МЕДИЦИНА НАРОДОВ, НАСЕЛЯВШИХ ЕВРОПЕЙСКУЮ ЧАСТЬ СССР В ЭПОХУ ФЕОДАЛИЗМА

Причина болезни в соответствии с греческим «aitia» и латинским «causa» носила название «вина недуга»; в мире так много «вин», что их «исчести невозможно». Недуг может быть порожден одной «виной». Но весьма опасно, если они наступают «вкупе» и бывают «различьни». Установление «вины» — задача «лечьцов». У постели больного именно они «бдять и первую вину болезни пытають», — писал киевский князь Владимир Мономах в «Поучении» к детям. Угнетение психики, как и леность, — первые ступени к болезням. Труд же — условие, без к-рого немыслимо гармоническое развитие организма. Большое значение придавалось диагностике и прогнозу. Диагноз именовался «обличением недуга». «Совершенным врачом» называли того, кто мог безошибочно «мощная и немощная разлучити» (отличать). Под «опытанием» понималась сумма врачебных приемов при исследовании больного. Наиболее надежной считалась диагностика по «жилобиению» (пульсу). Однако указывалось, что этот способ доступен лишь наиболее образованным и опытным врачам — «лечьцам-хытрокам». Существенным подспорьем в диагностике служило «смотрение уринное» (анализ мочи в «стькляницях»). О болезни судили по «малости или множеству урины», особенностям ее цвета, запаха, вкуса, осадка.

Важная роль в диагностике отводилась сбору сведений о прошлой жизни больного и осмотру всего его «обличия», вплоть до привычки разговаривать, сидеть, есть, потому что даже такая деталь, как «смеяние зубь» (улыбка), «ступание ног» (походка), может «возвестить» о свойствах болезни («Изборник Святослава», 1073). Установленные признаки заболевания носили названия «знатьба», «знамение», «послуси» (свидетели). В «Изборнике Святослава» в числе прочих «знамений» образно описан симптомокомплекс facies hippocratica.

Слова с корнем «лек» служили в Древней Руси для обозначения М. как профессии (лекарство) и ее представителя (лекарь, лечець). Слово «врач» также возникло в глубокой древности. Все эти термины обычны для «Русской Правды» (11 — 12 вв.), «Церковного устава» Владимира Святославича (конец 10 в.), «Толковой Палеи» (11 —12 вв.).

Установлено несколько категорий древнерусских врачей. В языческом периоде врачевание волхвов, знахарей, знатьцов представляло сочетание народного опыта с приемами и элементами М. соседних стран. Имеется много указаний на то, что волхвы не только читали «врачевские» книги, но и были составителями их. С принятием христианства появился новый тип лекаря — лекарь-монах. Однако, несмотря на официальное преобладание, лекари-монахи не вытеснили полностью народных и светских лекарей. Киевские князья и бояре любили лечиться у «врачов» и у «волхвов». Светскими были первые лекари, обслуживавшие княжеские дружины. Так, в Киево-Печерском патерике говорится, что князь явился к пострадавшему военачальнику в сопровождении «врачов... хотя врачевати его». В «Русской Правде» имеются элементы регламентации практики светского врача, в частности отмечается его право на вознаграждение за лечение. Н. П. Загоскин (1891) сообщил, что «в 11 в., наряду с возникшей после принятия христианства церковно-монастырской медициной, на Руси существовала и медицина светская, отличавшаяся как от монастырской медицины, так и от языческого кудесничества, знахарства, которое преследовалось и церковными и светскими властями. Это до известной степени уже зачатки будущей научной медицины, имеющей в своей основе не суеверное поклонение таинственным силам природы, но более или менее сознательное знакомство с вредными и благоприятными влияниями природы на человеческий организм, а также с известными средствами, способными регулировать эти влияния».

Сохранились сведения об отраслях врачебного знания. Л. Ф. Змеёв (1896) сообщает, что среди славянских лекарей-профессионалов рано произошло выделение узких специалистов: «кровопусков» (в древнем Новгороде они образовали объединение, наподобие ремесленного цеха), лекарей «кильных» (занимающихся лечением грыж), «очных» (особенно по удалению трахоматозных зерен), «чечуйных», или «почечуйных» (по лечению геморроя), «камчужных» (по лечению «ломоты»— подагры, ревматизма), «чепучинных» (по лечению венерических болезней), по лечению «порчи» (кликушества), бабок-повитух, бабок-целителей и др. Наличие своеобразной специализации лекарей-профессионалов на Руси, эмпирически усвоивших определенные приемы лечения, подтверждается древнейшими источниками.

В Киеве и других городах популярностью пользовались врачи-иноземцы — греки, сирийцы, армяне, обслуживавшие гл. обр. князей, боярство и купечество. Пестрота мед. воззрений вызывала порой ожесточенные дискуссии между отдельными врачами, особенно между врачами-иностранцами и врачевателями-монахами. Об одной из таких дискуссий («стязаний о врачевьской хытрости») между киевским врачом-«орменином», лечившим великого князя, и известным монахом-врачевателем Киево-Печерского монастыря Агапитом сообщается в Киево-Печерском патерике. Православие в этот период не обособило развитие М. на Руси от культуры других народов, и в Киевском государстве имели свободное хождение мед. концепции языческого, магометанского, иудейского, буддийского, католического мира. Врачи-иностранцы имели в городах свои дома, лекарственные «погребы» (аптеки), входили в дружественные и деловые отношения с русскими. Сириец врач Петр, так же как и «орме-нин», был придворным медиком и другом высокообразованного черниговского князя Святоши. Ореолом почета была окружена хирургия. В славянских памятниках письменности хирургия была известна под названием «резание», хирург — «резалника», в других источниках удерживались термины «рукоделие», «рукодетел» (соответственно греческим терминам «cheirurgia», «cheirurgos» — от cheir рука и ergon дело, действие). Т. к. профессиональным атрибутом «резалника» считалось железо, то хирургия носила еще название «железной хытрости» (мастерства, искусства, науки). «Прикуту», «снасть» (хирургический инструментарий) составляли нож, «бричь» (бритва), кроило, пила, рама, сверло, тесло, а набор кровопуска — «прогон», «ражнь», «бодець», различные «железьца кровопустьныя». Раны зашивали суровыми конопляными нитями, «струнами» из кишки, брюшины молодых животных; перевязочным средством служила баранья шерсть. Употребляли болеутоляющие и снотворные средства (красавка, болиголов, опий), их применяли также для обезболивания родов (повесть «Александрия», 11 в.). «Резания» происходили и на дому, но чаще в банях и б-цах при монастырях. Причем древнерусские хирурги выполняли достаточно сложные операции: чревосечение, ампутацию конечности, трепанацию черепа и др.

В летописях сохранились даты некоторых операций. Напр., в 1076 г. «резанию» подвергся великий князь Святослав Ярославич по поводу поражения шейных желез («желве на шее»). В.Д. Отамановский (1965) отмечает, что нередко лекари совмещали функции врачевателей внутренних и кожных болезней с функциями аптекаря и хирурга.

На Руси при оказании помощи использовались носилки. Так, известно, что князя Святополка в 1019 г. после сражения с Ярославом доставляли на носилках, тяжелобольного князя Петра Муромского перевозили на пароконных носилках.

Наряду с хирургическими существовали и консервативные методы лечения внутренних, «моровых», «бесных» (психических), детских и других болезней различными «зелиями» (лекарствами), водой, внушением и другими методами. Сбор и хранение лекарств («зелейничество») еще до принятия христианства осуществлялся лицами, оказывавшими врачебную помощь. После принятия христианства одновременно с преследованием волхвов, ведунов, кудесников велась борьба и с зелейниками (см.).

Однако из практической медицины лекарственные средства не исчезли, а наоборот, стали назначаться в еще большей степени, в т. ч. и врачевателями монастырей. Не случайно в Киево-Печерском патерике отмечалось, что «лечець приготовляеть зелия на потребнаа врачевания, на кийжде недуг». Древнерусские врачи 10—11 вв. располагали значительным арсеналом леч. средств как заимствованных из мед. источников других народов, так и разработанных народной медициной восточных славян. Так, напр., в «Шестодневе» описывалось применение аконита, болиголова, белены, втираний металлической ртути, получение опия из головок мака, указывалось на целебное значение «топлиц» (минеральных вод). В произведениях 11 — 13 вв. (Иллариона Киевского, Нестора, Владимира Мономаха и др.) нередко высказывались суждения по вопросам врачевания, напр, о применении прижигания, кровопускания, приводились способы очистки и сшивания раны, наложения на нее «привузы», т. е. повязок и пластырей. Упоминалось также о леч. диететике и особенно лекарствоведении, включавшем значительное число растительных, животных и минеральных средств, почерпнутых из арсенала народной медицины восточных славян: напр., назначение дегтя (смол) при чесотке, сырой печени трески — при куриной слепоте, витаминосодержащих овощей и ягод (хрен, редька, лук, чеснок, морошка, клюква и др.) — при цинге, бобровой струи как тонизирующего средства и др. Лекарственные средства готовились в виде порошков, присыпок, настоев, отваров, мазей, камней для прижигания и других форм. Нередко назначались ванны с настоями из различных трав.

Обозначение болезней и симптомов по преимуществу с помощью славянской лексики свидетельствует об очень древней основе частной патологии. Идентификация с современной нозологией затруднительна и порой удается только при тщательном сравнении многих памятников письменности. Прокажением именовали болезни типа волчанки, лепры и другие кожные страдания. Распространена была свербежь (чесотка). Из внутренних и инф. болезней встречались златяница (желтуха), камчюг (артрит), усови (плеврит), вдушь (астма), сухотка (чахотка), огневая (сыпной тиф); трясця (малярия) описана в форме вседневной, черездневной и «квартоны» (четырехдневной). К группе гибельных моров причислялись утроба кровавая (дизентерия), чума легочная, мозолие (бубонная чума), возуглие, или прищ горющ (сибирская язва) и др. К нервно-душевным относились «точение пены», или «падучая немочь» (эпилепсия), расслабление (параличи).

Передача мед. знаний происходила от отцов к детям — тип обучения, наиболее свойственный народной М. В апокрифах упоминается об обучении детей лекарями по образцу ремесленного ученичества. В жизни светских врачей-иноземцев и монастырских лечьцов видное место занимали «врачевские отрочате» (подмастерья, ученики). Иногда М. изучали и женщины-аристократки; напр., Евфросиния Черниговская (13 в.) под руководством русского учителя Федора «извыкла» в чтении «асклепиевых книг» настолько, что впоследствии занималась врачеванием в основанной ею монастырской б-це в Суздале. Наличие в Древней Руси мед. практики женщин подтверждается и другими источниками. Напр., в «Сказании о Муромском князе Петре и девице Февронии» описывается излечение крестьянской девушкой-лекарем князя, тело к-рого было покрыто струпами. Леч. практика женщин допускалась и законодательно, о чем, в частности, имеется указание в «Правде Ярославичей».

Б-цы как учреждения для «лекования недужных», в отличие от открывавшихся иногда и при частных домах «изб богорадных» (богаделен), в которых инвалиды, престарелые пребывали без лечения, находились обычно при монастырях, церквах. Б-цы купеческие, цеховые в Новгородской феодальной республике, Галицко-Волынской Руси получали материальную помощь и от светских властей, однако были в юрисдикции церкви. Передача организации леч. дела церковным властям определена уставом князя Владимира Святославича (996): «Бабы, вдовицы, нищие, монастыри и бани их, больницы и врачи их..., та вся даны святым церквам, патриарху или митрополиту или епископу в коем ждо пределе будут да ведает их той и управу дает и рассуждает». На церковные власти возлагается строительство б-ц и безвозмездное оказание медпомощи, по-видимому, за счет церковной десятины. Вместе с тем пока точно не установлено, связано ли возникновение первых приютов и богаделен (с функциями лечения больных) с христианством или эти учреждения в той или иной форме существовали в Древнерусском государстве раньше. Л. Ф. Змеёв (1896) сообщает, что одно из первых упоминаний о стационарном леч. учреждении на Руси относится к середине 10 в., когда княгиня Ольга организовала б-цу, где уход за больными был поручен женщинам. Кроме того, то обстоятельство, что б-цы упоминаются в уставе Владимира, т. е. всего через 8 лет после крещения, также позволяет предполагать возможность их существования на Руси до принятия христианства. Не исключено, что создание таких учреждений связано с византийским влиянием. Регулярные связи с Византией Киевская Русь имела уже в 9 в.

Одной из самых ранних монастырских б-ц была б-ца, основанная Феодосием Печерским в Киеве на рубеже третьей и четвертой четвертей 11 в., как об этом указано у Нестора в «Житии Феодосия Печерского». В 1089 г. б-ца была возведена Ефремом Скопцом в пограничном городе Переславле Южном; Т. И. Юдин (1951) утверждал, что «Ефрем в 11 в. создал лечебницы в своих селах». До татарского нашествия в летописях упоминаются б-цы в Смоленске, Вышгороде, Чернигове, Новгороде, Пскове, на Волыни, в Галицкой Руси и др. В 13 в. появилась б-ца в Устюге Великом. О «безбедном» существовании б-ц заботились феодалы, т. к. б-цы являлись крупными военно-госпитальными базами и были выгодно расположены в стратегическом отношении (монастыри представляли собой грозные форпосты). Для б-ц существовали более или менее однотипные положения («уставы»), в которых были оговорены расходы на содержание больных, больничных штатов, порядок управления. Больничные здания размещались за монастырскими стенами, в наименее доступных для обстрела участках. К б-цам примыкали «свитошные» портомойни, бани, огороды, кладбища. Больничные помещения делились на небольшие кельи. Со взрослыми лежали и дети. Изоляции подвергались лишь лица с «изгнившими удами» (по причине смрада), буйные больные, которые нередко содержались в отдельных «печерах» (пещерах) «в чепях» или «на колодах». Во главе б-цы стоял «старший над больницей», «смотрител». Обходы («мимохождения», или «прехождения недужных») совершались врачами к «наутрию». Труд санитаров («служебников болничных») был очень тяжелым. Принимались в б-цу в первую очередь люди богатые, «жертвователи». Эксплуатируемое население за дни, проведенные в б-це, обязывалось отплатить монастырю отработкой на пашне, в извозе, на промыслах, скотном дворе. Эта кабала распространялась и на детей, которых оставляли в монастыре нередко на всю жизнь. Имея огромную экономическую выгоду от б-ц, монастыри насильственно внедряли в народе убеждение в безусловной необходимости «воздаяния богу» за исцеление «имением и трудом» выздоровевшего. Он назывался «прощеником», т. к. через исцеление прощен богом за грехи. Положение о «прощениках» регламентировано было еще церковным уставом Владимира Святославича. Однако «прощеники» часто убегали с работы, рассматривая монастырь как темницу. Монастырская верхушка жестоко расправлялась с беглецами, приводя их «в узилищах» или «влача за власы» обратно в монастыри.

В древнерусском врачевании большое значение придавали предупреждению болезней. Слова с корнем «о пас», «оберег» обнаруживаются очень рано в языке восточных славян. Они встречаются на оружии, сосудах, змеевиках, в народном эпосе, фольклоре. Греческий термин «филактириа» в значении охраны человека от моров упоминается в пандектах, кормчих книгах Новгорода, Рязани (в 11—13 вв.).

В связи с развитием общественной жизни уже к 10—11 вв. определился широкий круг сан.-гиг. требований к различным сторонам народного бытового уклада. Поселения возводились в «красном» (красивом) месте, вдали от болот, при источниках «живой» (доброкачественной питьевой) воды. При археологических раскопках обнаружено, что в Новгороде уже в 10—11 вв. были мостовые. Обнаруженный там же деревянный водопровод был одним из древнейших в Северной Европе. Избы строились так, чтобы как можно больше света проникало через «окончины» (апокриф о Фоме, И в.). Здания белились мелом, известью изнутри и снаружи. Для длительного хранения пищевых продуктов оборудовались подпольные кирпичные «касти» и другие кладовые. Широко использовались предметы гиг. обихода и предметы для переработки пищевых продуктов (кадки, ведра, колотушки, миски, ковши и др.). Простой народ носил белую холщовую рубаху, «голил» волосы на голове, оставляя чуб. «Прание» (стирка) белья, омовение рук перед едой были распространенными обычаями. Глиняные «рукомыи» (умывальники) находились и в жилищах бедняков. Нательные паразиты рассматривались как признак крайней неопрятности.

Не подлежит сомнению огромная оздоровительная роль в народном быту русской бани, к-рую с удивлением описывали приезжие иноземцы. Описано леч. применение бани и летописцами: «... и возьмут на ся прутье младое, бьются сами и того ся добьют, егда вылежут еле живы и облиются водою студенью и пока оживут...». В договоре князя Олега с Византией оговаривалось, что русские дружинники, придя в Царьград (Константинополь, ныне Стамбул), получат возможность мыться в бане сколько захотят.

В литературных сборниках часто имелись целые главы по диететике. Мерилом питания должна являться естественная потребность в пище: «Не принимай брашна без алкания и пития — без жажи». Вино пить следует с воздержанием, ибо «питие безьмерное — матица всему злу» и прежде всего «лествица к недугам человеческим». «Умеренность пусть будет твоим спутником во всем» — ив пище, и в половой жизни, и даже во сне: ведь «иначе меры спати подобает мертвым нежели живым». Но физическими развлечениями — игрой в мяч, скачками, охотой — можно заниматься до усталости. Вопреки взглядам церкви на эти занятия как на грех, они назывались «утехою души, соседствующею с телесным здравием». Эти стороны народного быта нашли яркое отражение и в храмовом изобразительном искусстве.

О необходимости изоляции больных от здоровых говорится в «Изборнике Святослава». Требование это осуществлялось особенно при эпидемиях, напр, при сильном море в г. Полоцке (1092). Проводились порой очень крупные мероприятия по охране общественного здоровья, предупреждению заноса заразы из-за рубежа. Летопись сообщает о массовой очистке в 1230 г. территории Новгорода от тысяч чумных трупов и захоронении их в особых могильниках. Архиепископ Спиридон отпустил деньги на это противоэпид, мероприятие; осуществляли его силами многочисленной артели санитаров-уборщиков.

Во 2-й половине 11 в. начинают проявляться признаки упадка Киевской Руси. Рост экономической самостоятельности городов, являвшихся крупными торговыми центрами (Новгорода, Чернигова и др.), сопровождался борьбой князей за политическую независимость от Киева. В 1097 г. съезд русских князей принял решение о наследовании земель отцов и о независимости владений и таким образом обеспечил своеобразную законодательную основу для феодальной раздробленности. Владимиру Мономаху и его сыну Мстиславу Владимировичу удалось задержать распад Киевского государства, но после смерти последнего в 1132 г. на территории Киевской Руси образовалось около полутора десятков фактически самостоятельных государств, а старшинство киевского князя сохранялось лишь номинально. Феодальная раздробленность отрицательно сказалась на развитии экономики и культуры русского государства. Экономический и культурный прогресс и в 12 — начале 13 в. характерен для всех русских земель, однако его темпы сдерживались постоянными междоусобицами, которые разоряли и ослабляли страну. Зимой 1237 г. началось вторжение монголо-татар в пределы русских земель. Раздробленность помешала дать должный отпор захватчикам. Несмотря на героическое ожесточенное сопротивление, в сравнительно короткий срок было завоевано большинство русских княжеств. Начался продолжавшийся два с половиной века период монголо-татарского ига. Монголо-татары уничтожили и угнали в плен большое количество русских людей, нанесли огромный ущерб экономике и культуре страны, надолго затормозив ее развитие. Разрушение большого числа городов привело к консервации феодальных отношений, препятствовавшей политической консолидации Руси.

Однако даже в период монголотатарского ига медицина на Руси продолжала развиваться. Находясь на более низкой по сравнению с Русью стадии культурного развития, монголо-татары вынуждены были пользоваться услугами русских ремесленников и врачей. Для оказания медицинской помощи ханам в Орду вызывались русские лечьцы. Так, известно излечение от «глазной болезни» жены татарского хана московским лекарем Алексеем (середина 14 в.). Даже в канун Куликовской битвы не перестали появляться произведения со сводками по анатомии и физиологии. По городам и селам продолжали практиковать русские лечьцы. Дальнейшее развитие М. и леч. помощи на Руси связано с завершением освободительной борьбы русского народа, созданием единого русского государства и свержением монголо-татарского ига. При этом прогрессивные традиции М. Древней Руси — рациональная диагностика, методы лечения и гиг. приемы, почерпнутые из народной М., больничное дело — получили дальнейшее развитие.

Медицина в период образования и развития Русского государства (конец 13 — начало 17 в.)

Начавшееся на рубеже 13—14 вв. перемещение масс населения на территорию Северо-Восточной Руси, особенно в р-ны междуречья Волги и Оки, защищенные лесами от внезапных набегов монголо-татар, способствовало постепенному подъему земледелия, скотоводства, промыслов. Осваивались новые земли, совершенствовались орудия труда, возрождались и быстро развивались ремесла. Подъем хозяйства протекал в тесной связи с развитием феодального землевладения, особенно церковного, и усилением княжеской власти. Развитие производительных сил вызвало оживление торговли, что способствовало укреплению экономических связей между отдельными русскими землями. С середины 14 в. наряду с городами, не подвергшимися монголо-татарскому разорению (Новгород, Псков, Смоленск и др.), быстро росли Тверь, Владимир, Москва, Нижний Новгород и другие города, превращались в города торгово-промышленные села — Руза, Верея, Боровск, Серпухов, Кашира. В условиях расширения феодального землевладения, междоусобиц, монголо-татарских набегов возрастало значение городов как военно-стратегических центров и центров господства феодалов над окрестным сельским населением.

Экономический подъем создавал предпосылки для объединения русских земель в единое государство. Центром этого объединения стала Москва, к-рая благодаря выгодному географическому положению и дальновидной политике московских князей значительно упрочила свои экономические и политические позиции, и при активной поддержке церкви со второй половины 14 в. выступила организатором борьбы за свержение монголо-татарского ига. Куликовская битва (1380), в к-рой объединенное войско русских земель под руководством Дмитрия Донского нанесло поражение монголо-татарам, утвердила руководящее положение Москвы. Дмитрий Донской впервые передал великое княжение по наследству без санкции ордынских ханов. Преемники Дмитрия Донского присоединяли к Москве отдельные русские земли. В 1480 г. во время правления Ивана III было свергнуто монголотатарское иго. При Иване III и его сыне Василии III было фактически завершено объединение русских земель. В конце 15— начале 16 в. Русское государство вступило в торговые и политические отношения со многими странами Европы. Проходил процесс централизации государственной власти и управления. В 1497 г. была введена единая судебно-административная система, продолжалось юридическое оформление крепостного права, складывалась система помещичьего землевладения.

Правительством Ивана IV был проведен ряд крупных реформ, направленных на усиление централизации государства. В частности, образованы новые приказы со штатом дьяков, существовавшие за счет государевой казны, создано стрелецкое войско, проведена «губная» реформа, передавшая сыск и суд по важнейшим уголовным делам в руки представителей местного дворянства. Была решена одна из важнейших внешнеполитических задач — ликвидированы Казанское и Астраханское ханства, началось присоединение к Русскому государству земель Зауралья и Западной Сибири. В конце 16 в. территория Русского государства составляла 5,5 млн. км2 (в 10 раз больше Московского княжества), в середине века в стране было ок. 160 городов, большинство которых представляло собой военно-административные центры (крепости), в конце 16 в. население страны составляло ок. 9— 10 млн. Москва превратилась в крупнейший город с населением ок. 100 тыс. человек. Население страны, кроме русских, составляли украинцы, белорусы, карелы, саами, пермяки, вепсы, венцы, коми, ханты, манси, татары, башкиры, ногаи, удмурты, марийцы, чуваши, мордва, кумыки, кабардинцы и другие народы.

Усиление дворянства и неудачи Ливонской войны вызвали обострение борьбы между боярской оппозицией и государственной властью. Иван IV попытался сломить сопротивление феодальной аристократии с помощью террористической системы — опричнины, к-рая привела к еще большему недовольству в разных слоях об-ва, к разорению значительной части страны, бегству населения на окраины. В целях выполнения крестьянами и горожанами повинностей в пользу феодалов и государства русское правительство в 80—90-е гг. 16 в. провело ряд мер, закрепивших государственную систему крепостного права (введение «заповедных лет», отмена права юрьева дня и др.). Народные массы ответили на это усилением антифеодальных выступлений. Борис Годунов и его правительство не смогли разрешить социально-политического и экономического кризиса в стране.

Русская культура конца 14—16 вв. развивалась в тесной связи с задачами государственного объединения и борьбы с монголо-татарами. Литература, отражая подъем национально-патриотических настроений и идеологию объединения русских княжеств, приобрела выраженный публицистический характер. В 15—16 вв. широкий размах приобрели антифеодальные и антиклерикальные еретические движения, идеологи которых Федор Курицын, Феодосий Косой, Матвей Башкин и особенно Максим Грек, Зиновий Отенский, Ермолай-Еразм выступали не только как богословы, но и как собственно философы. Выдающимся достижением русской культуры явилась живопись Феофана Грека, Андрея Рублева, Дионисия, создание архитектурных ансамблей Московского Кремля, собора Василия Блаженного и др. В 1553 г. началось книгопечатание, с 1564 г. возглавленное Иваном Федоровым, в 1576 — 1577 гг. возникла первая русская провинциальная типография (в Александровской слободе). Однако естественнонаучная, экономическая и политическая литература оставалась рукописной. Значительное отставание наблюдалось в области просвещения. В 14— 16 вв. на Руси не было светских школ, отсутствовали специальные и высшие учебные заведения, что существенно сказалось на развитии философских, экономических и естественнонаучных знаний.

Состояние М. и мед.-сан. дела в 14—16 вв., по сравнению с домонгольским периодом, также свидетельствует об огромном ущербе, нанесенном русской культуре двумя с половиной веками монголо-татарского ига. Суровые годы преодоления экономических последствий опустошительных монголо-татарских нашествий, являвшихся одновременно годами политической консолидации русской земли, борьбы за единство страны и национальное освобождение, потребовали величайшего напряжения духовных сил. Естественнонаучные интересы временно отошли на второй план. Этому в числе других причин во многом способствовало и то, что в период объединения страны и борьбы за свержение монголо-татарского ига значительно упрочилось положение и усилилось влияние церкви, всегда препятствовавшей распространению и развитию естественнонаучных знаний, светской мед. практики и светского мед. образования. С конца 13 вплоть до второй половины 15 в. не встречается упоминаний о светских врачах и о мед. школах. Характеризуя состояние мед.-сан. дела в период монголо-татарского ига, русский историк медицины Н. П. Загоскин (1891) писал: «Положенные в 11 —13 вв. зачатки светской медицины — глохнут в эту эпоху; вместе с книжностью — медицина всецело удаляется в монастыри. ... за весь татарский период тщетно стали бы мы искать следов светской медицины, хотя бы в тех формах, в которых видели мы ее в предшествовавший удельновечевой период».

Вместе с тем богатые традиции народной М. не были утрачены. «Лечьцы» различных «специальностей» продолжали практиковать в городах и селах Руси, продолжали составляться и распространяться рукописные произведения мед. характера — лечебники (см.), в которых находил отражение опыт народной М. и русских лекарей-профессионалов. В них описывались целебные свойства растений, давались советы, как лечить некоторые заболевания, пользоваться банями и т. п. Несмотря на сильное влияние церкви в быту и, в частности, в леч. деле, лечебники и зелейники во многих случаях содержали практические сведения без всяких элементов религии и мистики. В некоторых лечебниках встречаются и советы гиг. характера. Так, рекомендовалось пользоваться водой, к-рая «от источников земных сама собой истекает», т. е. ключевой. Гибельной для здоровья признавалась вода, текущая «по срамным болотам». В числе средств очистки питьевой воды указывалась фильтрация — процеживание воды через песок, «что одни каменья со делать не могут». В. Ф. Груздевым (1946) установлено существование св. 250 рукописных лечебников. Однако не исключено, что рукописная мед. литература имела более широкое распространение. Так, по-видимому, зелейники 13 —14 вв. не сохранились, потому что их хранение и распространение преследовалось церковью и было сопряжено с опасностью обвинения в чародействе, поскольку в них описывались «богопротивные» и подлежащие уничтожению леч. средства, связанные с языческими верованиями.

В 15 — 16 вв. начали появляться оригинальные и переводные мед. произведения, содержащие сведения по теоретической и предупредительной М. К 1-й пол. 15 в. относится список рукописи «Галиново на Ипократа», обнаруженный в Кирилово-Белозерском монастыре, представлявший собой небольшой переводной трактат-комментарий, в к-ром кратко излагались теории медицины античных авторов. Рукопись, т. о., знакомила с «теоретическими», по понятиям того времени, основами врачевания. Еще более выразительным было произведение, известное под названием «Врата Аристотелевы», или «Тайная тайных». Появление книги «Врата Аристотелевы» на Руси к концу 15 в. на белорусском языке было тесно связано с ересями, представлявшими оппозицию феодализму; в ней проводилась идея обособления М. от религии. Книга пробуждала интерес к человеческой личности, резко осуждала вражду и воинственность. Выдвигалась необходимость путешествия различных мастеров в зарубежные страны, чтобы ближе узнавать обычаи чужих народов, воспринимать от них все полезное. По-новому обрисован этический облик врача. Во враче одинаково хороши должны быть как его мысли, так и тело и одежда. Внутреннее украшение врача, — говорилось во «Вратах», — должны составлять доброта, отзывчивость, упражнение в постоянном самовоспитании. К личным оскорбителям он должен относиться с философским равнодушием. Круг требований к врачебной профессии приведен на основе критического разбора мнений Аристотеля, Гиппократа, Галена, «Овисиньны» (Ибн-Сины), Маймонида и других представителей античной и средневековой философии и медицины. Основой врачебного знания должно быть изучение книг. Другую сторону врачебного образования составляет опыт, эмпирия («покушение»). Лишь неразумный лекарь может быть закоснелым в теории. В равной степени и предпочтение одной эмпирии уподобит «покусника слепцу, ходящему мыслию, но не опирающемуся на посох». Плачевно положение больного, рискнувшего отдать себя в руки врача, не сведущего ни в том, ни в другом; оно подобно судьбе мореплавателя, пустившегося в бурные волны без руля и парусов. В М. должны гармонически сочетаться обе стороны. Одна из глав «Врат» посвящена учению о «прирождении» (конституции). Во «Вратах» имеется много высказываний о «принципах» построения медпомощи в государстве. Вся забота об этом должна быть возложена на «властелина». Слуг своих, под к-рыми подразумеваются бояре, думцы, советники и менее всего крепостные, он обязан обеспечивать лечением, помещать недужных в б-цы.

Большое внимание во «Вратах» отведено сводке диагностических приемов, что является шагом вперед по сравнению с древнерусской мед. литературой. Методически изложены способы исследования глаз, уха, неба, кожи, груди, конечностей. Подвижность суставов ноги надо устанавливать при беге. При определении интеллектуальных способностей больной должен быть побуждаем к активному разговору с врачом. Неплохо разработаны методы пальпации брюшной полости, бужирования носослезного канала.

Несмотря на запрещение «Врат» Стоглавым собором (1551), эта рукопись пользовалась большим спросом у читателей и явилась значительным событием в культурной жизни образованных слоев русского общества. «Врата Аристотелевы» представляют большой интерес и с точки зрения ответа на вопрос, как преломлялись и ассимилировались на русской почве воззрения арабской и западной медицины эпохи Возрождения. Имели хождение также так наз. «отреченные» (запрещенные) книги, содержавшие наряду с логикой, физикой, астрономией и др. сведения из области М.

В области практического врачевания, больничного дела продолжалось накопление собственного опыта в лечении и предупреждении болезней, намечался все больший отход от византийских шаблонов. Основанная Сергием б-ца в Радонеже со второй половины 15 в. стала образцом больничного уклада для всех монастырских б-ц Московского государства. Повсеместно были восстановлены больничные порядки домонгольского периода. Еще суровее стали штрафная шкала для «служебников больничных, небрежащих о недужных» и эксплуатация «прощеников».

Со второй половины 15 в. в Москву в числе других иноземных мастеров начали приглашать и врачей. Первое упоминание об иноземном враче при московском дворе Антоне Немчине относится к 1483 г. Практика его оказалась недолгой. Хотя Иван III и «держал Антона в чести», неудачное лечение татарского царевича Каракача стоило ему жизни: после смерти царевича Иван III велел «выдать Антона головою сыну умершего»; татары зарезали злосчастного врача «аки овцу» под мостом через Москву-реку. Печальной была судьба и другого иноземного лекаря — «мастера Леона Жидовина», прибывшего в 1490 г. из Венеции на московскую службу. После смерти старшего сына Ивана III, князя Ивана Ивановича, к-рого пытался лечить Леон, по приказу великого князя он был обезглавлен. Судьба первых после монголо-татарского ига иноземных врачей не отвратила, однако, иноземцев от московской службы вероятнее всего в связи с тем, что они приглашались на весьма выгодных условиях, резко отличавшихся от условий работы лекарей у них на родине. В некоторых случаях, они, кроме огромного, иногда баснословного, содержания и подарков (дорогих мехов и др.) и питания с царского стола, получали даже «деревни с работниками», т. е. делались помещиками. При дворе Василия III служили три иноземных врача, пользовавшихся, по-видимому, известностью у себя на родине. Так, прусский маркграф Альбрехт дважды (1516, 1518) обращался к Василию III с просьбой возвратить на родину врача Теофила, и оба раза получил вежливый отказ. Не был возвращен на родину, несмотря на просьбу турецкого султана (1523), и другой врач — грек Марко. Особым доверием и расположением великого князя пользовался врач Николо (по русским источникам, Николай Булев) из Любека. Это был, вероятно, весьма образованный для своего времени человек. Имперский посол Франциск ди-Колло, посетивший Москву в 1518 г., называет его: «... professor di medizina et di astrologia et di tutte le scienze fondatissimi» (профессором медицины, астрологии и других основных наук). Об изменившемся отношении к врачам свидетельствует сохранившийся в документах факт беседы смертельно больного Василия III с лечившим его Николаем Булевым, который на просьбу князя сказать правду о возможности его излечения якобы ответил: «... для твоей службы я оставил отца и мать, — но я не в силах воскрешать мертвых».

Николай Булев пользовался широкой известностью в Москве. Попав в Россию в молодые годы, он изучил русский язык, общался с передовыми русскими людьми и, по отзывам его противника в делах веры Максима Грека, слыл самым «хитрым лечьцом» в Москве. Во второй половине 16 в. стало обычным делом приглашение к московскому двору иноземных врачей. Уже при Иване IV их служило не менее 10, а состав врачей при дворе Бориса Годунова был настолько значителен, что для лечения внезапно заболевшего в Москве датского принца — жениха царевны Ксении— был образован консилиум. О подготовке национальных врачебных кадров на территории Русского государства в этот период нет достаточно достоверных сведений. Вместе с тем И. Д. Страшун (1929) сообщает, что в конце 16 — первой половине 17 в. русское правительство обязывало иноземных врачей обучать русских учеников врачебному делу «со всяким тщанием и ничего не тая». У промышленников Строгановых на Перми выделялись русские врачи-ремесленники. Один из них был приглашен для лечения Бориса Годунова, жестоко избитого Иваном Грозным. Царь лично осматривал «завороты», сделанные на ранах Бориса, одобрил искусство лекаря и пожаловал его званием «гостя», разрешив писать свое отчество с «вичем», что по тем временам считалось очень большим отличием.

В 16 в. начали предприниматься первые шаги по мед. обеспечению армии. Раненым выдавались деньги от 1 до 5 руб. в зависимости от тяжести ранения «на лечбу ран» у ремесленников-лекарей (костоправов, знахарей и др.), сопровождавших обычно московские рати в походах. Впервые о штатном лекаре, состоявшем при полку, упоминается в 1615 г. (М. Ю. Лахтин, 1906).

Широкое распространение эпидемий — «мора» продолжалось и в Московском государстве. Проводившиеся против эпидемий меры были в основном теми же, что и в предшествовавшие века. Во второй половине 15 в. начала упорядочиваться противоэпид, охрана государственных границ. Вошло в традицию оповещение центра с рубежей о надвигающейся эпидемии. Московские власти стали все чаще практиковать «обыски» (обследования) эпид, очагов. Стали обычными известные еще в древности различные способы карантинизации городов, улиц, дворов и домов. Против распространения инфекции и для обеззараживания предметов широко применялись костры, засеки и т. д. Трупы умерших от инф. болезней быстро хоронили, гробы заливали смолой, дегтем, известью. Носильное платье, домашняя рухлядь, а иногда целые дома сжигались. К 15 в. относятся и первые меры по борьбе с пьянством. В этом отношении интересны послание митрополита Фотия (1410) и специальный Указ Ивана III (1483), регламентирующие употребление спиртных напитков (см. Алкоголизм, борьба с алкоголизмом).

Во второй половине 16 в. происходило дальнейшее накопление теоретических знаний в самых разнообразных отраслях науки и техники, возрос интерес и к естествоведению и медицине. С начала 16 в. распространяются популярные естественнонаучные книги типа энциклопедий для любознательного читателя — «Луцидарус» («Просветитель», от лат. люкс — свет), азбуковники. Наряду с этим увеличивается число мед. книг.

Выдающимся событием века явился перевод книги «Hortus sanitatis» («Вертоград здоровья»), сделанный в 1534 г. Николаем Булевым при активном содействии просвещенного митрополита Даниила. Наряду с подробными описаниями разнообразных растений, животных, минералов приводились бесчисленные прописи для лечения всех известных тогда болезней! Перевод содержал также особые главы («Учения», «Рассуждения») о моче, пульсе, лихорадке, о правилах «вхожьдения баньнаго», советы, как вести себя здоровому при моровых поветриях. Аналогичный Вертоград был переведен в 1588 г. с польского в Серпухове для воеводы Ф. Л. Бутурлина.

Другим произведением мед. литературы была книга «Сказание о пропущении вод», оригиналом для к-рой послужил труд нем. ученого Иеронима Брауншвейгского «Новая книга по дестиляции» (1537). Рассчитанная на аптекарей и «диштиляторов», она требовала знаний элементарных основ химии, умения обращаться с аптечной посудой и инвентарем. Поэтому книга не находила тогда благоприятной среды для широкого распространения, подобно Вертоградам. Наряду с данью суеверию в книге в основном были приведены конкретные фарм, прописи и процессы, во многом еще примитивные. По-новому звучали в ней советы черпать аптечные ресурсы из окружающей природы, непосредственно наблюдать жизнь растений, животных, осваивать фауну и флору своих родных мест. Первые печатные книги на мед. темы отечественных авторов появились за пределами Русского государства, на лат. языке. В 1483 г. в Риме издано «Прогностическое суждение текущего 1483 года Георгия Дрогобыча с Руси, доктора медицины Болонского университета», где с позиций астрологии разбирались ожидаемые болезни.

В результате расширения государственных границ в 16 в. (присоединение Поволжья, Севера, Сибири) существенное изменение претерпела пато-география Руси. В литературе участились сообщения о массовых «очных недугах» — трахоме (с Поморья, бассейна Камы, Средней Волги). «Злая корчь» (эрготизм) из-за бесхлебицы и употребления в пищу зерна, зараженного спорыньей, приобретала характер больших эпидемий. «Трясцу» и «утробную болезнь» возвращавшиеся из-под Казани и Астрахани воины-северяне заносили далеко к морю «Студеному», вплоть до Соловков, Колы и Печоры. Грозные размеры принимали «огневые недуги» зимой, сибирская язва «на скотех и людех» летом и осенью. Это не могло не привлечь к себе внимания правительства. Общественное призрение стало предметом обсуждения Стоглавого собора (1551).

Иван IV уделял внимание положению больничных зданий в Белозерске. Дмитрий Пожарский отдавал распоряжения о ремонте и возведении новых пристроек к этой б-це. К 1550 г. относится намерение Ивана IV открыть государственные б-цы. Это было продиктовано стремлением ограничить влияние церкви. Однако эти планы остались неосуществленными. В 16 в. появились прообразы временных приютов для детей-сирот и питательные пункты для голодающих крестьян (при Волоколамском монастыре) с жестоким закрепощением их за полученный хлеб. Значительную реорганизацию претерпели б-цы в Соловках, в устье Северной Двины, Пермских солеварнях.

В 1581 г. Указом Ивана IV была открыта первая «царева» аптека и учрежден аптекарский приказ (см.), первоначально ведавший делом лечения царя и царской семьи, а затем ставший центральным органом управления мед. делом в Русском государстве.

Централизация государственного аппарата заметно отразилась на всей постановке военно-мед. дела. В хирургию стала проникать зап. терминология, слова «резалник», «резание» были вытеснены названиями «сироги», «цирогя» (отсюда «цирюльник»). При осаде городов подъячие подсчитывали раненых. В литературе хирургов называют истинными «тружениками», т. к. они не только «вправляют вышибеныя места от удара», но и сидят у постели больного целыми ночами («Повесть о взятии Царь-града», 16 в. ). В 16 в. учреждены первые пограничные («караульные») станции для защиты от заразных болезней.

Мысли о предупреждении болезней все чаще и чаще находили отражение в сочинениях писателей того времени — Максима Грека, Даниила, Матвея Башкина, Феодосия Косого. В послании к «воинам» в новостроящийся на Волге город Свияжск митрополит Макарий, «умоляя» их воздерживаться от сближения с «блудными женками», говорил, что после этого бывают «нечистые болезни».

Применялись меры для борьбы с распространением эпидемий. «... Вы ныне пути заграждаете, дома печатлеете, попам запрещаете к болящим приходить, мертвых телеса из града далеко измещете» ... — писалось в жалобе старца Филофея псковскому дьяку Мисюре Мунехину (Псков, начало 16 в.). Применялось также «запирание заморных мест» — их изоляция. Так, при сильном «море» в Пскове в 1521 г. было проведено «запирание улиц». «... Без мала вси неизомроша, и первее начата мерети на Петровской улице. И князь Михайла Кислица велел уличу Петровскую заперети с обою концов» (Псковская первая летопись). Об эпидемии 1552 г. летописец сообщает: «Бысть в Новгороде клич о псковичах, о гостех, чтобы все они ехали вон часа того из Новгорода с товарами какими ни буди... И бысть застава на псковской дороге — не ездили бы во Псков, ин из Пскова в Новгород» (Новгородская вторая летопись). В записи, относящейся к эпидемии 1572 г., сказано: «... которые люди есть на них знамя смертоносно у церкви погребати не велели, а велели их из Новгорода выносити вон за шесть верст по Волхову вниз». Существовали правила обработки на заставах вещей из «заморных мест». Одежду, особенно меха, несколько раз пропускали через дьм костра из можжевельника; деньги и металлические предметы — через уксус. Бумажные донесения повторно переписывали и отправляли дальше в копиях; подлинники и первые копии сжигались. Умерших требовалось быстро хоронить. Дьяк Мунехин во время эпидемии чумы в Пскове запрещал совершать похоронные обряды. И хотя эта мера вызвала яростные нападки церковников, Мунехин стойко стоял на своем. Противоэпид, правила выполнялись далеко не всегда, но самый факт их существования и требование выполнения под страхом смертной казни свидетельствуют о том. что существовали представления о передаче заразных болезней и о возможности борьбы с их распространением посредством прерывания путей передачи. Предупреждение против пользования вещами умерших гласило: «...аще то что кто у кого возьмет, в той же час неисцельно умираху». Отмечались случаи кормления изолированных людей «улицей» (т. е. вскладчину), «выводя в иные дворы», чтобы не обречь на голодную смерть. Запись в летописи, в отношении эпидемии 1572 г., гласит: «И поставили заставы по улицам и сторожей. В которой улице умрет человек знаменем, и те дворы запирали с людьми и кормили тех людей улицей» (Новгородская вторая летопись). Наряду с мероприятиями против «мора» сходные меры были установлены еще ранее, на рубеже 15 —16 вв. на зап. границе страны, когда появились тревожные сведения об эпид, распространении в Европе сифилиса, занесенного, как считалось, с зап. полушария.

Предписание и советы по повседневной бытовой гигиене большей частью включались в наставления более общего содержания. Так, «Домострой» — наставление по ведению хозяйства в богатом боярском доме, составленное в середине 16 в., затем дополнявшееся и содержавшее указания хозяйственного, кулинарного, педагогического (в т. ч. о телесных наказаниях), религиозного характера, — включал также советы по лечению болезней и указания по гигиене: о вытирании ног при входе, смене белья, тщательном мытье посуды в двух водах, хранении в чистоте пищи и др. В первой половине 17 в. в Москве был сооружен водопровод, воду нагнетали из Москвы-реки в Московский Кремль насосами с помощью лошадей.

Н. И. Фальковский (1947) указывал, что этот водопровод был тогда одним из лучших в Европе. В мед. литературе, во всех вариантах вертоградов, сказаний о пропущении вод и даже в травниках был принят термин «презервативум» — понятие, включавшее сумму приемов и способов предохранения человека от заразных и незаразных болезней.

Открытие общественных бань, забота о чистоте улиц, рынков, наблюдение за продажей пищевых продуктов, поношенной одежды регламентировались специальными царскими указами, распоряжениями местных властей в уездах. Контроль за исполнением распоряжений правительства по борьбе с сибирской язвой, тифами, дизентерией, вен. болезнями возлагался на систему Губного приказа.

В начале 17 в. в Русском государстве до предела обострились классовые противоречия, усилилась борьба внутри боярских группировок. Народное недовольство вылилось в Крестьянскую войну. Сложным внутренним и внешним положением воспользовались польские и шведские феодалы. Началась интервенция вначале (1604 —1609) под прикрытием претендентов на Русский престол Лжедмитрия I и Лжедмитрия II, а затем открытым вторжением войск Речи Посполитой, занявших в 1610 г. Москву, и шведов, оккупировавших ряд сев.-зап. р-нов, в т. ч. Новгородскую землю. На борьбу с интервентами поднялись народные массы, во главе которых встали служилое дворянство и торгово-промышленная верхушка некоторых городов. В 1612 г. народное ополчение под руководством К. 3. Минина и Д. М. Пожарского освободило Москву, однако часть зап. и сев.-зап. территорий оставалась под властью Речи Посполитой и Швеции. Государственное управление в стране начало восстанавливаться лишь после Земского Собора 1613 г.

Период конца 16 — начала 17 вв., вошедший в историю под названием «смутное время», привел к хозяйственному разорению страны, принявшему в первой четверти 17 в. угрожающие размеры. Преодоление его стало возможным лишь благодаря мерам, направленным не только на дальнейшее укрепление крепостничества, но и на превращение городского ремесла в мелкое товарное хозяйство.

Медицина народов Прибалтики, Белоруссии, Украины и Молдавии в 13—18 вв.

Несколько иначе шло развитие М. у народов Прибалтики, а также в местностях, не испытавших монголотатарского ига — в Западной Белоруссии и на Украине. Экономика и культура народов, населявших зап. регион нынешней европейской части СССР (от Финского залива до устья Днестра и Прута), развивались в обстановке ожесточенной борьбы против монголо-татарского нашествия с востока, экспансии нем. рыцарских орденов с запада и захватнической политики Турции на юге. В 13 —14 вв. территория современной Латвии и Эстонии была захвачена нем. крестоносцами, белорусская земля — литовскими князьями, а с 16 в. — королевской Польшей, украинская земля поделена между польско-литовскими, венгерскими и турецкими захватчиками, Молдавия подпала под турецкое иго. После Люблинской унии 1569 г. Литва вошла в состав объединенного государства — Речи Посполитой, утратив самостоятельную государственность. В каждом из этих насильственно отторгнутых р-нов зап. региона нашей страны сложилась система двойного гнета — феодального и национально-религиозного, причем в Латвии и Эстонии, где утвердились нем. бароны, подавление национальных культурных, религиозных и бытовых традиций приняло особенно жестокие формы с первых лет завоевания этих земель. Установление жестоких форм национально-религиозного гнета на территории Украины и Белоруссии относится к 16 в. .Вследствие тяжелого социально-экономического и политического положения, и особенно национально-религиозного угнетения, весь период иностранного владычества, вплоть до воссоединения отдельных р-нов региона с Россией, отмечен непрекращающейся национально-освободительной борьбой и крупными социальными и национально-религиозными конфликтами. Освобождение от иностранного господства, начавшееся с воссоединения Украины с Россией (1654), завершилось в конце 18 в. в результате трех разделов Польского государства; присоединение к России латвийских и эстонских земель произошло несколько раньше.

Со второй половины 13 в. на территории всего региона складывались и развивались феодальные отношения; одновременно отмечался отрыв ремесленного производства от земледелия, укрепление и рост экономического влияния городов. В 14—16 ВВ. на ряд городов Прибалтики, Белоруссии и Украины было распространено Магдебургское право (распространенная в Европе система феодального городского права, юридически закреплявшая права и свободы горожан, в т. ч. их право на самоуправление). В этих городах начала развиваться цеховая организация ремесленного производства (в Латвии и Эстонии с 14 в., в Белоруссии и на Украине — с 15 —16 вв.). В латвийских и эстонских городах в торгово-ремесленных объединениях (гильдиях и цехах) господствующее положение занимали нем. купцы, управители магистратами и ремесленными организациями. В белорусских и украинских городах (особенно там, где было введено Магдебургское право) в конце 15 в., и особенно в 16 в., начали возникать объединения ремесленников и некоторых других представителей горожан (братства) с целью противодействия экономическому и национально-религиозному давлению феодалов и католической церкви, стремившихся урезать права органов городского самоуправления и расширить свое влияние в городах.

В ряде городов создавались организации подмастерьев и закончивших обучение цеховых учеников для взаимопомощи в случае болезни, бытовых и семейных нужд, а также для противодействия произволу мастеров (так наз. господа).

Экономическое и национально-религиозное угнетение способствовало резкому снижению жизненного уровня широких масс населения, особенно сельского. Большинство крестьян жило в тесных холодных жилищах, зимой — нередко в одном помещении со скотом. «Живут эти люди, — писал путешественник, посетивший Белоруссию, — в жилищах, низеньких лачужках, сколоченных из сосновых бревен, вместе с ними тут же имеют как полные господа свое помещение и свиньи, и телята, и овцы, и куры... Постелей у них не полагается, спят прямо в одежде или закутавшись в разные лохмотья». Широкие массы крестьян и городских низов вынуждены были жить впроголодь; часто повторялись «голодные» годы. Один из деятелей белорусско-украинской культуры 16 в. Симон Будный отмечал, что они «отруби, как свиньи, едят, а зерно на чинши, на серебщизны или на поборы и на иные уплаты продавать должны... бедные люди и сироты терпят нужду, подыхая под заборами от голода и холода».

Неблагоприятные условия жизни были причиной распространения многочисленных, в т. ч. инф. болезней, принимавших характер местных вспышек и эпидемий. Кроме того, на территорию Прибалтики, Белоруссии и Украины проникали пандемии, распространявшиеся на весь европейский континент, в частности пандемия чумы в середине 14 в. Эпидемии «черной смерти» в зап. землях отмечались также в 1363—1365, 1386, 1409—1410, 1414, 1417, 1419—1424, 1426 —1427 гг. По данным И. И. Пантюхова, записанных польскими и русскими летописцами эпидемий в Польше и Западной России было до 14 в. — 25, в 14 в. — 18, в 15 в. — 26, в 16 в. — 46. Так, в 1310 г. в Литве наблюдался голод, сопровождавшийся эпидемией чумы, во время к-рого умерло до одной трети населения. В 1552 —1556 гг. из Вильнюса во время «лютого и ядовитого поветрия» горожане разбегались «кто куда мог». На протяжении 16 в. крупные эпидемии в Литве повторялись не менее 14 раз. В 1650 г. в связи с голодом на Подолии народ питался листьями деревьев и кореньями. По свидетельству современников, толпы голодных, опухших людей в поисках спасения подались в Заднепровье. Одновременно с юга через Молдавию распространилась чума, от к-рой «люди падали и лежали на дорогах, как дрова». В 1652 г. войско Богдана Хмельницкого вследствие «морового поветрия» вынуждено было снять осаду Каменец-Подольска. В следующем году «великий мор был по всей Украине, очень много умерло людей». В 1703 г. на Украине была эпидемия чумы, смертность при к-рой была не меньше, чем во время «черной смерти».

В Барколабовской летописи отмечается, что в Белоруссии в 1588 г. «были войны разные великие... згола (целиком) якобы мала не пуста земля была... Так же у збожью неурожай, голоды великие... поветрие, моры, лета непогодныя, незрожайныя, праве на все недобро и не споро было стало», «на многих странах великий мор был», а в 1600 г. «великие болести, хоробы так же войны великие, голод, неурожай сильный, было поветрие, албо мор на людей перехожих, множество на низ (по Днепру) идучих». Во многих документах фигурируют записи «почти все от мора поумерали», «деревня осталась пустоя», «вымерли все хозяйства», «до основания все вымерли», «только место осталось, где люди жили» и т. п. Кроме эпид, заболеваний население страдало от туберкулеза, цинги, колтуна, рахита, трахомы и других болезней; в Прибалтике в 15—16 вв. широкое распространение получила проказа, с конца 15 в. во всем регионе началось распространение сифилиса.

Для развития М. в Прибалтике, Белоруссии, на Украине и в Молдавии в 13—18 вв. характерно сохранение и развитие ранее сложившихся, гл. обр. славянских традиций. Этому во многом способствовали деятельность братств и цирюльнических цехов, а также борьба городов за сохранение своих привилегий и слабое влияние политического и культурного господства иноземных захватчиков в сельской местности. Причем в ряде случаев местные национальные мед. традиции оказывали сильное влияние на совершенствование форм организации мед.-сан. дела государств-завоевателей. Вместе с тем появились новые элементы организации мед.-сан. дела в городах, характерные для М. государств-завоевателей: в Латвии и Эстонии — немецкой, в Литве, Белоруссии, Украине — польской.

Имеющиеся источники свидетельствуют о проведении противоэпид, мер, среди которых наиболее распространенными были разъединительно-карантинные мероприятия, регламентировавшиеся местными властями. В 1416 г. в связи с эпидемией в Прибалтике великий князь литовский Ягайло запретил въезд польского посольства в Вильнюс. Не позднее середины 15 в. в Полоцке при получении известия об эпидемии в Риге устраивались заставы. Заставы и запреты на въезд из мест распространения заразных болезней практиковались Pi в других местностях («бо то есть во всех землях таков обычай»). В некоторых городах с целью предупреждения заноса заразных болезней осуществлялись меры сан. надзора. Так, решением Могилевского магистрата (1621) было выделено специальное должностное лицо («слуга меский»), к-рое было обязано вести надзор за входящими в город людьми, чтобы не допустить зараженных «поветрием», «проказой» («трон-дом»), заразой («трутизной»). Старостам шпитальным (старосты колецкие) запрещалось принимать больных заразными болезнями в шпитали. В 1656 г. сессия городского магистрата в Слуцке приняла такое же постановление. В Великом княжестве Литовском при получении известий об эпидемии в сопредельных землях закрывалась граница, устраивались заставы. Дома с заболевшими круглосуточно оцеплялись. В Вильнюсе в случае опасности заноса инфекции запирались городские ворота, в город не пускали людей из зараженной местности. О каждом случае заболевания в городе извещали городские власти. В стране на время эпидемии отменяли сессии кафедрального собора, заседания верховного трибунала. На Украине практиковалось сжигание одежды больных, окуривание зданий и их жителей серой и ограничивался выезд населения с территорий, где были отмечены вспышки эпид, заболеваний. Больным давали рвотные, питье с лимоном, серою; с целью вызревания бубонов прикладывали горячую смесь лука, меда, жира кабана, вытяжки из белых лилий, скорпиона.

Л. Гансиоровский сообщает, что в борьбе с эпидемиями в Речи Посполитой принимались активные меры. В 1770 г., напр., во время эпидемий чумы «для борьбы с нею по указанию короля были назначены врач де Козе, хирург, а в воеводствах — фельдшера, которые выехали в пораженные заразой местности... для оказания помощи». Одновременно был выставлен войсковой кордон от Могилева до Пскова, а в некоторых местах организованы карантины. «По рекомендации же врачей опубликован . . . способ приготовления уксуса, полезного от заразы, который по почте был разослан в воеводства, где свирепствовали поветрия».

Во время эпидемий населению рекомендовалось окуривать помещения можжевельником, полынью, принимать внутрь мяту, дягилевый корень, нюхать губку с уксусом, а также прожаривать некожаные вещи, прогревать паром и камнем помещения, вымораживать вещи и помещения п т. п. Во многих случаях благодаря этим средствам в сочетании с карантинно-разъединительными действиями, где они проводились, прекращались моровые болезни.

Подобные мероприятия проводились на территории Латвии и Эстонии. При возникновении эпидемий чумы в Литве все дороги, ведущие туда, были срыты, мосты снесены, на границе установлена стража. В города не допускали «незнакомых и подозрительных», у ворот выставляли стражу, на к-рую возлагалась обязанность не пускать в город больных. На дверях домов, где были больные, ставились специальные знаки, из дома запрещалось выносить вещи, не разрешалось общаться с близкими больного. Погребали умерших специальные служители, вне черты города. Предпринимались меры изоляции больных, в первую очередь прокаженных. Для «уничтожения заразы» окуривали помещения, зажигали костры на улицах, площадях и во дворах, что явилось отголоском древнего обычая использовать «очистительную силу» огня.

В 13—18 вв. сан. дело развивалось неравномерно. С одной стороны, все усиливающийся гнет феодалов приводил к тому, что крестьяне вынуждены были переселяться на неблагоприятные в сан. отношении земли, строить жилища без печных труб и с малыми по размеру окнами (налоги на «дым» и окна), питаться недоброкачественной пищей и т. п. С другой стороны, отмечались некоторые сдвиги в сторону улучшения сан. состояния городов. В городах, где было введено Магдебургское право, разрешалось строительство бань, проводилось мощение улиц, уборка площадей, удаление нечистот за пределы населенных мест; для захоронения умерших отводили места также за пределами городов и поселков. В Вильнюсе, напр., в 16 в. имелись булыжные мостовые с канавками для стока воды; с 1535 г. функционировал водопровод с деревянными трубами. В 1536 г. королевской грамотой предписывалось оборудование мясных лавок и введение надзора за качеством мясных продуктов. В 1571 г. было основано специальное об-во (контурберния) для осуществления верховного полицейского надзора во всем Великом княжестве Литовском. Подобные мероприятия осуществлялись и на территории Белоруссии. В ряде городов выделялись специальные лица для уборки улиц и мест общественного пользования, делались каменные мостовые. В 1541 г. «городу Городне относительно городского благоустройства» предписывалось «на рынке и улицах мостить мостовые», «строить водоем и водопроводы, чтобы была чистая вода». В Полоцке, Минске, Могилеве, Бресте и других городах продажа мяса разрешалась только на рынке на оборудованных «рундуках».

Однако сан. меры были весьма ограничены и не могли существенно улучшить сан. состояние городов. В данном регионе страны — от Финского залива до устьев Днестра — мед. помощь осуществляли лица, не имеющие достаточной мед. подготовки. Лишенные возможности получать мед. помощь от врачевателей, получивших специальное мед. образование, народные массы обращались за помощью к лекарям, получавшим подготовку у сородичей, имевших практику врачевания. Офиц. власти и церковь преследовали таких знахарей, обвиняя их в колдовстве и нанесении «порч». Особенно жестоко преследовались врачевательницы-женщины. Даже в первой половине 18 в. на Украине, в Белоруссии, Литве, Лифляндии, Курляндии и Польше было сожжено немало врачевательниц.

В этом регионе, как и городах Западной Европы с конца 15 в., сложилась цирюльническая форма подготовки лекарей. Она осуществлялась в рамках цехов цирюльников (хирургов), которые получали «привилеи» и уставы, регламентировавшие подготовку цирюльников. Такие уставы получили в 1509 г. цех вильнюсских цирюльников, в 1512 г.— львовский цех, в конце 16 в.— елгавский, в 1629 г.— брестский, в 1635 г.— минский и др. Цехи цирюльников по структуре не отличались от цехов других профессий; они состояли из мастеров (братьев), подмастерьев (товарищей) и учеников (хлопцев). В процессе обучения, к-рое продолжалось годами, обучавшиеся проходили ряд степеней образования: ученика, полутоварища, подмастерья, мастера-цирюльника. На определенном этапе учебы учащиеся проходили практическую стажировку в путешествии — так наз. вендровке. Чтобы стать мастером, необходимо было научиться распознавать часто встречающиеся болезни, лечить раны, переломы, вывихи, внутренние болезни, сифилис, освоить различные манипуляции: уметь делать кровопускания, ставить банки, вводить слабительные средства, правильно пользоваться инструментами, накладывать пластыри, готовить и применять мази, кровоостанавливающие и противоожоговые средства, а также «знать любую часть человеческого тела от макушки до стопы».

У одного мастера могли одновременно учиться два хлопца и один подмастерье (товарищ). После 3—5-летнего обучения хлопец переводился в разряд товарищей; товарищ после нескольких лет обучения, включая «вендровку», подвергался экзамену и получал звание мастера. Однако в связи с тем, что мастеров в цехе было не более семи, а сами цехи имелись лишь в ограниченном количестве городов, продолжительность обучения составляла ок. 8 лет; цирюльников для такой большой территории готовилось очень мало. Лица, не выдержавшие жестоких условий быта и учебы, внутрицеховых порядков, совместно с теми, кто получил цирюльническую подготовку вне цеха, составляли группу так наз. врачевателей, из них лица низкой квалификации назывались «партачами». Их постоянно преследовали местные власти, объединения цирюльников и врачей с дипломами, возбуждали против них судебные дела.

Наряду с лекарями-ремесленниками работали врачи — лица с университетской подготовкой; среди них были люди местных национальностей и врачи иностранцы, которых обычно приглашали магнаты (в имения, великокняжеские войска, в крупные города). Как правило, иностранцы пользовались широкими привилегиями, получали высокое вознаграждение. Врачи — выходцы из Прибалтики, Белоруссии, Украины, Молдавии — получали образование исключительно за пределами своих государств. В 1397 г. в Праге, а в 1409 г. в Кракове для выходцев из Великого княжества Литовского были устроены бурсы (колонии); многие выходцы из Литвы, Белоруссии, Украины обучались в Италии.

Одним из известных врачей своего времени был уроженец Белоруссии Георгий Дрогобыч. Окончив в 1473 г. Краковский ун-т, он продолжил учебу в Болонском ун-те в Италии, где получил степень доктора философии и медицины. Георгий Дрогобыч был профессором астрономии в Болонье и профессором мед. ф-та Краковского ун-та. Другой известный врач Георгий С Корина из Полоцка после окончания мед. ф-та Краковского ун-та получил в 1512 г. степень доктора медицины в Падуе. Его дальнейшая деятельность протекала в Праге, Вильнюсе, Кенигсберге. Он организовал издание книг на старобелорусском языке (1517 — 1525), занимался леч. деятельностью, основал Ботанический сад в Праге и, вероятно, преподавал в Пражском ун-те. Большинство врачей — выходцев из зап. земель страны, получив образование за рубежом, по тем или иным причинам на родину не возвращалось. Это явилось причиной организации высших учебных заведений в ряде городов, однако они функционировали ограниченное время.

Подготовку врачей для Украины, Белоруссии и Литвы в какой-то мере осуществлял Краковский ун-т. В 1593 г. в Замостье (ныне территория Польской народной республики) была открыта академия с правом присуждения дипломов доктора философии, права, медицины. В академии одновременно обучалось 45 студентов-медиков, имелся госпиталь на 40 коек. Она просуществовала 190 лет и была закрыта австр. властями в 1784 г. после первого раздела Польши. В 1632 г. во время оккупации Эстонии шведами в Тарту была открыта академия — так наз. Academia Gustaviana, к-рая просуществовала до 1710 г. (в ней нек-рое время велась подготовка врачей). Однако уровень преподавания медицины и естественных наук был очень низок. Несколько улучшилось положение в последние 20 лет существования академии (1690—1710), когда был укреплен мед. ф-т, введены курсы физики и химии.

В 1775 г. в Елгаве под Ригой была открыта Академия Петрина (Елгавская академическая гимназия), к-рая была устроена по типу ун-та; среди других наук в ней преподавалась и медицина. В числе воспитанников этой академии были врачи И. Г. Грошке, К. X. Шиман, О. Гун, которые сыграли видную роль в истории медицины Латвии конца 18 — начала 19 в. В 1775 г. была открыта мед. академия типа медико-хирургической в г. Гродно. Она просуществовала шесть лет и после одного выпуска врачей была закрыта в связи с открытием мед. коллегиума (ф-та) в Виленской главной школе. Несмотря на непродолжительное существование, эти учебные заведения заложили традиции в деле подготовки врачей из местных жителей. Число врачей во всех зап. землях оставалось очень ограниченным; они работали гл. обр. в городах, где жили крупные феодалы.

В 13 — 18 вв. сложилась система больничной (шпитальной) помощи. На территории Латвии уже в 13 в. в ряде городов были открыты госпитали; первый из них основан в Риге в 1220 г. Госпиталь представлял собой благотворительный приют, ночлег для путешественников и лечебницу. В документах 14 в. упоминается госпиталь Св. Лазаря в Риге, являвшийся лепрозорием; в него помещали также больных сифилисом. Учреждение подобного типа («корпорация нищих») было создано в Яссах, входивших в то время в состав Молдавии. В этом доме призрения в 1480 г. оказывалась нек-рая леч. помощь. Упоминание о первых б-цах в Белоруссии относится к 1495 г. (Брест), затем к 1508 г. (Зельва), 1513 г. (Минск). В 1514 г. открывается шпиталь Св. Иова и Марии Магдалины в Вильнюсе. В 1552 г. впервые упоминается шпиталь во Львове.

Шпитали по существу были домами призрения, благотворительными приютами, что видно из грамот, выданных властями. В королевской грамоте минским мещанам в 1592 г. разрешалось учредить «братство церковное соборное, призываемое шпитальное». Содержателей шпиталя обязывали «об людях убогих и хворых пильное старание мети теплом, выживеньем и всяким опатреньем, милосердными и побожными униками». Подобные грамоты выдавались и при основании других шиита л ей. Государство при этом ограничивало свои функции только выдачей этих документов. Содержание шпиталей возлагалось на их основателей — католическую, православную и лютеранскую церкви, крупных феодалов, братства, религиозные ордена и об-ва. Постепенно шпитали приобретали леч. функции наряду с призрением убогих людей, а позднее они превратились в преимущественно леч. заведения. В записи на шпиталь «Милосердия» в Бресте в 1624 г. отмечалось, что в шпиталь «должен каждый быть принят, как из народа дворянского, так и всякого состояния мужского или женского пола; и должен быть для них нанят хороший цирюльник, который больных лечил бы, и коль скоро кто-либо из них вылечится, особенно те, которые могут себя обслуживать, должны добровольно уйти, а больные и старые могут там всегда жить, вплоть до смерти, обслуживая себя».

В ряде шиита лей в 17 в. осуществлялось лечение под руководство?*! врачей. Больных регулярно осматривали врачи и цирюльники, которые записывали состояние больных и сделанные назначения. Довольно широкие леч. функции имели литовские шпитали («шпитоли»), среди них шпитали Св. Роха, Савича, еврейский в Вильнюсе, шпиталь Св. Гертруды в Каунасе и др. Шпиталь Св. Креста в Вильнюсе был основан уже как б-ца. В гродненском шпитале, на базе к-рого Ж. Э. Жилибер — основатель мед. академии с помощниками в 1775 — 1781 гг. обучал своих слушателей, медпомощь была организована на довольно высоком уровне. В госпитале на 60 человек у каждого больного была своя койка, палаты были просторны и хорошо проветривались. Большая часть лекарств приготовлялась в б-це. Каждый учащийся наблюдал за пятью больными и должен был ежедневно отмечать эффект действия лекарств в истории болезни. Вместе с тем значительное число шпиталей не имело твердой материальной базы; следствием этого было закрытие многих шпиталей. Однако, несмотря на это, больничное дело в Литве в 18 в. было поставлено по меньшей мере не хуже, чем в передовых странах Западной Европы. Так, напр., по данным франц. королевской комиссии, за несколько лет до революции 1789 г. в известном Hotel-Dieu и других крупных б-цах Франции на одной койке лежало по нескольку больных, никакого ухода за ними практически не было.

Расширение сети аптек в рассматриваемом регионе составило одну из важнейших страниц мед. дела. В грамотах, выдававшихся городам на Магдебургское право, среди других привилегий оговаривалось разрешение продавать «перец, ильбер, микдалы, иныя зелья...». На территории Белоруссии с давних времен культивировались аптекарские огороды. Отсюда во все страны, в т. ч. и в Русское государство, с 15 в. вывозились лекарственные средства («яды»). Во многих русских документах упоминаются «отравные зелья» из Великого княжества Литовского. Судя по многим документам, во время русско-польской войны 1654—1667 гг. на территории Белоруссии и Литвы имелись в значительном количестве «аптекарские лекарства», «аптекарские заводы», «лекарские снасти», «оптекари».

Первые аптеки в Лифляндии появились уже в конце 13 в. В 1291 г. в Риге имелись две «лавки аптекарей»; в 15 в. появились аптеки в Таллине (1420), Тарту (1425). Первое упоминание об аптеке в Вильнюсе относится к 1506 г., в Каунасе аптека появилась в 1540 г., в Пинске — в 1561 г., в Бресте — в 1566 г., в Яссах — в 1577 г., в Елгаве — в 1578 г. Открытие аптек, как и шпиталей, осуществлялось с разрешения государственных властей или крупных феодалов; власти пытались контролировать и регулировать деятельность аптек.

Многие аптеки наряду с приготовлением и продажей лекарств торговали пряностями, алкогольными напитками, табаком и другими товарами.

Как и цирюльники, аптекари обучались по образцу цеховой подготовки — ремесленническим способом. Будущие аптекари в течение ряда лет работали учениками, а затем подмастерьями у владельцев аптек. В отличие от цирюльников, которые чаще не владели грамотой, аптекарские ученики должны были знать грамоту и начала латинского языка. После работы подмастерьем обучающиеся аптекарскому делу отправлялись на несколько лет в путешествие с целью работать в аптеках в разных городах и даже странах. В целом подготовка мастера-аптекаря продолжалась ок. 15 лет. Многие аптеки представляли собой солидные учреждения, имевшие хорошее оборудование и широкий ассортимент местных и привозных лекарственных средств.

Широкий круг возникавших проблем здоровья и болезни, жизни и смерти, лечения и предупреждения болезней, проведения гиг. мероприятий получали отражение в медицинской и медико-биологической, мемуарной, церковно-полемической и летописной литературе (до 16 в. эта литература была исключительно рукописной). Многие вопросы медико-биологического плана рассматривались в трудах видных просветителей Симона Будного, Лаврентия Зизания, Симеона Полоцкого, Епифания Славинецкого и некоторых других ученых, широко известных в Белоруссии, Литве, на Украине и в Русском государстве. На уровне передовых знаний 16 —17 вв. в них рассматривались вопросы познания природы человека, его духовный и физический склад, излагались воззрения на физиол, процессы. Эти ученые приняли участие в создании национальной мед. терминологии, выступили против утверждений о врожденных идеях у человека, обосновали значение воспитания, уделили внимание практическим врачевателям. В «Правилах» Матвея Бессараба, в феодальном уложении Василия Лупу, в «Поучениях» патриарха Анастасия, в «Схеянском псалтыре», в произведении Дмитрия Кантемира и трудах других деятелей Молдавии находили отражение вопросы лечения болезней, действия и эффективности леч. средств, народный опыт леч. дела, определялись функции, долг врача.

В конце 15 в. на территории Литвы, Белоруссии, Украины, Латвии, Эстонии, Молдавии работали ряд докторов медицины, которые были авторами мед. произведений; это были воспитанники Падуанского, Болонского, Пизанского, Пражского, Краковского, некоторых французских и других западноевропейских ун-тов. В 1483 г. Георгий Дрогобыч-Катермак на лат. языке опубликовал книгу «Прогностика на 1483 г.», в к-рой мед. вопросы излагаются с позиций астрологических воззрений.

Видное место принадлежит доктору медицины Георгию Скорине, занимавшемуся наряду с М. книгоиздательством. В предисловиях и в послесловиях к богословским книгам (единственный вид книг того времени) он неоднократно касался вопросов медицины, ботаники и зоологии, а также социальных проблем здоровья об-ва.

Среди печатавшихся в 16 и 17 вв. книг были и медицинские. В великом княжестве Литовском за 100 лет (с 1525 г.— издание первой книги Г. Скориной — до 1625 г.) было издано 698 книг, среди них 5 мед. содержания. Были и привозные книги, изданные во Франции, Италии, Нидерландах, Польше, Англии и других государствах. Так, из Западной Европы не позднее середины 15 в. в города данного региона попал сборник «Галиново на Ипократа», который затем проник в Русское государство и известен по рукописи основателя Белозерского монастыря Кирилла. Содержание сборника в значительной степени видоизменено, дополнено и переработано переводчиками и переписчиками, однако воззрения авторов первоисточ-ников сохранились. В этом сборнике в соответствии со взглядами Гиппократа весь материальный мир рассматривался с позиций четырех стихий; здоровье же определялось равновесием этих стихий. М. в сборнике трактуется прежде всего как наука предупредительная, а затем уж как лечебная.

В 15 — 16 вв. из переводных мед. сочинений, получивших распространение в Белоруссии и Прибалтике, наибольший интерес представляло сочинение «Аристотелевы врата». В нем рассматривались важные гиг. вопросы о здоровой пище, о чистоте жилища, одежды, о поддержании чистоты тела и пользовании баней, о необходимости физических упражнений, о гигиене брачной жизни, а также говорилось о том, что государство должно проявлять заботу о здоровье своих подданных, обеспечить лечение и уход за больными. В книге сделана попытка обобщить сведения о конституции больных, о патогенезе, диагностике, прогнозе болезней.

Сложившийся к тому времени опыт распознавания и лечения болезней, приготовления и применения леч. средств был обобщен в рукописных сборниках: травниках, зелейниках, лечебниках, которые появились сразу же с возникновением письменности. Некоторые из этих рукописных произведений были напечатаны типографским способом. Так, в Дубровненском р-не в 1926 г. был обнаружен лечебник издания первой половины 17 в., а в конце 19 в. в Могилевской губернии — лечебник издания 18 в.

Одной из первых мед. книг в Литве был труд Симона Симониуса — придворного врача короля и великого князя Стефана Батория, «вольнодумца» 16 в. «Медико-физические комментарии к некоторым сочинениям» (1584). Годом раньше в Кракове Симониус издал труд «Исследование гнилости», а в 1585 г. (также в Кракове) — «О сути лихорадки, бешенстве собак, бесплодных браках». Вместе с другим придворным врачом Н. Буцелло Симон Симониус вскрывал труп Стефана Батория и написал выводы о болезни умершего и результатах вскрытия, что для того времени было редким явлением. В первой половине 17 в. работал Несвижский врач и поэт Данило Неборовский, получивший мед. образование в Падуанском ун-те (он изучал также астрономию «у великого Галилея»). Данило Неборовский написал два трактата по медицине, в которых опирался на положения Галена и Ибн-Сины.

Авторами мед. книг являлись доктора медицины, работавшие в Польше, Белоруссии, Литве и в соседних землях — Г. Бландрата, И. С. Дельмидинго, Г. И. Ритик-Лаухен и другие иностранцы, а также жители данного региона — Томас, В. Грабовский, Г. Петкуниус, С. Ботриниус, В. Гиацинт и др. Представляет интерес одно из первых произведений по мед. географии Несвижского врача Христиана Шульца (1754) «Краткое сообщение о болезнях, имеющих повсеместное распространение в Польском королевстве, но преимущественно в Великом княжестве Литовском», в к-ром рассматривались причины распространения болезней в Польше, Литве, Белоруссии. Латвийскими врачами В. Граффом (1739), К. Химииусом (1769) были тщательно изучены на уровне возможностей своего времени барбельские и балдонские минеральные источники.

В 1765 г. врач П. Э. Вильде в Пыльтсаме (юг Эстонии) начал издавать журнал «Сельский врач». Статьи в журнал в большинстве случаев писал сам Вильде, переводя их на латышский и эстонские языки. Он издал ряд брошюр по оспопрививанию, ветеринарии и другим вопросам. Продолжением этого издания в 1766 и 1770—1771 гг. явились сборники «Лифляндские сочинения по лекарственным знаниям», а в 1773—1774 гг. — еженедельник «Практический сельский врач».

В конце 17 — начале 18 в. в Молдавии протекала деятельность врача Якова Пеларина, который был пропагандистом противооспенной вариоляции и автором работы «Успех вариоляции методом трансплантации»; он ставил вопрос о широком применении этого метода. Во второй половине 18 в. наибольший интерес среди мед. литературы представляют труды Э. Жилибера, Ф. Эме, С. Бизье, В. М. Козловского, А. Майера и др.

Остальные разделы статьи "Медицина":

1. Введение
2. Возникновение медицины и ее развитие в первобытном обществе
3. Традиционная медицина народов Африки
4. Медицина древних цивилизаций
   1. Медицина цивилизаций Древнего Востока
   2. Медицина цивилизаций древней Америки
   3. Медицина античного мира
5. Медицина в феодальном обществе
6. Медицина Нового времени (17—18 вв.)
7. Медицина 19 века
8. Медицина 20 века
9. Медицина народов СССР
   1. Медицина народов Закавказья
   2. Медицина народов Средней Азии
   3. Медицина народов, населявших европейскую часть СССР в эпоху феодализма
   4. Медицина в России в 17 веке
   5. Медицина в России в 18 веке
   6. Медицина в России в первой половине 19 века
   7. Медицина в России во второй половине 19 — начале 20 века
10. Медицина в СССР