «плодитесь, размножайтесь и населяйте землю». € иных позиций, но к тем же выводам приходили франц. мыслители 18 в.: Ж.-Ж. Руссо, экономист-интендант Мохо (Moheau). Последний ставил работоспособное, здоровое и многочисленное население выше любых материальных ценностей, считал здорового работоспособного человека «первоначалом:— без его труда камень остается в каменоломне, металл — в руднике, шерсть — на спине животного». Иной характер носили взгляды англ. богослова Мальтуса (Th. R. Malthus). В книге «Опыт о законе народонаселения» (1798) он обращал внимание на то, что умножение населения стало чрезмерным, не оправданным пищевыми ресурсами планеты, и доказывал необходимость мероприятий по сдерживанию роста населения (см. Мальтузианство).

Нельзя не отметить прогрессивную позицию М. В. Ломоносова и многих русских врачей 18 в.— первой половины 19 в. (см. ниже — Медицина в России в 18 в.; Медицина в России в первой половине 19 в.). Великий русский мыслитель 18 в. писал в 1761 г.: «...Начало сего полагаю самым главным делом: сохранением и размножением российского народа, в чем состоит величество, могущество и богатство всего государства».

Другим характерным проявлением развития капитализма было повышение интереса к вопросам гигиены труда и проф. патологии, начавшееся еще в 16 в. (напр., работы Парацельса, Агриколы и др. — см. выше — Медицина эпохи Возрождения). В 1700 г. вышел труд итал. врача Б. Рамаццини «О болезнях ремесленников», в к-ром была сделана попытка систематически изложить условия труда во всех сферах деятельности, включая и умственный труд, и пение, и спорт, и работу кормилиц, могильщиков, ассенизаторов, аптекарей, а также солдат, охотников. В основе труда Б. Рамаццини лежал его богатый опыт наблюдательного клинициста и городского врача. Не довольствуясь этим, он счел необходимым «... посещать самые неприглядные мастерские..., которые в этом отношении являются школами, где можно изучить, как возникают различные болезни». Он использовал также много литературных источников (итальянских, немецких, французских, голландских, английских, датских, испанских). Кроме того, он состоял в оживленной переписке с крупными учеными ряда стран. Книга Б. Рамаццини отразила условия труда и связанные с ними заболевания не только на его родине — в Италии, но и за ее пределами, в передовых промышленных странах тогдашней Европы. Она предопределила направление ряда последующих работ по патологии и гигиене труда в ряде стран. От клиники, от наблюдения и лечения болезней Б. Рамаццини пришел к ознакомлению с обстановкой и условиями труда, к предложениям по улучшению этих условий. Его метод, обогащенный новыми фактическими данными, новыми средствами наблюдения и исследования, послужил основой для возникновения и развития новой науки — гигиены труда (см.).

В середине 18 в. в Англии техника производства развивалась бурными темпами. Ряд изобретений, начиная с летучего челнока Кея (1733), преобразовывает технику ткачества и особенно прядения. Применение машин, особенно после внедрения центральных двигателей (с использованием сначала воды, потом пара), ускоряет развитие крупного производства и вытесняет мелкого производителя. Ряд изобретений открыл возможность массового производства чугуна, железа и стали улучшенного качества. Развивается производство орудий производства. Быстро растут новые промышленные центры, и в течение короткого времени удельный вес промышленного капитала в экономической жизни страны увеличивается во много раз. Новая индустриальная Англия выдвигает новые требования, и прежде всего требование экономической свободы, т. е. свободы эксплуатации рабочего, не стесненной никакими цеховыми и государственными предписаниями.

В англ. М. происходят существенные сдвиги — растет интерес к вопросам предупреждения болезней. Армия и флот, новый промышленный город, фабрика дают заказ англ. М., и деятельность ее явственно направляется характером классовой борьбы — взаимоотношением сил промышленного капитала, земельной аристократии, рабочих.

В области военной гигиены новую школу создают Дж. Прингл и Дж. Линд. Ученик Г. Бурхаве Дж. Прингл на своем посту главного врача армии провел ряд работ, заложивших основу военной гигиены. Дж. Прингл один из первых обратил внимание на значение гнилостных процессов в возникновении болезней и сделал практические выводы как в области военно-госпитального дела, так и в обслуживании армии в походе. Он первый установил тождество так наз. тюремной горячки, или тифа, с больничной горячкой. Дж. Прингл — основоположник руководящих принципов гигиены военного лагеря, которые повлекли за собой осушку болот путем естественного дренажа или при помощи соответствующих искусственных устройств. Под его влиянием установилось правило, что военные госпитали должны считаться нейтральными и находиться под защитой обеих воюющих сторон. Такую же роль сыграл Дж. Линд в области морской гигиены и охраны здоровья моряков. В 1753 г. он опубликовал работу о цинге, где показал, что в целях ее предупреждения огромное значение имеет включение в матросский рацион свежих овощей или, в случае отсутствия их, лимонного сока. Он широко поставил вопросы об обеспечении судов свежей водой и об очистке воды, разработал и ввел правила предохранения экипажей от занесения тифа, а также целый ряд нововведений в области морской гигиены. Его труд «Наиболее успешные опыты сохранения здоровья моряков» (1757) является классическим в этой области медицины. Дж. Линд является также автором исследования о заболеваниях европейцев в жарком климате, послужившего началом изучения вопросов тропической М.

Принципами Дж. Прингла и Дж. Линда пользовался Т. Персиваль (1740—1804), начавший разрабатывать мероприятия по оздоровлению городов. Толчком для этого послужили изданные на основе первоначальных эмпирических данных акты о сан. улучшениях городов (Вестминстера — 1762, Бирмингема — 1765, Лондона — 1766, Манчестера — 1776). Если раньше эмпирическая гигиена касалась почти исключительно вопросов личной гигиены и в самых общих чертах — выбора места для жилья, качества воды и др., то в начале 19 в. начались сан. обследования и описания, которые в связи с учетом характера заболеваемости, движения населения и причин смертности дали материал для научной гигиены.

Одновременно с началом промышленного переворота в Англии происходила буржуазная революция во Франции, влияние которой сказалось на всех странах Европы, а также за ее пределами. «... все развитие всего цивилизованного человечества во всем XIX веке,— писал В.П. Ленин,— все исходит от великой французской революции, все ей обязано» (В. И. Ленин, Полн, собр. соч., 5-е изд., т. 37, стр. 447). В годы французской революции была выдвинута программа мед. преобразований, непосредственно вытекавшая из общих ее задач. Вошли в жизнь характерные термины — «политическая медицина», «врач-политик». Передовые врачи [Гильотен (J. Guillotin), П. Кабанис, Фуркруа, Ж. Субербьель, Галле и др.] выдвинули и стремились осуществить программу мед. преобразований, медпомощи на селе, гиг. мероприятий. В законопроекте, внесенном 12 сентября 1790 г. в Национальное собрание от имени врачей — членов собрания врачом-политиком Гильотеном — депутатом от Парижа, говорилось: «Науки и искусства у свободного народа не могут быть теми же, что у народа-раба. Медицина, столь необходимая для граждан, столь существенно влияющая на их здоровье и жизнь, должна быть коренным образом обновлена революцией...» (следовал перечень отраслей, подлежащих в первую очередь обновлению). В еще большей степени эта общественная сторона М. находила отражение в выступлениях депутатов Национального собрания и позднее в постановлениях Конвента в период якобинской диктатуры. Примером может служить законопроект, внесенный в июле 1794 г. накануне термидорианского переворота, о медпомощи на селе. В законопроекте (один из основных авторов — Баррер) определялась численность медиков (так наз. хирургов, фактически фельдшеров) в сельских местностях Франции, порядок их назначения, содержание «аптечных ящиков», комплектуемых в центре и рассылаемых по селам и др. В связи с реакционным термидорианским переворотом это решение осталось нереализованным, как и многие другие начинания якобинской диктатуры. По мере возрастающего вовлечения во французскую революцию масс, выдвигавших социальные, антифеодальные требования, росли и требования по улучшению условий жизни, в т. ч. сан. условий, медпомощи.

17—18 вв.— время создания нового естествознания, период становления научной физиологии, клинической и профилактической. М. Выдающиеся достижения естественнонаучной и мед. мысли Нового времени послужили фундаментом для развития М. в 19—20 вв.

Остальные разделы статьи "Медицина":

1. Введение
2. Возникновение медицины и ее развитие в первобытном обществе
3. Традиционная медицина народов Африки
4. Медицина древних цивилизаций
   1. Медицина цивилизаций Древнего Востока
   2. Медицина цивилизаций древней Америки
   3. Медицина античного мира
5. Медицина в феодальном обществе
6. Медицина Нового времени (17—18 вв.)
7. Медицина 19 века
8. Медицина 20 века
9. Медицина народов СССР
   1. Медицина народов Закавказья
   2. Медицина народов Средней Азии
   3. Медицина народов, населявших европейскую часть СССР в эпоху феодализма
   4. Медицина в России в 17 веке
   5. Медицина в России в 18 веке
   6. Медицина в России в первой половине 19 века
   7. Медицина в России во второй половине 19 — начале 20 века
10. Медицина в СССР